Сыны Альбиона во льдах Русского Севера

Прежде чем перейти непосредственно к аспектам жизни британцев в советских арктических портах, стоит отметить, что английский контингент можно разделить на две большие группы. Первая – члены военно-морских миссий в Полярном, Мурманске и Архангельске, экипажи подводных лодок и тральщиков, а также довольно малочисленные военнослужащие Королевских ВВС, которые находились в СССР в течение длительного времени. Вторая – экипажи кораблей Королевского флота и транспортных судов, составлявших конвои, пребывание которых в СССР было не столь долгим и обычно ограничивалось временем разгрузки, погрузки и формирования обратного конвоя в Великобританию.

Продовольствие

В первые месяцы после начала проводки конвоев одной из основных проблем, с которой пришлось столкнуться обеим категориям англичан, было продовольствие. Не всегда время пребывания в порту оказывалось кратким — случалось, что суда стояли в России месяцами, хотя припасы на кораблях были рассчитаны на две недели.

Британские моряки — участники арктических конвоев

В декабре, когда в Архангельском порту стоял прибывший 22 ноября 1941 года конвой PQ-3 (общая численность экипажей превышала 1600 человек), ситуация с продовольствием выглядела следующим образом. В конце ноября штаб Северного флота сообщил английской стороне, что на декабрь может быть выделено из запасов 7,7 тонн мяса, 1,1 тонны свежей рыбы, 9,6 тонн хлеба, 12 тонн картофеля и 50 кг яичного порошка. Если разделить эти цифры на общую численность англичан, то получаются довольно скромные рационы. Конечно, стоит учесть запасы, имевшиеся на борту каждого корабля, но они не могли заметно улучшить ситуацию.

Такая тенденция сохранялась, за редкими исключениями, на протяжении всей войны. Несмотря на свои собственные ограниченные запасы, советская сторона никогда не утаивала ничего от союзников, однако предложить что-то ещё Советский Союз просто не мог — к примеру, в 1942 году ситуация с продовольствием в Архангельске была ненамного лучше, чем в блокадном Ленинграде.

Суда союзного конвоя. В отдалении виден корабль сопровождения

Англичанам приходилось изыскивать способы, как самим добыть пропитание в случае чрезмерно длительного пребывания в России. Длительное употребление крупы, сухарей, размоченных в некоем подобии чая, и варианты использования одного продукта для приготовления разных блюд, как это было, например, с консервированной колбасой — всё это ослабляло как физическое состояние, так и моральный дух моряков: «Лишь изредка удавалось разнообразить стол парой картофелин и горсткой свежих овощей». В ход шли все средства, и каждый экипаж по-разному проводил «операции» по получению продовольствия. Многие из этих историй вполне могут быть выдумкой или преувеличением, но сам факт таких действий показывает, насколько остро стояла проблема с продовольствием.

Например, экипаж корвета «Поппи» решил воспользоваться своими глубинными бомбами для того, чтобы выловить немного рыбы из Белого моря, но, несмотря на все старания, удачного улова у них не получилось. После этого моряки корвета решились провести некое подобие спецоперации. Одевшись во всё чёрное, обмотав вёсла тряпками во избежание звуков от всплесков воды, они отправились на противоположный берег Двины, где под охраной находилось картофельное поле, и вынесли оттуда несколько мешков картошки.

«Поппи» — британский корвет класса «Флауэр»
(Flower-class corvette HMS Poppy)

Имел место и бартер между англичанами и местными жителями — моряки обменивали шоколад, тёплые вещи и многое другое, что было у них на борту, но не имело особой надобности, на картошку и любые другие овощи. Часто всё обменивалось на местный самогон, который, по воспоминаниям, вызывал у союзников бурные положительные эмоции.

Очень сильное влияние на отношение к сложившимся бытовым условиям оказывал огромный разрыв в уровне жизни. Этот фактор сказывался на многом и был определяющим в отношении обеих сторон друг к другу, к восприятию проблем не только голода и отсутствия многих продуктов, но и других сфер повседневной жизни на войне. К примеру, англичанам в СССР приходилось пить чай без молока, и хотя сами английские моряки признавали, что условия жизни у русских намного хуже, это нарушение привычного распорядка вызывало у них искреннее недовольство. В свою очередь, у русских возмущение вызывало уже это недовольство англичан по, как им казалось, надуманному поводу!

Лётчики-истребители 151-го крыла Королевских ВВС слушают
патефон в компании советских военнослужащих. Аэродром Ваенга,
осень 1941 года

У советских морских офицеров, посещавших английские эсминцы с дружескими визитами, большое удивление вызвал тот факт, что Королевский флот использовал только дистиллированную воду, хотя процесс её получения был достаточно трудоёмким, потреблявшим энергетические ресурсы корабля. Британские офицеры объясняли это общим для всех кораблей Королевского военно-морского флота приказом во избежание эпидемий. Этим самым подчёркивался тот факт, что для англичанина и русского понятия о санитарных нормах различались, как, впрочем, и другие представления о пределах допустимого.

На фоне описываемого голода контрастом выглядят воспоминания и заметки в английских журналах военных лет, таких как «The War Illustrated». В них отмечается, что в местах проведения досуга, таких как рестораны, гостиницы и клубы в Мурманске и Архангельске, английским матросам и офицерам подавались красная икра, копчёная сёмга, крабы, мясо, яйца, масло. Или что лётчики «Харрикейнов» отмечали «переизбыток свежего мяса, ветчины, копчёного лосося, масла, молока», хотя и ощущали небольшой недостаток свежих овощей.

Наиболее неудовлетворительно обстояли дела с питанием у спасшихся с потопленных судов и раненых, размещённых в госпиталях Северного флота. Рацион их был ещё скромнее в силу того, что они питались лишь тем, что им выдавали, и не было никакой возможности обменять свои вещи на еду, хотя после получения ранения для выздоровления была необходима более богатая витаминами пища.

Медицинское обеспечение

Однако не только с питанием в госпиталях были трудности. Остро вставшая после первых потерь на северных морских путях проблема медицинского обеспечения вызывала разногласия и трудности до 1944 года. Тут тоже сказывался разрыв в уровне жизни и понимании того, что приемлемо, а что недопустимо в условиях того времени.

Несмотря на оптимистические заявления в послевоенных советских мемуарах о том, что «медицинское оборудование было отличным», реальная картина была далека от такого описания. Медицина в госпиталях на севере России британцами приравнивалась к средневековой. Отчасти такая оценка была правомерной, так как вместо ваты иногда использовался мох, экстракт из хвои заменял здесь витамины, а специально выращенная плесень использовалась вместо пенициллина. Были в дефиците любые обезболивающие и наркоз, что представляло особую проблему, так как наиболее часто врачам приходилось сталкиваться, в силу природных условий, с обморожениями. Из-за уже упомянутого недостатка медикаментов и в силу того, что не всегда была возможность как-либо положительно повлиять на результаты обморожения, приходилось довольно часто проводить операции по ампутации конечностей, что из-за отсутствия анальгетиков превращалось в настоящий кошмар для пациентов. Операции проводились в спешке и проходили очень болезненно.
Такому варварскому, но в то же время единственно доступному варианту лечения подвергались на равных как советские моряки, так и английские, вот только отношение к таким операциям у них было разным.

Английские моряки из экипажа крейсера «Шеффилд» (HMS Sheffield)
очищают от снега и льда якорные клюзы. Декабрь 1941 года

После проведения операции пациенты оказывались в помещениях, малопригодных для содержания раненых. По воспоминаниям вице-адмирала сэра Йена Кембелла, «жёсткие неудобные кровати, застеленные простынями сомнительной чистоты, стояли в палатах вплотную». Из-за соблюдения светомаскировки для препятствия обнаружению авиацией противника все окна были заколочены, и помещения, где находились раненые, не проветривались. Это вело к тому, что в лазаретах было душно и в воздухе витали сомнительные «ароматы». В зимние месяцы ситуация усугублялась пониженной температурой в помещениях госпиталя — иногда в операционных и палатах она снижалась до 12 градусов по Цельсию. Кроме того, постоянно случались скачки напряжения, лишая помещения освещения и возможности работать с такими аппаратами, как рентген. Иногда операции проводились при свете факелов.

Самым возмутительным, по мнению англичан, было то, что британским врачам не разрешалось самим проводить операции — им дозволялось только ассистировать и посещать пациентов. Большего они не могли, к ним даже не прислушивались. Возможно, это было связано с тем, что врачи Северного флота несли ответственность не только за советских моряков, но и за их английских товарищей, и не могли допустить, чтобы гипотетическая ошибка, совершённая британским врачом, который не подотчётен советскому руководству, стоила им больших проблем при объяснении перед начальством.

Плохое медицинское обеспечение вызывало бурю недовольства с английской стороны. С точки зрения Королевского флота, подобное обращение с пострадавшими английскими моряками было недопустимо, так как они пожертвовали почти всем ради грузов для Советского Союза. Однако и тут крылось непонимание того, что ничего лучше советская сторона не могла сделать, а врачи Северного флота, проводя сложные операции в условиях почти полного отсутствия какого-либо обеспечения оборудованием и лекарствами, ставили на ноги многих моряков, выполняя свою работу настолько хорошо, насколько это было возможно.

Досуг

Досуг в советских северных портах нельзя было назвать разнообразным. Официально предлагалось только посещение гостиниц с ресторанами и клубов. В Мурманске находились гостиница «Арктика» (разрушенная во время авианалёта 10 июня 1942 года) и международный клуб, а в Архангельске — гостиница «Турист» и такой же международный клуб. При этом доступ в гостиницы был разрешён лишь офицерам, матросы могли посещать только клубы, которые по местной иерархии занимали более низкое положение. Это были единственные заведения, предусмотренные для неофициального общения сторон. Там можно было отведать деликатесы — конечно, с поправкой на военное положение, и вызывает сомнение то, что англичан «…ждал роскошный стол с икрой, рыбными блюдами и пловом — под водку и белое вино». В той ситуации это было скорее исключением, подтверждающим правило.

Наибольший интерес у моряков вызывали так называемые международные клубы в Архангельске и Мурманске. Там можно было и подкрепиться, и, теоретически, пообщаться с местными девушками. Воспоминания англичан, связанные с посещением этих клубов, весьма противоречивы. Согласно некоторым воспоминаниям, атмосфера была весьма тёплой: девушки знали не только английский язык, но даже народные танцы жителей Туманного Альбиона. Другие моряки, наоборот, рассказывали, что девушки не знали и двух слов по-английски, не улыбались, вели себя очень сдержанно и едва могли танцевать. Сами британцы объясняли эти странности тем, что девушкам было запрещено близко общаться с иностранцами, за этим тщательно следили, как их называли англичане, «женщины-контролёры» и находящиеся на расстоянии «мужчины в униформе». В случае если ухаживания были бы замечены, девушки могли быть арестованы. Также, помимо надзора за девушками, «женщины-контролёры» пытались распространять коммунистическую литературу среди англичан. Последние, дабы не создавать каких-либо сложностей, не протестовали и в итоге стали, как они шутили, «хорошими коммунистами».

В Международных клубах проходили показы кинофильмов и концерты. Фильмы были как английские, так и советские, но британские картины должны были сначала получить одобрение от соответсвутющих органов. В клубах также были орагнизованы уроки русского языка, что было весьма полезно в силу тех трудностей во взаимоотношениях, которые возникали от незнания языка и, следовательно, непонимания друг друга. Эта проблема особенно остро стояла в бытовых взаимоотношениях, так как на официальном уровне всегда предоставлялись переводчики, а в повседневном общении приходилось объясняться без их помощи. Некоторую помощь оказывало знание обеими сторонами, как ни странно, французского языка, но со временем англичане увеличивали словарный запас русских слов, в то время как русские улучшали свой английский.

Разрушенные городские кварталы Мурманска, 1942 год

Стоимость хорошего обеда в «Арктике» или «Туристе» составляла порядка 100 рублей на одного человека, то есть примерно 5 фунтов (исходя из того, что в течение всей войны, по данным Центрального Банка РФ, официально фунт стерлингов стоил 21 рубль). Но довольно часто обед оплачивался за счёт советской стороны и проходил по приглашению офицеров штаба Северного флота. Ответственный за это капитан 2-го ранга Г. А. Ригерман в октябре запросил отдел внешних сношений Наркомата ВМФ на выдачу ему на представительские цели, в которые, помимо угощения англичан, входили также и подарки, 1500–2000 рублей в месяц. Расходы постоянно росли из-за увеличения количества прибывающих и находящихся на севере офицеров, и за декабрь Ригерман потратил уже 5000 рублей. Это был единственный досуг, который местные власти могли обеспечить — конечно, со временем он начинал приедаться.

Сами города не представляли никакого интереса для союзников. В воспоминаниях везде присутствует один и тот же эпитет, данный союзниками в отношении Мурманска и Архангельска — «город-призрак». Единственным занятием, доступным в городе для англичан, был поиск сувениров для своих родных и в качестве напоминания о СССР. Тут снова свою роль сыграли различия в менталитете — для советских людей казалось очень странным во время войны искать сувениры, причём не те, которые можно было снять с поверженного противника после боя, а в более или менее мирных условиях на территории союзного государства.

Особой популярностью пользовались различные значки и эмблемы Красной армии — обычно их обменивали на шоколад. В магазинах не было практически ничего, кроме безделушек. Имели место и курьёзные события — например, один из британских офицеров обменял на сигареты несколько пластинок, даже не поинтересовавшись о том, что на них записано. Удивлению его не было предела, когда оказалось, что на них записана вовсе не музыка, а речи Сталина.

Командующий Северным флотом вице-адмирал А. Г. Головко
поздравляет британского адмирала Б. Фрейзера — снимок сделан
в Мурманске после сражения у мыса Нордкап 28.12.1943,
когда британская эскадра потопила немецкий линейный
крейсер «Шарнхорст»

Ещё одной формой проведения досуга были взаимные визиты английских и советских моряков на союзные корабли. Обычно эти встречи проходили по следующему сценарию: после получения официального приглашения на борт и прибытия на корабль проводились экскурсия (не более получаса) и беседы с моряками, находящимися на постах. В ходе бесед выяснялись некоторые технические особенности корабля. Советская сторона обычно держалась сдержанно, а вот английские моряки очень активно шли на контакт, рассказывая не только о том, что их спросили, но и сверх того. Кульминацией визита, как правило, был концерт. В большинстве случаев концерты проводились на борту британских кораблей. Для англичан это было совершенно необычное шоу, обычно длившееся порядка двух часов и состоявшее из «народных песен, сельских и цыганских танцев».

Такие концерты собирали аншлаги на английских эсминцах, так что приходилось разделять выступление на два помещения, чтобы как можно больше моряков из команды могли им насладиться. Русская самодеятельность пользовалась огромным успехом, особенно тогда, когда советские офицеры исполняли произведения, написанные специально для британских коллег. Единственная проблема состояла в том, что песни и стихи были на русском, и англичане не имели ни малейшего понятия об их содержании, но, тем не менее, это было весьма приятно для них.

Перед зрителями выступает ансамбль песни и пляски Северного флота

После концерта офицеры удалялись в кают-компанию, где их уже ждал фуршет. Пение начиналось уже и со стороны англичан — в основном пели национальный гимн Великобритании. Cоветские офицеры отвечали им «Интернационалом», а затем все переходили на народные песни. В процессе общения обычно поднималось несколько традиционных тем, таких как обсуждение даты открытия второго фронта в Европе (что нервировало англичан, так как этот вопрос их преследовал везде в России), обмен мнениями о противнике, споры о преимуществах того или иного алкогольного напитка и склонности всех моряков к выпивке. Далее происходил обмен подарками — чаще всего ими являлись алкогольные напитки (с советской стороны), такие как водка и вино, с английской стороны частым подарком была треска, выловленная тральщиками Королевского военно-морского флота в Кольском заливе.

При проведении этих официальных мероприятий проявлялись очередные различия между союзниками в традициях. Согласно переводчику, технику-интенданту 2-го ранга Георгию Трахтебергу, ярким отличием было то, что при посещении с дружественным визитом британского корабля никто никогда не предлагал сесть советским офицерам — их английские коллеги предпочитали вести все беседы, стоя с сигарой и стаканом виски, джина или рома.

Британские и советские офицеры на концерте на борту линкора
«Герцог Йоркский» (HMS Duke of York), 1943 год

Существовала также традиция раз или два в неделю приглашать небольшой количество английских моряков в местные концертные залы на танцы, в кино или на концерты.

Другим способом проведения досуга были различные спортивные соревнования. Если официальные визиты и концерты распространялись лишь на экипажи военных судов, то спорт был доступен всем. Наибольшим успехом пользовались спортивные состязания, напрямую связанные с профессиональной деятельностью моряков: гребля в шлюпках наперегонки, парусные регаты и эстафеты на спасательных плотах. Когда позволяла температура воды, проводились соревнования по плаванию. При этом в них вносился элемент риска: по Двине спускали лес, и участникам заплывов приходилось ещё и уклоняться от брёвен и топляков. Помимо таких видов спорта были и сугубо сухопутные: футбол, регби и крикет. Распорядок дня, в силу отсутствия у большинства членов команд каких-либо постоянных занятий, составлялся исходя из того, что до обеда играли в одно, после – соревновались в чем-то ещё.

Спорт играл ещё и отвлекающую роль, когда не хватало еды, не было хороших вестей с фронтов, не приходили письма из дома. Кроме того, соревнования и состязания помогали поддерживать хорошую физическую форму, максимально возможную при тех условиях пропитания, в которых находились моряки, и необходимую для обратного перехода. Советская сторона не мешала этим начинаниям и зачастую предоставляла без ограничений спортивный инвентарь — например, лыжи в зимнее время. Проводились совместные матчи по футболу между моряками Северного флота и англичанами, проходившие с переменным успехом. Также весьма популярны были и пешие прогулки в окрестностях военно-морских баз. В ответ на вопрос, где англичане могут прогуливаться в свободное время, им отвечали лаконично: «Там где нельзя ходить – стоят часовые, которые всегда остановят не только вашего человека, но и нашего». Прямых запретов не было, но существовало негласное наблюдение, выраженное в форме просьбы сообщать о своих действиях.

Английские лётчики и механики играют в футбол.
Аэродром Ваенга, осень 1941 года

Имели место и сложности, связанные с, как это называлось советской стороной, «предрассудками» англичан. Под этим подразумевалось то, что моряки Королевского военно-морского флота большое внимание уделяли приметам — так, командир британского корабля никогда не выйдет в море в понедельник без крайней необходимости. Например, возникли затруднения в декабре 1941 года, когда делегация советских профсоюзов, возглавляемая Н. М. Шверником, должна была отправиться в Великобританию. В её состав входило 13 человек, что и составило основную трудность, так как командиром тяжёлого крейсера «Кент», который должен был доставить делегацию в Англию, был опытный моряк Ангус Эдвард Каниннгхэм-Грэхем. Он категорически отказывался брать на борт советских граждан, так как их было 13 человек, да ещё и включая двух женщин, что было вдвойне плохой приметой. Командир не поддавался на уговоры даже министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена. Выход из положения нашёл посол СССР И. В. Майский, который предложил включить его в состав делегации, доведя её количество до «безопасных» 14 человек, и заявил, что женщины тоже «борются за общие интересы Советского Союза и Англии, поэтому для неё должно быть сделано исключение». И в итоге проблему кое-как решили.

Отношения с местным населением

Немаловажным в повседневной жизни английских моряков было и общение с местными жителями, а не только коллегами по флоту. Несмотря на запреты общаться с иностранцами, обе стороны находили способы делать это. Вследствие того, что большинство взрослого мужского населения было мобилизовано на фронт, в городах и посёлках на севере Советского Союза основой населения стали старики, женщины и дети.

Особого интереса у англичан общение с пожилыми людьми не вызывало, да и сами старики не стремились к этому. Контакты с женским населением представляли из себя проблему: многие моряки хотели бы оказаться в обществе девушек, но постоянное наблюдение как за иностранцами, так и за местными женщинами сводило все стремления на нет. Исключения были, но они оставались большой редкостью и зачастую влекли за собой неприятные последствия. Если для англичан всё могло закончиться препровождением под конвоем обратно на корабль, то последствия для девушек могли быть гораздо серьёзнее, поэтому такого рода контакты практически не имели места.

В основном общение английских моряков с местным населением выражалось в контактах с детьми. В условиях, когда большинство родителей воевало, работало или даже погибло, многие дети оказались без присмотра. Детская натура наиболее настроена на восприятие чего-то нового и более открыта для общения, в силу чего дети и стали наиболее активной группой, которая имела контакты с иностранными моряками.

Общение это имело две формы. Первой был обмен. Дети встречали моряков зачастую в самые первые минуты пребывания на советской земле, до посещения ими клубов, гостиниц и ресторанов, что упрощало не совсем законные сделки. Выше уже говорилось, что курс фунта стерлингов по отношению к рублю был официально установлен как один фунт к двадцати одному рублю, но на «детском чёрном рынке» за плитку шоколада с британского корабля или пачку сигарет давали от 40 до 50 рублей — такой курс был гораздо выгодней для англичан. Как вспоминали моряки, «карманы у них … были битком набиты деньгами». Это объяснялось тем, что рубли обесценились и принимались только от иностранцев в ресторанах или клубах. При этом дети обменивали шоколад или сигареты не для собственного потребления, а использовали их в качестве уже своеобразной внутренней валюты.

Кроме того, многие дети были сиротами, и некоторые из них «усыновлялись» экипажами кораблей, которые заботились о своих «сыновьях полка», кормили и одевали их. Зачастую это происходило даже без одобрения начальства. Например, экипаж корвета «Дианелла», «усыновив» мальчика по имени Володя, сшил ему форму унтер-офицера со всеми нашивками и сделал ему подвесную койку. Моряки так привязались к мальчику, что когда корвет уходил из России, хотели усыновить его по-настоящему, но ничего не получилось, что было вполне предсказуемо.

В целом, отношения с мирным населением носили дружественный характер, настолько, насколько это было возможно в условиях военного времени, в силу особенностей внутренней ситуации в стране и различий в менталитете.

Похороны лётчиков 151-го крыла Королевских ВВС на военном
кладбище в Североморске. Справа почётный караул моряков
Северного флота, готовый произвести залп траурного салюта

Подводя итог тем проблемам, с которыми сталкивались представители Королевского военно-морского флота и ВВС в повседневной жизни и взаимоотношениях со своими советскими коллегами и местными жителями, можно сказать, что, несмотря на разногласия, задачи, которые были поставлены перед двумя сторонами, выполнялись. Обе стороны прилагали все усилия, чтобы облегчить быт и службу друг другу. Британские и советские моряки хорошо понимали, что они воюют на одной стороне, по-человечески радовались победам друг друга и разделяли горе при потерях. Так, английские офицеры считали долгом прийти и лично выразить соболезнования советской стороне, когда подводная лодка Северного флота не возвращалась на базу…