На uCrazy 15 лет 4 месяца
Контрасты эпох: современное развратное время и благочестивое прошлое
Пишет Oblomingo88
Мне частенько приходится читать, что, мол, разврат в нынешнее время - это что-то новое и необычное. Раньше было не так, были исключительно благочестивые дамы х*я до свадьбы не видавшие, а мужчины - сплошь джентльмены. Они были благородные, защищали даму сердца и если она умирала - то в безбрачии и тоске проводили остатки жизни. Эдакие soyboy прежних времен.
А сейчас что, сейчас одни бл*ди, а мужланы - похотливые развратники, которые только и думают, как бы присунуть свой бесовской отросток, а потом уйти в закат. Поматросить и бросить. А раньше нет, всю жизнь любили, до брака ни-ни, девушками замуж выходили, даже не помышляли о этом грядном сексе. Нравственность, которую мы потеряли.
Я когда читаю такие рассуждения (особенно этим грешат женщины 40-50 лет, это молодость которых пришлась на 90-е, когда *бля без всяких обязательств достигла эпичного размаха после псевдопуританского советского времени) - я катаюсь от смеха. Какая нравственность, о чем вы, забыла бабка как девкой была? Да вроде не бабка еще, боюсь подумать, что с вами будет, когда вы стали бабками.
Да что там 90-е, тут мне попалась на глаза книга Пьетро Аретино, эдакого инсайдера, пранкера и телеграмщика 16 века. Которого боялись все монархи Европы, даже сам Папа - и тот боялся. И чтобы этот компромат не попал в бюллетени - отстегивали ему хороший кэш. Или отстегивали кэш, чтобы он мочил компроматом конкурентов. Ну все как сейчас.
Книга называется "Рассуждения" и заключается она в диалоге двух (кто бы мог подумать) шлюшек куртизанок - Нанны и Антонии
Более опытная и старая Нанна не знает, куда пристроить свою 16-ю дочь Пиппу: отдать в монастырь, замуж или в проститутки. Какой выбор, а?
Антония просит Нанну рассказать про ее жизнь и клянется, что даст совет. Та рассказывает, что ее против воли молоденькой девушкой отдали в монашки. Она сильно горевала, так была влюблена в парня. Но потом оказалось, что в монастыре очень даже неплохо.
Ну а дальше, это буквально вторая страница, самое интересное. Некий меценат принес корзину подарков:
Вы подумаете: "А что это за такие плоды Рая?". А все оказалось до банальности просто, после чего стало понятно, что наши предки были примерно как и мы:
"Стеклянные, из тех, что изготавливают в Венеции, на острове Мурано, только эти были сделаны в форме х., и у каждого было по два бубенца, больших, как у тамбурина"
Веселым монахам и монашкам подарили полную корзину стеклянных х*ев
Ну а дальше начинается настоящее средневековое порно, описывать которого нет смысла. Достаточно посмотреть любой современный порнофильм. Просто несколько цитат:
Это было описание святой (!) Нафиссы (Анфисы).
И конкурсы у них были интересные:
Ну а потом надо читать, в принципе все три части об одном и вовсе не о целомудрии предков. И это книга, хе-хе, первой половины 16 века. Закончу свой опус цитатой оттуда же:
Я когда читаю такие рассуждения (особенно этим грешат женщины 40-50 лет, это молодость которых пришлась на 90-е, когда *бля без всяких обязательств достигла эпичного размаха после псевдопуританского советского времени) - я катаюсь от смеха. Какая нравственность, о чем вы, забыла бабка как девкой была? Да вроде не бабка еще, боюсь подумать, что с вами будет, когда вы стали бабками.
Да что там 90-е, тут мне попалась на глаза книга Пьетро Аретино, эдакого инсайдера, пранкера и телеграмщика 16 века. Которого боялись все монархи Европы, даже сам Папа - и тот боялся. И чтобы этот компромат не попал в бюллетени - отстегивали ему хороший кэш. Или отстегивали кэш, чтобы он мочил компроматом конкурентов. Ну все как сейчас.
Книга называется "Рассуждения" и заключается она в диалоге двух (кто бы мог подумать) шлюшек куртизанок - Нанны и Антонии
Более опытная и старая Нанна не знает, куда пристроить свою 16-ю дочь Пиппу: отдать в монастырь, замуж или в проститутки. Какой выбор, а?
Антония, дорогая, монашество, замужество и потаскушество — это как перекресток: очутившись на нем, начинаешь думать, какой путь избрать, и дьявол частенько толкает нас на самый дурной.
Антония просит Нанну рассказать про ее жизнь и клянется, что даст совет. Та рассказывает, что ее против воли молоденькой девушкой отдали в монашки. Она сильно горевала, так была влюблена в парня. Но потом оказалось, что в монастыре очень даже неплохо.
После того как за мной затворилась дверь, да так быстро, что я не успела попрощаться с родными, я, разумеется, решила, что меня похоронили заживо, что сейчас я увижу женщин, умертвивших свою плоть бичеванием и постом, и заплакала уже не о родных, а о себе самой.
Повесив голову, раздумывая о своем будущем, я дошла до трапезной, где меня бросилась обнимать целая толпа монахинь. Услышав, что меня называют сестрой, я подняла глаза и при виде такого множества свежих, гладких, румяных лиц немного успокоилась и стала увереннее глядеть по сторонам.
«Видно, — говорила я себе, — не так страшен черт, как его малюют». А тут еще откуда ни возьмись появилась целая орава священников и монахов, а среди них несколько мирян, все такие красивые, здоровые и веселые, каких мне до этого не доводилось видеть. А когда каждый из них взял за руку свою подругу, мне показалось, что передо мной ангелы, справляющие небесный бал
Повесив голову, раздумывая о своем будущем, я дошла до трапезной, где меня бросилась обнимать целая толпа монахинь. Услышав, что меня называют сестрой, я подняла глаза и при виде такого множества свежих, гладких, румяных лиц немного успокоилась и стала увереннее глядеть по сторонам.
«Видно, — говорила я себе, — не так страшен черт, как его малюют». А тут еще откуда ни возьмись появилась целая орава священников и монахов, а среди них несколько мирян, все такие красивые, здоровые и веселые, каких мне до этого не доводилось видеть. А когда каждый из них взял за руку свою подругу, мне показалось, что передо мной ангелы, справляющие небесный бал
А дальше все сели за стол, и это было одно из самых замечательных застолий, на которых мне когда-либо приходилось бывать. На почетном месте сидела госпожа настоятельница с господином настоятелем по левую руку, за настоятельницей шла мать казначейша, рядом с которой сидел бакалавр, напротив — причетница с наставником новициев, а затем, одна за другой, все сестры монахини, и рядом с каждой — монах или мирянин, и так до конца стола, где разместились служки и послушники. Меня посадили между проповедником и монастырским духовником. Потом начали подавать блюда, да такие, что, думаю, не снились и самому папе.
Ну а дальше, это буквально вторая страница, самое интересное. Некий меценат принес корзину подарков:
Погоди, всему свое время. Отвесив всем испанский поклон, из тех, что приняты в Неаполе, юноша сказал: «Доброго здоровья вашим милостям, — и добавил: — Преданный слуга всей честной компании шлет вам эти плоды земного рая». После чего откинул платок и поставил корзину на стол. И тут раздался взрыв смеха, оглушительный, как раскат грома, а может, лучше сказать, что вся компания разразилась смехом, как разражается плачем семейство, когда видит, что глаза главы дома закрылись навеки.
При виде этих райских плодов руки всех мужчин и всех женщин, которые уже начали беседовать со щеками, грудями, щёлками, бедрами и винтами с тою же непринужденностью, с какой руки воришек роются в карманах ротозеев, позволяющих им очищать свои кошельки, — так вот, все руки потянулись к корзине и стали разбирать ее содержимое, как в день Сретенья прихожане разбирают свечи, которые разбрасывают с порога церкви.
Вы подумаете: "А что это за такие плоды Рая?". А все оказалось до банальности просто, после чего стало понятно, что наши предки были примерно как и мы:
"Стеклянные, из тех, что изготавливают в Венеции, на острове Мурано, только эти были сделаны в форме х., и у каждого было по два бубенца, больших, как у тамбурина"
Веселым монахам и монашкам подарили полную корзину стеклянных х*ев
Ну а дальше начинается настоящее средневековое порно, описывать которого нет смысла. Достаточно посмотреть любой современный порнофильм. Просто несколько цитат:
Сначала она задирала ему подол, потом развязывала штаны и, добравшись до жаворонка, осыпала его такими ласками, что он горделиво поднимал головку и раздвигал ей ноги с таким же пылом, с каким жеребец, сорвавшись с узды, бросается на кобылицу. Наша же святая, считая себя недостойной смотреть ему в лицо, а может быть (так полагал проповедник, рассказывавший нам о ее жизни), просто не решаясь взглянуть на него в ту минуту, когда он, распалившись и раскалившись, чуть ли не дымился, поворачивалась спиной, щедро подставляя ему зад.
Это было описание святой (!) Нафиссы (Анфисы).
А в самом конце было в натуральном виде представлено все, что она давала с собою проделывать: и спереди, и сзади, и с парадного хода, и с черного...На последней стене были воспроизведены все способы, какими мужчина может овладеть женщиной, и все позы, какие она при этом должна принять; монахини, прежде чем пуститься во все тяжкие, были обязаны их выучить. Это делалось для того, чтобы потом они не осрамились, как это нередко бывает с теми, которые, и встав на четвереньки, остаются — ни рыба ни мясо, и мужчине, который имеет с ними дело, кажется, что он ест фасолевый суп, не заправленный ни солью, ни оливковым маслом.
И конкурсы у них были интересные:
Нанна: Участники турнира выстроились в ряд и, выбрав в качестве мишени зад той самой смуглянки, которой недавно приходилось довольствоваться стеклянной морковкой, бросили жребий. Первым выпало быть «герольду»; приказав приятелю трубить все время, пока он трудится, он пришпорил себя пальцами и вонзил свою пику по самую рукоятку в задний щит подружки и, так как удар стоил трех, удостоился множества похвал.
Антония: Ха-ха-ха!
Нанна: После него жребий пал на генерала; разбежавшись с пикой наперевес, он вбросил ее в кольцо того, кто уже забросил свою пику в кольцо подружки; и пока все трое оставались в этой позе, неподвижные, как каменная изгородь между крестьянскими наделами, настал черед монахини. Так как у нее не было настоящей пики, она взяла стеклянную и с первого же удара проткнула ею генерала, а из уважения к его чину еще и придавила лобком ему луковицы.Антония: Хорошо она его приложила.
Нанна: Дошла очередь до второго новиция, и его стрела мгновенно поразила мишень; затем следующая монахиня, подражая подругам, воткнула стеклянную пику с бубенцами в utriusque новиция, который при этом дернулся, как раненый угорь. Наконец остались последние, она и он, и это было очень смешно. После того как она вогнала петушка на палочке — того, что достался ей сегодня утром, — в дупло подруге, а он, оказавшийся последним, вонзил ей в зад свою пику, все вместе они стали выглядеть как нанизанные на вертел грешники, которых, устраивая себе масленицу, поджаривает на сатанинском огне Люцифер.
Антония: Ха-ха-ха! Вот это, я понимаю, веселье!
Нанна: А та смугляночка оказалась очень занятной; пока ее толкли и мяли, она так забавно шутила, что я рассмеялась, да так громко, что меня услышали и я поспешила отодвинуться от щелки. Оттуда что-то крикнули, и когда через некоторое время я снова заглянула в щелку, оказалось, что она завешена простыней; так я и не узнала, чем кончился турнир и кто получил награду.
Антония: Ну вот, самого интересного ты меня лишила!
Антония: Ха-ха-ха!
Нанна: После него жребий пал на генерала; разбежавшись с пикой наперевес, он вбросил ее в кольцо того, кто уже забросил свою пику в кольцо подружки; и пока все трое оставались в этой позе, неподвижные, как каменная изгородь между крестьянскими наделами, настал черед монахини. Так как у нее не было настоящей пики, она взяла стеклянную и с первого же удара проткнула ею генерала, а из уважения к его чину еще и придавила лобком ему луковицы.Антония: Хорошо она его приложила.
Нанна: Дошла очередь до второго новиция, и его стрела мгновенно поразила мишень; затем следующая монахиня, подражая подругам, воткнула стеклянную пику с бубенцами в utriusque новиция, который при этом дернулся, как раненый угорь. Наконец остались последние, она и он, и это было очень смешно. После того как она вогнала петушка на палочке — того, что достался ей сегодня утром, — в дупло подруге, а он, оказавшийся последним, вонзил ей в зад свою пику, все вместе они стали выглядеть как нанизанные на вертел грешники, которых, устраивая себе масленицу, поджаривает на сатанинском огне Люцифер.
Антония: Ха-ха-ха! Вот это, я понимаю, веселье!
Нанна: А та смугляночка оказалась очень занятной; пока ее толкли и мяли, она так забавно шутила, что я рассмеялась, да так громко, что меня услышали и я поспешила отодвинуться от щелки. Оттуда что-то крикнули, и когда через некоторое время я снова заглянула в щелку, оказалось, что она завешена простыней; так я и не узнала, чем кончился турнир и кто получил награду.
Антония: Ну вот, самого интересного ты меня лишила!
Ну а потом надо читать, в принципе все три части об одном и вовсе не о целомудрии предков. И это книга, хе-хе, первой половины 16 века. Закончу свой опус цитатой оттуда же:
Ха-ха-ха! Жизнь всегда была точно такой, как сейчас: люди и раньше то ели, то пили, то спали, то бодрствовали, то ходили, то стояли, и женщины всегда писали через щелку.
Комментариев пока нет
