Гибель крейсера Индианаполис

Тяжелый крейсер Индианаполис был заложен 30 марта 1930 года. Корабль был спущен на воду 7 ноября 1931 года и введен в строй 15 ноября 1932 года. Полное водоизмещение корабля 12755 тонн, 185,93 м — длина, 20,12 м — ширина, 6,4 м — осадка. Крейсер развивал скорость до 32,5 узлов при мощности турбин 107000 лс. Вооружение корабля состояло из девяти 203-мм орудий в трех башнях, восьми 127-мм орудий и 28 зенитных автоматов разных калибров. На корабле были две катапульты и четыре самолета. Экипаж корабля в 1945 году был 1199 человек.

Крейсер Индианаполис принимал активное участие в войне с Японией. Вечером 20 февраля 1942 года крейсер принял свой первый бой, когда соединение американских кораблей было атаковано восемнадцатью японскими бомбардировщиками. В этом бою истребителями с авианосца и зенитным огнем с кораблей охранения было сбито шестнадцать японских самолетов, а позднее два гидросамолета следивших за американскими кораблями. 10 марта 1942 года 11-е оперативное соединение, в которое входил Индианаполис, атаковало японские базы на Новой Гвинее. Им удалось нанести тяжелые повреждения японским боевым и транспортным кораблям. После этого боя крейсер проэскортировал конвой до Австралии и встал на ремонт и модернизацию.

С 7 августа 1942 года крейсер принимал участие в операциях у Алеутских островов. В январе 1943 года Индианаполис уничтожил артиллерийским огнем транспорт Акагане-Мару груженый боеприпасами. Пройдя ремонт на острове Мар, крейсер вернулся в Перл-Харбор, где стал флагманским кораблем командующего 5-м флотом вице-адмирала Раймонда Спрюэнса. 10 ноября 1943 года Индианаполис принял участие в операции по вторжению на острова Джильберта. 19 ноября Индианаполис в составе отряда крейсеров бомбардировал атолл Тарава и остров Макин. 31 января 1944 года крейсер участвовал в обстреле островов атолла Кваджелейн. В течении марта — апреля Индианаполис участвовал в атаках на Западные Каролины. В июне крейсер принял активное участие во вторжении на Марианские острова. Пройдя очередной ремонт на верфи ВМС острова Мар, 14 февраля 1945 года крейсер вошел в состав соединения быстроходных авианосцев вице-адмирала Марка Митчера. С19 февраля соединение обеспечивало прикрытие высадки десанта на остров Иво-Дзима. 14 марта 1945 года Индианаполис принял участие в захвате острова Окинава. 31 марта сигнальщики крейсера заметили японский истребитель, который начал почти отвесное пикирование на мостик крейсера. Зенитным огнем самолет был поврежден, но японский летчик-самоубийца с высоты восемь метров сбросил бомбу и врезался в кормовую часть верхней палубы. Бомба пробив все палубы крейсера и днище, взорвалась, повредив в нескольких местах днище корабля. Несколько отсеков были заполнены, 9 моряков погибли. Индианаполис своим ходом дошел до верфи на острове Мар. Завершив ремонт, крейсер получил приказ доставить на остров Тиниан компоненты атомных бомб...



После сокрушительных поражений сорок четвёртого года — у Марианских островов и на Филиппинах — японский императорский флот, некогда наводивший ужас на весь Тихий океан, просто перестал быть. Подавляющая часть его боевых единиц лежала на дне, а несколько уцелевших крупных кораблей самолёты с авианосцев 5-го флота добили прямо в гавани военно-морской базы Курэ.

Краса и гордость Японии, символ её морской мощи и всей нации, — великолепный "Ямато", самый могучий из всех созданных человечеством линейных кораблей, — был потоплен авиацией адмирала Марка Митчера 7 апреля 1945 года во время последнего похода линкора к берегам Окинавы. "Ямато" не спасли ни необычайно толстая броня, ни конструктивные особенности, делавшие корабль очень труднопотопляемым, ни двести зенитных стволов, превращавших небо над линкором в сплошную огненную завесу.

Что же касается японских ВВС, то их никто уже не принимал всерьёз. Ветераны, разгромившие Пёрл-Харбор, погибли у Мидуэя и у Соломоновых островов; а неоперившиеся лётчики-новички становились лёгкой добычей для куда более опытных и гораздо лучше обученных пилотов многочисленных американских истребителей. Война неумолимо катилась к своему победоносному для Америки завершению.

Оставались, правда, лётчики-камикадзе, бестрепетно таранившие корабли, но сквозь воздушные боевые патрули и плотный зенитный огонь к цели пробивались единицы, так что воздействие этого оружия было, скорее, чисто психологическим. Один такой смертник врезался в палубу "Индианополиса" во время боев за Окинаву, ну и что особенного? Возник пожар (который быстро потушили), кое-что было разрушено или повреждено... и всё.

Не обошлось без жертв, но экипаж отнесся к этому с равнодушием закалённых солдат — ведь крейсер в результате этой атаки отправился на ремонт в Сан-Франциско, где простоял два месяца вдали от войны. Куда приятнее пить виски на берегу, чем ожидать, когда тебе на голову свалится следующий сумасшедший японец. Война вот-вот кончится — а погибать под занавес вдвойне обидно.

Можно было также напороться на какую-нибудь шалую субмарину противника, — по данным разведки, какое-то количество этих морских волков-одиночек всё ещё рыскало в водах Тихого океана в поисках незащищённых объектов для атаки — но для быстроходного боевого корабля вероятность такой встречи очень мала (гораздо меньше, чем риск угодить под колёса автомобиля при переходе улицы в Нью-Йорке).

Впрочем, подобные мысли мало кого занимали на борту "Индианаполиса" — пусть голова от этих проблем болит у того, кому такая хвороба по штату положена. У капитана Маквея, например.



Командир крейсера капитан Чарльз Батлер Маквей в свои сорок шесть был опытным моряком, вполне заслуженно оказавшимся на командном мостике тяжёлого крейсера. Он встретил войну с Японией в звании коммандера, будучи старшим помощником крейсера "Кливленд", участвовал во многих боях, в том числе в захвате островов Гуам, Сайпан и Тиниан и в крупнейшем в истории войн на море сражении в заливе Лейте; заслужил "Серебряную Звезду". И в эту ночь, несмотря на поздний час, — одиннадцать вечера — он не спал. В отличие от большинства своих подчинённых, Маквей знал гораздо больше любого из них, и знание это отнюдь не добавляло ему спокойствия.

...Всё началось в Сан-Франциско. Ремонт корабля на верфи острова Мар, что милях в двадцати от города, приближался к концу, когда Маквея неожиданно вызвали в штаб Калифорнийской военно-морской базы. Полученный приказ был кратким: "Корабль к походу изготовить". И следом поступило распоряжение перейти на другую верфь, Хантер-Пойнтс, и ждать прибытия высокопоставленных гостей из Вашингтона. Вскоре на крейсере появились генерал Лесли Гровс, руководитель секретного "Манхэттенского проекта" (а в чём суть этого самого проекта, Маквей, естественно, не имел ни малейшего представления), и контр-адмирал Уильям Парнелл.

Высокопоставленные лица сжато изложили капитану суть дела: крейсер должен принять на борт спецгруз с сопровождающими и доставить его в целости и сохранности по назначению. Куда — не сказали, это командир должен был узнать из вручённого ему пакета от начальника штаба при верховном главнокомандующем вооружёнными силами США адмирала Уильяма Д. Леги. Пакет украшали два внушительных красных штампа: "Совершенно секретно" и "Вскрыть в море". О характере груза капитана также не проинформировали, Парнелл так и сказал: "Ни командиру, ни, тем более, его подчинённым знать об этом не положено". Но старый моряк чутьём понял: этот чёртов специальный груз дороже самого крейсера и даже жизней всего его экипажа.

Часть груза разместили в ангаре для гидросамолёта, а другую часть — вероятно, наиболее важную (в упаковке, напоминающей внушительных размеров коробку для женских шляпок), — в командирском салоне. Молчаливые офицеры-сопровождающие расположились там же. Заметив у них эмблемы химических войск, Чарльз Маквей подумал с брезгливостью настоящего солдата, привыкшего к честным методам ведения боя: "Вот уж не ожидал, что мы докатимся до бактериологической войны!". Однако вслух он ничего не сказал — многолетняя служба на флоте научила его в соответствующих ситуациях уметь держать язык за зубами. Но вся эта история не понравилась капитану с самого начала — было в ней что-то слишком зловещее...

Экипаж и пассажиры (на борту "Индианаполиса" возвращались на Гавайи армейские и флотские офицеры) проявили живейшее любопытство в связи с загадочной "шляпной коробкой". Однако любые попытки разузнать хоть что-нибудь у безмолвных часовых потерпели полный крах.



В 08.00 16 июля 1945 года тяжёлый крейсер "Индианаполис" снялся с якоря, миновал Золотые Ворота и вышел в Тихий океан. Корабль взял курс на Пёрл-Харбор, куда и прибыл благополучно через трое с половиной суток — почти всё время следуя полным ходом.

Стоянка на Оаху была недолгой — всего несколько часов. Крейсер отдал левый якорь и, подработав машинами, ткнулся кормой в причал. Пассажиры покинули борт, а корабль торопливо принял топливо и провизию и всего через шесть часов после прибытия покинул Жемчужную Гавань.

К острову Тиниан в Марианском архипелаге "Индианаполис" прибыл ночью 26 июля. Луна, вставшая над океаном, заливала своим мертвенно-призрачным светом бесконечно катящиеся к песчаному берегу вереницы волн, украшенных белыми плюмажами гребней. Первобытная красота этого зрелища совсем не приводила кэптена Маквея в восторг: из-за волн и глубин близко к берегу не подойти, а тут ещё эта проклятая луна висит над головами, как огромная осветительная ракета, превращая все корабли на рейде острова в идеальные мишени для ночных торпедоносцев. Авиация США полностью господствовала в небе над Марианами, но Маквей уже достаточно изучил отчаянность самураев и их склонность к авантюрным выходкам.

Но всё обошлось. С рассветом к борту "Индианаполиса" подошла самоходная баржа с шишками из командования местного гарнизона — на острове располагалась авиабаза, откуда "сверхкрепости" Б-29 летали бомбить метрополию Японской империи. От спецгруза освободились быстро — его и было-то всего ничего: несколько ящиков да пресловутая "шляпная коробка". Люди работали проворно и слаженно, подстёгиваемые строгим приказом и неосознанным желанием поскорее избавиться от этого загадочного барахла вместе с его угрюмыми, не отвечающими на шутки сопровождающими.

Кэптен Маквей наблюдал за выгрузкой со смешанными чувствами: чёткое выполнение приказа радовало сердце старого служаки, но к ощущению исполненного долга примешивалось и ещё кое-что, непонятное и тревожащее. Командир вдруг поймал себя на мысли, что он дорого бы дал за то, чтобы никогда не видеть в глаза эту дурацкую "шляпную коробку"...

На барже застучал дизель, боцманская команда убрала швартовы. Руководивший выгрузкой кэптен Пэрсонс (он же "Юджа" — у всех сопровождающих были клички, словно у чикагских гангстеров) вежливо коснулся козырька своей фуражки и крикнул Маквею с отходящей самоходки: "Благодарю за работу, капитан! Желаю удачи!".



Тяжёлый крейсер ещё несколько часов стоял на открытом рейде Тиниана в ожидании дальнейших распоряжений из штаба командующего Тихоокеанским флотом. И ближе к полудню распоряжение поступило: "Следовать на Гуам".
А дальше — дальше началось что-то малопонятное. Кэптен Маквей вполне разумно предположил, что его корабль задержится на Гуаме: чуть ли не треть из экипажа "Индианаполиса" составляли салаги-новобранцы, не видевшие толком моря (не говоря уже о том, чтобы понюхать пороху!), и для них безотлагательно требовалось провести полный цикл боевой подготовки.

Да и, собственно говоря, куда и зачем отправлять боевой корабль такого класса в настоящее время? С кем воевать? Где противник, который может оказаться достойной мишенью для восьмидюймовых пушек тяжёлого крейсера? Позднее, быть может, когда начнётся давно запланированная операция "Айсберг", — вторжение на острова собственно Японии — о которой поговаривают в штабах (и не только в штабах), тогда да. Крейсеру уже приходилось оказывать огневую поддержку десанту — с этой работой его командир хорошо знаком. Но сейчас? Зачем гонять корабль из одной точки океана — с Марианских островов на Филиппины — в другую, жечь топливо, если пребывание крейсера в любом тихоокеанском районе равнозначимо с военной точки зрения?

Однако оказалось, что логика старшего морского начальника района коммодора Джеймса Картера несколько отличается от логики кэптена Чарльза Маквея. Картер безапелляционно заявил командиру крейсера, что океан, дескать, достаточно просторен, и учиться можно где угодно. Ссылки Маквея на то, что уже во время перехода "Индианаполиса" из Сан-Франциско в Пёрл-Харбор выяснилось неготовность его команды к решению серьёзных боевых задач, не произвели на коммодора ровным счётом никакого впечатления. "Начальник всегда прав!" — этот афоризм справедлив везде.

Последнее слово осталось за Картером, и командир крейсера молча взял под козырёк. Тем не менее, у Маквея сложилось впечатление, что его корабль стремятся как можно скорее выпихнуть куда угодно, избавиться от него, словно на мачте "Индианаполиса" развевался жёлтый карантинный флаг — как над зачумлённым судном.

Более того, кэптен не получил никакой информации о наличии или отсутствии подлодок противника в районе следования корабля, для эскорта не нашлось хотя бы парочки фрегатов или эсминцев, а в заливе Лейте (куда было приказано отправиться крейсеру) его совсем не ждали и даже не знали, что он вообще к ним направился.

...И вот "Индианополис" вспарывает тёмную поверхность ночного океана, оставляя за кормой белопенный, светящийся во тьме бурунный след. Лаг торопливо отсчитывает милю за милей, словно корабль убегает от того, что он сделал — пусть даже не по своей воле...



Японская подлодка «I–58» уже десятый день находилась на судоходной линии Гуам — Лейте. Командовал ею опытный подводник — капитан 3 ранга Мотицура Хасимото. Родился он 14 ноября 1909 года в Киото, окончил престижное военно-морское училище на острове Этадзима, что недалеко от Хиросимы. Когда Япония начала войну на Азиатском континенте, младший лейтенант Хасимото только приступил к службе в должности минного офицера на подводных лодках. Участвовал в атаке на Перл-Харбор. После этой операции Хасимото в порядке поощрения был послан на курсы командного состава, по окончании которых, в июле 1942 года, ему доверили субмарину «PO–31», приписанную к базе Йокосука. Подлодка была не первой молодости, да и роль ей была отведена сугубо вспомогательная — доставлять провиант, горючее в канистрах, боеприпасы на острова Гуадалканал, Бугенвиль и Новую Гвинею. Все задания Хасимото выполнял четко и в срок. Со стороны начальства это не осталось незамеченным. В феврале 1943 года Хасимото приступил к обязанностям командира субмарины «I–158», которая в это время оснащалась радиолокационной аппаратурой. По сути дела, на лодке Хасимото проводился эксперимент — изучение работы радиолокатора в различных условиях плавания, ибо до той поры японские субмарины воевали «вслепую». В сентябре 1943-го, спустя полгода, Хасимото уже командовал другой лодкой — «РО–44». На ней он действовал в районе Соломоновых островов как охотник за американскими транспортами. В мае 1944 г. пришел приказ откомандировать капитан-лейтенанта Хасимото в Йокосуку, где строилась по новому проекту лодка «I–58». На его командирскую долю выпала ответственная работа — провести достройку и переоборудование лодки под носитель человеко-торпед «Кайтэн».

«Кайтэн» (дословно — «Переворачивающий небо») — так называли миниатюрные подводные лодки, рассчитанные всего на 1 человека. Длина мини-субмарины не превышала 15 метров, диаметр — 1,5 метра, но она несла на себе до 1,5 тонны взрывчатки. Моряки-смертники направляли это грозное оружие против вражеских кораблей. Производить «Кайтэны» в Японии стали с лета 1944 года, когда стало очевидно, что только самоотверженность летчиков-камикадзэ и моряков-смертников может отсрочить момент военного поражения страны. (Всего же до конца войны было произведено около 440 «Кайтэнов». Их образцы и по сей день хранятся в музеях при токийском храме Ясукуни и на острове Этадзима.)

Субмарину «I–58» командование включило в отряд «Конго». Впоследствии Хасимото вспоминал: «Нас, окончивших военно-морское училище по курсу подводного плавания, было 15 человек. Но к этому времени большинство офицеров, составлявших некогда наш класс, погибло в боях. Из 15 человек осталось в живых всего 5. По странному совпадению, все они оказались командирами лодок, входящих в отряд «Конго». Лодки из отряда «Конго» выпустили в общей сложности 14 «Кайтэнов» по кораблям противника.



Но именно из-за этих проклятых гидросамолётов янки "И-58" несколько дней назад упустила прекрасную возможность атаковать обнаруженную крупную быстроходную цель, следовавшую куда-то на запад, к Тиниану. Спасибо радиометристам — они засекли патрульную "летающую лодку" вовремя, "И-58" ушла на спасительную глубину. Однако в подводном положении преследовать противника оказалось невозможно, — скорости не хватало — и Хасимото с сожалением отказался от торпедной атаки. Ещё в большей степени расстроились рвавшиеся в бой водители человекоуправляемых торпед "Кайтен", горевшие желанием как можно скорее отдать жизнь за обожаемого Тенно — императора.

На борту "И-58" "Кайтенов" было шесть. Торпеды эти — морской аналог лётчиков-камикадзе — скорее походили на миниатюрные подводные лодки, чем на торпеды в привычном смысле этого слова. В торпедные аппараты они не влезали, а крепились прямо на палубе субмарины. Непосредственно перед атакой — когда такое решение принималось — водители через специальные переходные люки забирались внутрь своих мини-лодок, задраивались изнутри, отцеплялись от лодки-носителя, запускали работавший на перекиси водорода двигатель и отправлялись навстречу ими самими выбранной судьбе. Взрывчатки человеко-торпеда несла втрое больше (по сравнению с обычной японской торпедой "Длинная пика"), и поэтому повреждения, наносимые ею подводной части атакуемого корабля, предполагались гораздо более значительными.

И похоже, что так оно и было на самом деле. Удача улыбнулась японскому подводнику не далее как вчера: "И-58" нанесла удар двумя "Кайтенами" (их выпустили одну за другой) по одиночному крупному танкеру. Атакованное судно затонуло так стремительно, словно у него разом вырвали всё днище; и Хасимото поздравил свой экипаж с первым боевым успехом.

Командир "И-58" отнюдь не обольщался, он прекрасно понимал, что война проиграна, и что никакие его усилия уже не спасут Японию от неминуемого поражения. Но настоящий самурай гонит от себя прочь подобные ослабляющие дух мысли: есть долг воина, который надлежит исполнять с честью, не допуская при этом никаких недостойных колебаний.

Однако самолёт — слишком опасный противник для подводной лодки, практический недосягаемый для ответного удара. От него можно только спрятаться...

Когда несколько дней спустя та же надводная цель появилась на экране радара "И-58", никаких помех для успешной атаки не было...



В 23.00 29 июля поступил доклад гидроакустика: зафиксирован шум винтов цели, двигающейся встречным курсом. Командир скомандовал всплытие.

Первым вражеский корабль — визуально — обнаружил штурман, и тут же пришёл доклад о появлении отметки на экране радара. Поднявшись на верхний ходовой мостик, Хасимото убедился лично: да, на горизонте чёрная точка; да, она приближается.

"И-58" снова нырнула — совсем ни к чему, чтобы радиолокатор американцев тоже обнаружил лодку. Скорость хода у цели приличная, и противник легко сможет уклониться. А если враг их не заметит, то встреча неизбежна — курс корабля ведёт прямо на субмарину.

Командир следил через окуляр перископа, как точка увеличивается и превращается в силуэт. Да, крупный корабль — очень крупный! Высота мачт (с двадцати кабельтовых это уже можно определить) более тридцати метров, а это значит, что перед ним либо большой крейсер, либо даже линкор. Заманчивая добыча!

Вариантов атаки два: либо разрядить в американца носовые аппараты шеститорпедным веером, либо использовать "Кайтены". Корабль движется со скоростью не менее двадцати узлов, значит, — с учётом ошибок при расчёте залпа — можно надеяться на попадание одной-двух, максимум трёх торпед. На борту "И-58" не было самонаводящихся акустических торпед — такое оружие слишком поздно появилось у императорского японского флота. Хватит ли пары "Длинных пик" для того, чтобы сломать хребет тяжёлому крейсеру?

"Кайтен" с его мощным зарядом надёжнее, да и система человеко-наведения не менее — если не более — эффективна, чем хитроумная техника. Кроме того, водители "Кайтенов", спеша погибнуть с честью, вели себя чересчур экспансивно, нервируя своим пылом остальной экипаж. Настоящий подводник должен быть хладнокровен и спокоен, ибо малейшая ошибка одного может привести к тому, что лодка превратится в один просторный стальной гроб для всех. Поэтому Хасимото не прочь был поскорее избавиться от смертников.

Оторвавшись от перископа, командир "И-58" бросил короткую фразу: "Водителям "пять" и "шесть" занять свои места!". У морских камикадзе — "Кайтенов" — не было имён, их заменяли порядковые номера.



Когда перевитая огнём и дымом вода взметнулась над бортом "Индианаполиса", Чарльз Маквей подумал, что в крейсер снова угодил камикадзе. Командир корабля ошибся..

Самолёт и "Кайтен" несли примерно одинаковое количество взрывчатого вещества, но воздействие подводного взрыва было гораздо более мощным. Крейсер сразу осел, содрогаясь под бешеным напором врывающегося в громадную пробоину моря (ближайшие к точке попадания водонепроницаемые переборки перекосились и лопнули). Больше половины его экипажа — те, кто находились в машинном отделении или спали в кубриках, — погибло сразу же. Но как выяснилось позже, участь их была ещё не самой худшей.

В воде оказались более пятисот человек, в том числе и раненые. В воду попала кровь, а что может быть лучшей приманкой для акул? И акулы появились, и кружили вокруг находящихся в воде моряков, методично выхватывая свои жертвы. А помощь всё не приходила...

Пока на Гуаме (где, как уже упоминалось, крейсер вовсе не ждали) узнали, что "Индианаполис" не прибыл по назначению, пока отправили на поиски корабли и самолёты, пока нашли и подбирали уцелевших...

Из 1199 человек, находившихся на крейсере в момент атаки "И-58", спасли 316. Погибли 883 человека. Сколько от зубов акул — неизвестно, но 88 трупов, подобранных с воды, были изувечены хищницами, а у многих выживших остались следы укусов.

"Индианополис" был последним крупным американским военным кораблём, потопленным в войне на Тихом океане, и очень многое в обстоятельствах гибели крейсера осталось загадочным. А наиболее интересно следующее: если бы случайно отклонившаяся (из-за неисправности навигационной аппаратуры) от обычного маршрута патрулирования "каталина" не загнала под воду "И-58", то "Индианаполис" имел все шансы оказаться на дне несколькими днями раньше, то есть тогда, когда на его борту находились компоненты двух (или даже трёх) атомных бомб. Тех самых, что были сброшены на японские города.



Кэптен Чарльз Батлер Маквей уцелел при гибели своего корабля. Выжил только для того, чтобы попасть под суд по обвинению "в преступной халатности, повлекшей за собой гибель большого числа людей". Его разжаловали и выгнали с флота, но позднее министр ВМС вернул его на службу, назначив командующим 8-м военно-морским районом в Новом Орлеане. С этого поста он и ушёл в отставку четырьмя годами позже в звании контр-адмирала. Маквей вёл на своей ферме холостяцкий образ жизни вплоть до 6 ноября 1968 года, когда старый моряк покончил жизнь самоубийством — застрелился. Почему? Считал ли он себя причастным к трагедии Хиросимы и Нагасаки и виновным в гибели почти девяти сотен людей из экипажа "Индианаполиса"?

Командира "И-58" Мотицуро Хасимото, оказавшегося к концу войны военнопленным, тоже судили американцы. Судьи пытались добиться от японского подводника ответа на вопрос: "Как же всё-таки был потоплен "Индианаполис"?". Точнее, чем он был потоплен — обычными торпедами или "Кайтенами"? От ответа зависело очень многое: если Хасимото применил "Длинные пики", то Маквей виновен в гибели своего корабля, а вот если в ход пошли человекоторпеды... Тогда почему-то обвинение в халатности с Маквея снималось, зато сам Хасимото автоматически переходил в разряд военных преступников. Понятно, что такая перспектива японцу совсем не улыбалась, и он упорно отстаивал версию потопления американского крейсера обычными торпедами. В конце концов судьи оставили упрямого самурая в покое.

В сорок шестом он вернулся в Японию, прошёл фильтрацию и успешно выстоял под напором журналистов, желавших знать правду о ночи с 29 на 30 июля 1945 года. Бывший подводник стал капитаном торгового флота, а уйдя на пенсию — бонзой в одном из синтоистских храмов Киото. Командир "И-58" написал книгу "Потопленные", повествующую о судьбе японских подводников, и умер в 1968-м, — в один год с бывшим командиром "Индианаполиса" — так и не рассказав всё о гибели этого корабля.