Самые необычные мифические животные

Куда ты? – к куйяту…

К примеру, известен ли вам такой зверь как куйяту? Нет? Странно. А ведь без этого животного, согласно исламской мифологии, наш мир давно бы провалился в тартарары. Так вот, куйяту – это огромный бык, у которого, согласно мифотворцам, четыре тысячи глаз, столько же ушей, столько же носов, языков, ног… Причем расположены эти органы самым причудливым образом и на огромнейшем расстоянии друг от друга.



Скажем, чтобы дойти пешком от одного уха до другого, рядовому исследователю понадобится пятьсот тысяч лет. Казалось бы, путешествие от одного глаза, до соседнего должно занимать меньше времени… ан нет! От глаза до глаза вы будете путешествовать ровно столько же! Хотя при таких параметрах – какая разница. Тем более что, когда очередной зоолог поставит в предпринятом миллиарды лет назад описании куйяту точку, он с ужасом обнаружит, что это еще не все. Куйяту, оказывается всеми своими четырьмя тысячами ногами прочно стоит на огромной рыбе по имени Бахамут, которая тоже ждет, не дождется, когда ее опишут и классифицируют.

Зачем, спрашивается, были придуманы эти два зверя? Скорее всего, в пику пресловутым трем слонам, стоящим на черепахе, и поддерживающим на спинах наш мир. У куйяту с бахамутом та же функция, но с небольшими отличиями: бык стоит на рыбе, на спине быка расположена рубиновая скала, на ней сидит ангел, а уж он-то и держит нашу Землю.

Гореть тебе синим пламенем!

Заимствования и даже откровенный копирайт в среде древних ученых были развиты не намного меньше чем сейчас. Возьмем, скажем, птицу феникс. Древние греки, хоть и подвергали сомнению ее существование, однако старательно записывали показания свидетелей, наблюдавших, как феникс разводит костер, бросается в него, сгорает, а потом вновь возрождается.



У китайцев же имелся свой любитель поиграть с огнем, который так и назывался – китайский феникс. Кто у кого «увел» птичку – теперь трудно выяснить. Но, во всяком случае, китайский феникс был модернизированным – он имел три лапы, а не две, как греческий. Возможно, китайцы просто здраво рассудили, что птице развести костер для добровольного аутодафе, имея при этом всего две лапы, гораздо сложнее, и приделали ему третью.

Кстати, непонятно, с чего бы фениксу сгорать и возрождаться – ведь ему и так дарована вечная жизнь. А знаете, за что? Он единственный, кто пренебрег яблоком, которым Ева накормила всю живность, обитавшую в райском саду, включая собственного мужа. А после, когда Ной спасал от потопа «каждой твари по паре», феникс вновь стыдливо отказывался от положенной ежедневной кормежки, мотивируя это тем, что у Ноя и так забот хватает. С яблоком все понятно, знали бы твари последствия – отказались бы все разом. А вот на Ковчеге, скорее всего качество еды было то еще, и феникс решил, что полезнее некоторое время поголодать. Вот так разборчивость в еде принесла этой птице вечную жизнь.

Бурак молниеносный

Еще одно странное существо из исламской мифологии, – бурак, что в переводе с арабского означает «молниеносный». Это вполне разумная лошадь, внеземного, прошу заметить, происхождения, красноватого с пятнами окраса и с головой человека. Индийские мусульмане еще приделывают к бураку крылья и хвост павлина, но уже чисто для красоты.



Название зверя вполне соответствует его качествам. Именно на бураке пророк Мухаммед совершил путешествие из Мекки в Иерусалим за такой короткий срок, что не успела целиком вылиться вода из опрокинутого бураком при старте кувшина.

Физический принцип столь молниеносного перемещения этого животного не изучен. Известно только то, что бурак моментально может оказаться в том месте, которое видит в данный момент. А зрение у него, судя по всему, отличное.

Лунный заяц

Нил Армстронг и сотоварищи, возвратившись с Луны, официально объявили, что на нашем естественном спутнике никто не живет. Если бы подобное заявление прозвучало много сотен лет назад, то Армстронгу никто бы не поверил. Ведь практически все народы твердо знали, что на Луне обитает, как минимум… заяц. Ведь его хорошо видно, особенно в полнолуние. Китайцы свято верили, что Лунный заяц обитает в лунном же дворце, и не просто бездельничает, а круглый год, сидя в тени дерева гуйхуа, толчет в специальной ступе снадобье бессмертия. Куда он это снадобье потом девает – китайцы умалчивают. Наверное, сам и потребляет.



Ацтеки считали, что заяц на Луне появился следующим образом: когда-то Солнце и Луна светили одинаковым ярким светом. Одному из ацтекских богов с труднопроизносимым именем надоело мешавшее выспаться отсутствие разницы между днем и ночью, он схватил первое, что под руку подвернулось (это оказался заяц) и зашвырнул его на наш спутник. В результате свет Луны стал более умеренным.

Индусы пошли еще дальше. Они утверждали, что когда заяц был еще простым земным существом, к нему пришел в гости под видом нищего бог Индра. Зайцу нечего было подать на стол, и, чтобы исполнить законы гостеприимства, он сам себя зажарил. Индра не ожидал такого самопожертвования. Он не стал есть хрустящего корочкой хозяина, оживил зайца и поместил его на Луну, попутно сделав ушастого бессмертным.

Здесь интересно то, что заяц, как и феникс, получил бессмертие вследствие своего особого отношения к еде.

Чернильная обезьяна

О существовании чернильной обезьяны европейцы узнали сравнительно недавно – в 1954 году, когда вышла книга аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса под названием «Книга вымышленных существ». Борхес не утверждает, что сам лично встречал эту обезьяну, а лишь ссылается на письменные источники.



В частности на некоего Ван Дахая, который, по словам Борхеса, пишет следующее: «Это животное водится на севере, имеет в длину четыре-пять дюймов; глаза у него алые, шерсть черная, как агат, шелковистая и мягкая, как подушка. Его отличает необычная черта – страсть к индийским чернилам. Когда кто-нибудь сидит и пишет, обезьяна сидит поблизости, скрестив ноги и сложив передние лапы, и ждет, пока работа будет закончена. Затем она выпивает остаток чернил и, умиротворенная и довольная, снова усаживается, поджав ноги».

Также Борхес утверждает, что все обезьяны (и чернильные в частности) прекрасно умеют говорить, но не делают этого, чтобы их не заставляли работать.