Операция «Страна чудес», или Александры Матросовы Северных морей

С момента описываемых событий прошло чуть больше 70 лет.
И мне, в меру своих сил, хотелось бы привлечь ваше внимание
и напомнить еще раз о том странном и трагичном спектакле,
который разыгрался летом 1942 года на Северном морском пути.

Представлю действующих лиц.

Руководитель действиями в Заполярье, «Адмирал Арктики» адмирал Губерт Шмунд.

Командующий Северным флотом адмирал А.Г. Головко.

Карманный линкор Кригсмарине «Адмирал Шеер»

Ледокольный пароход «Александр Сибиряков»

Описание рейда германского тяжелого крейсера «Адмирал Шеер» в Карское море в августе 1942 г. и его отражение всегда занимало у отечественных историков особое почетное место. Героический бой ледокольного парохода «Александр Сибиряков» и оборону Диксона можно без преувеличения назвать подвигами. Они навсегда останутся событиями, о которых говорят «потомству - в пример!».

В июле-августе 1942 г., после разгрома PQ-17, движение союзных конвоев в СССР прервалось. Этот перерыв подвиг германское командование на проведение операции «Вундерланд» (Страна чудес). Ее суть заключалась в нападении на советские морские коммуникации в Карском море силами крупных надводных кораблей.

Всю весну и лето 1942 г. «карманные линкоры» на Севере явно маялись бездельем, а экипажи тихо зверели, и руководству Кригсмарине неоднократно приходилось отклонять различные прожекты командиров крейсеров. Предлагалось направить их корабли в атлантические порты Франции, откуда можно было бы возобновить рейды на союзные океанские коммуникации и т.д. В принципе, штаб РВМ не возражал против рейда в Южную Атлантику, однако прорыв туда с точки зрения оптимальных погодных условий и продолжительности светового дня не мог быть предпринят ранее середины ноября. Кроме того, перед проведением подобного похода «Лютцову» следовало заменить как минимум половину из восьми главных дизель-генераторов, что не представлялось возможным ранее марта 1943 г. На «Шеере» подобные работы уже были проведены, но перед рейдерством ему следовало бы пройти шестинедельное техобслуживание. Таким образом, времени вполне хватало на осуществление какой-нибудь непродолжительной акции в северных водах.

Приказ о начале разработки операции против Севморпути последовал в мае 1942 г. Командование группы ВМС «Норд» взялось за него с оптимизмом, однако непосредственно руководивший действиями флота в Заполярье «Адмирал Арктики» адмирал Губерт Шмундт сразу высказал большие сомнения в жизнеспособности плана из-за отсутствия данных разведки коммуникаций, а главное, информации о погодных и ледовых условиях. На начальном этапе планирования не исключалась возможность создания из «Лютцова» и «Шеера» тактической группы, которая могла бы при наличии подходящих условий атаковать караван PQ-17 с востока, уже на подходе к устью Белого моря! Окончательный план операции был представлен командующим группой ВМС «Норд» адмиралом Рольфом Карльсом в штаб РВМ 1 июля.

В ходе разработки немцы пришли к выводу, что основные затруднения возникнут не в результате противодействия советского флота, а из-за погодных условий. Вкупе с ними у противника появлялся шанс нанести контрудар, который при определенных условиях мог бы привести даже к уничтожению немецких кораблей. Таким образом, основами успеха должны были стать точная и всесторонняя разведка, а также максимальная скрытность. С уменьшением (из-за посадки «Лютцова» на мель) рейдерских сил до одного корабля эти требования тем более возрастали.

Командиру «Шеера», капитану 1 ранга Вильгельму Меендсен-Болькену предписывалось, действуя на путях движения судов между Новой Землей и проливом Вилькицкого, нападать на конвои и разрушать сооружения полярных портов. По расчетам немецких штабистов, это могло парализовать движение по СМП вплоть до конца навигации.

Первоначально операцию наметили на середину августа. Решимость немцев подкреплялась полученным в начале месяца из Токио сообщением, что 1-го числа Берингов пролив в западном направлении прошел конвой в составе 4 ледоколов и 19 торговых судов. По германским оценкам караван должен был подойти к проливу Вилькицкого (соединяет Карское море и море Лаптевых) 22 августа. Уже из этого заключения можно легко понять, насколько слабо командование группы ВМС «Норд» представляло себе трудности плаванья Северным морским путем - реально конвой достиг этой точки лишь 22 сентября. В противном случае немцы могли бы добиться серьезного успеха - в состав каравана, носившего название «ЭОН-18» (Экспедиция особого назначения) кроме 2 ледоколов и 6 транспортов входили переводившиеся на Север из состава Тихоокеанского флота лидер «Баку», эсминцы «Разумный» и «Разъяренный». В силу ряда особенностей мероприятий, которые осуществлялись на кораблях при подготовке к плаванию во льдах, а также неизбежных ледовых повреждений, боеспособность эскадренных миноносцев значительно снижалась, и они могли стать легкой добычей «карманного» линкора. Справедливо замечу, что для действия в Северном Ледовитом океане и морях «семерки» очень мягко говоря, не подходили.

Первый этап операции начался 8 августа. В этот день в Карское море перешла подводная лодка «U-601», которая должна была выполнять функции разведки советских морских коммуникаций и ледовой обстановки. Спустя шесть дней в район остров Белый - Диксон проследовала «U-251». Еще две субмарины - «U-209» и «U-456» - действовали у западных берегов Новой Земли и максимально отвлекали на себя внимание сил Беломорской военной флотилии (БВФ).



15 августа «U-601», занимавшая позицию у северной оконечности Новой Земли, передала в Нарвик сводку состояния льдов. Сводка оказалась вполне благоприятной, и вскоре после полудня 16-го числа «Адмирал Шеер», эскортируемый эсминцами «Эккольдт», «Штайнбринк» и «Байтцен» покинул якорную стоянку в бухте Боген. Через сутки рейдер достиг острова Медвежий, где эсминцы были отпущены. На море царила туманная и облачная погода, из-за которой рейд чуть было не сорвался в самом начале. Днем 18 августа в нескольких десятках кабельтовых от «Шеера» из тумана внезапно вынырнуло одиночное торговое судно. Меендсен-Болькен немедленно приказал сменить курс, и вскоре пароход скрылся из виду. Вероятнее всего обнаруженным транспортом оказался советский «Фридрих Энгельс», с 9 августа совершавший пробный одиночный рейс из Рейкьявика в Диксон. Если бы «Шеер» потопил судно, возможно «капельных» рейсов конца 1942 - начала 1943 г. и не было бы.

После полудня 21 августа, когда «Шеер» преодолевал рыхлый лед, поступило сообщение от авиаразведчика об обнаружении долгожданного каравана. Согласно донесению, в него входило 9 пароходов и двухтрубный ледокол. Суда находились всего в 60 милях от крейсера, восточное острова Мона, и двигались встречным, юго-западным курсом!

Но кого же мог обнаружить «Арадо», ведь как мы знаем, корабли и суда «ЭОН-18» находились от берегов Таймыра на расстоянии нескольких тысяч миль? Дело в том, что еще 9 августа из Архангельска по Севморпути вышел т.н. «3-й арктический конвой» в составе 8 сухогрузов и 2 танкеров, которые направлялись в порты Дальнего Востока и Америки. 16-18 августа суда сосредоточились на рейде Диксона и далее пошли на восток в обеспечении ледокола «Красин»; позднее к конвою присоединились ледокол «Ленин» и британский танкер «Хоупмаунт». Охранения в Карском море караван не имел - до сих пор в этих краях корабли противника не появлялись. Легко представить, чем могла закончиться встреча «Шеера» и беззащитного конвоя!



Легко заметить: в донесении гидросамолета указывалось, что суда шли на юго-запад, а не на восток, как это обстояло на самом деле. Очевидно, боясь приблизиться к пароходам, летчик увидел то, что должен был увидеть исходя из предварительных данных. Это «ложное зрение» дорого обошлось немцам - Меендсен-Болькен решил прекратить движение на восток и занял выжидательную позицию в районе банки Ермака. Здесь он должен был неизбежно встретиться с конвоем, если бы тот осуществлял движение на запад, обходя остров Мона с севера. На случай если бы суда пошли между островом и материком их должен был обнаружить «Арадо», который вновь улетел на разведку.

Весь вечер 21 августа и ночь на 22-е крейсер осуществлял радиолокационное наблюдение и ждал, что добыча сама выскочит на него. Ожидание затягивалось, а между тем служба радиоперехвата фиксировала интенсивный радиообмен, постепенно удалявшийся к северо-востоку. Меендсен-Болькен заподозрил неладное и, несмотря на туман, ограничивавший видимость порой до 100 м, продолжил движение на восток. Однако благоприятный момент был в значительной мере упущен.

Самолет, высланный рано утром 25 августа для ледовой разведки и уточнения координат корабля, при возвращении неудачно приводнился и полностью вышел из строя. Его пришлось расстрелять из 20-мм зенитки. Всего за 5 дней операции «Арадо» совершил 11 вылетов. Эта авария, очевидно, доказала командиру рейдера, что удача явно не на его стороне, после чего он потерял надежду догнать конвой и повернул в обратном направлении.

Отход на запад удалось осуществить на значительно большей скорости. Уже к 11 часам крейсер прошел архипелаг Норденшельда и приблизился к острову Белуха. Здесь с «Шеера» заметили неизвестное советское судно, которое, как выяснилось впоследствии, было вооруженным ледокольным пароходом Главного управления Северного морского пути (ГУСМП) «Александр Сибиряков» (1384 брт).

Неравный бой «Сибирякова» с «Шеером» стал одной из легендарных и героических страниц Советского флота в Великой Отечественной войне. О нем написано немало страниц, но, к сожалению, как и каждая легенда со временем бой начал обрастать несуществующими подробностями, большинство из которых преследовали «святую» цель: сделать его еще более красивым, еще более героическим. В этом стремлении некоторые авторы переходили границу разумного, очевидно, не понимая, что у подвига не может быть сравнительных степеней.

Ледокольный пароход «Александр Сибиряков» хотя и находился в оперативном подчинении ВМФ и имел военную команду в составе 32 человек, а также вооружение (две 76-мм пушки, две 45-мм и два 20-мм «эрликона»), являлся гражданским судном и выполнял народно-хозяйственный рейс. 23 августа пароход вышел из Диксона для доставки 349 т грузов полярным станциям на Северной Земле и сооружения новой станции на мысе Молотова.

В ряде отечественных изданий, в частности в мемуарах адмирала А.Г. Головко, упоминается, что еще 22 августа из штаба Северного флота в адрес ГУСМП было передано первое предупреждение о возможности проникновения вражеских надводных рейдеров в Карское море. 24-го числа это предупреждение якобы повторили. Что явилось первопричиной этих предупреждений из мемуаров непонятно. Одновременно, как указывал командующий СФ, были приняты меры по организации воздушной разведки северной части Баренцева моря, а к мысу Желания направлены подводные лодки. И лишь после второго предупреждения размещавшийся в Диксоне штаб морских операций в Западном секторе Арктики (структурное подразделение ГУСМП) направил информацию в адрес торговых судов.

Архивные материалы не подтверждают адмиральских слов. Нет следов подобного предупреждения и в материалах торгового флота. Опубликованная в качестве приложения №7 сборника «Северные конвои» выписка из радиожурнала уже упомянутого транспорта «Беломорканал» за 19 - 30 августа не содержит информации о получении какого-либо оповещения до 25 августа. Первая подводная лодка, направленная на позицию к мысу Желания - лунинская «К-21», - покинула Полярный лишь в 21:00 31 августа.



Лишний повод почувствовать разницу в подходах мемуаристов дают воспоминания Наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова. В них, в частности, пишется: «24 августа 1942 г. старший офицер военной миссии Великобритании в Архангельске капитан 1 ранга Монд сообщил командованию Северного флота, что, по сведениям английской разведки, несколько дней назад германский «карманный» линкор (тяжелый крейсер) «Адмирал Шеер» покинул Вест-фьорд в Норвегии и скрылся в неизвестном направлении. И, что обнаружить его пока не удалось». Очевидно, адмиралу Головко было неудобно показывать истинный источник ценной информации - англичан, - ярым хулителем которых он выступил в своих мемуарах. Более того, есть все основания считать, что в британской информации недвусмысленно указывалось, что «карманный» линкор убыл именно для действий в восточной части Баренцева либо в Карском море.

Вечером 23-го числа в Кольский залив вошел отряд союзных кораблей в составе американского тяжелого крейсера «Тускалуза» и пяти эсминцев. Имея данные о наличии «карманного» линкора где-то неподалеку, командующий британского Флота Метрополии адмирал Джон Тови первоначально выразил намеренье задержать корабли в Мурманске, что, в конечном счете, другие командные инстанции отклонили из-за опасения воздушных налетов. Командование Северного флота не высказало заинтересованности в задержке этого мощного соединения, чего по всей вероятности можно было добиться, использовав дипломатические каналы. Утром следующего дня отряд направился в Англию. Вечером 25 августа, основываясь на полученных от Адмиралтейства данных дешифровки, южнее острова Медвежий британские эсминцы перехватили и уничтожили направлявшийся к мысу Желания германский минный заградитель «Ульм».

Что же касается мемуаров А. Г. Головко, то его, мягко говоря, тенденциозное освещение событий не может не натолкнуть на мысль, что свое непринятие мер по защите судоходства в Карском море он пытался списать на союзников и упущения руководства ГУСМП. Так или иначе, но когда в 13:17 с борта «Сибирякова» заметили неизвестный военный корабль, командир судна старший лейтенант Анатолий Алексеевич Качарава не располагал никакой предварительной информацией. Его умение самостоятельно и верно разобраться в сложной обстановке только увеличивает уважение к подвигу командира и экипажа парохода.

Анатолий Алексеевич Качарава

Для Меендсен-Болькена акция против одиночного советского судна, очевидно, представлялась одновременно и простой, и сложной. Ее исход, естественно, не вызывал сомнений - крейсер превосходил «Сибиряков» по всем статьям, в то же время, уничтожение старого парохода добавляло мало лавров к венцу Кригсмарине. Гораздо более заманчивыми выглядели перспективы захвата на судне данных о ледовой обстановке, движении конвоев, шифроматериалов и т.д. Предполагая, что русские смогут уничтожить или отказаться сообщить необходимые сведения Меендсен-Болькен решил, для начала, попытаться получить их обманным путем. «Шеер» развернулся на противника носом, чтобы скрыть характерный «профиль», и поднял американский флаг. Спустя 10 минут после взаимного обнаружения с борта рейдера по-русски просемафорили первый вопрос: «Кто вы, куда вы направляетесь, подойдите ближе».

Диалог между двумя кораблями продолжался около 20 минут. Очевидно, на «Сибирякове» не сразу поняли, что перед ними корабль противника. По-видимому, Качараву насторожили излишне назойливые расспросы о состоянии льдов. Не исключено, что крейсер выдало плохое знание русского языка. В 13:38, когда с парохода запросили название встреченного корабля, в ответ, вместо просигналенного «Тускалуза» (немцы знали о нахождении этого американского крейсера в Баренцевом море из данных радиоперехвата) на «Сибирякове» удалось разобрать «Сисиама»! Корабль под американским флагом с японским названием не мог не насторожить советского человека, воспитанного в духе бдительности. Не мешкая, Качарава приказал увеличить ход до максимального и повернул к берегу, до которого (о. Белуха) было около 10 миль. Спустя несколько минут в эфир открытым текстом понеслась радиограмма: «Вижу неизвестный вспомогательный крейсер, который запрашивает обстановку». Услышав, что пароход вышел в эфир, немцы немедленно начали ставить помехи и просемафорили требование прекратить передачу. Ответа с советского парохода они не получили. Спустя мгновения в 13:45 грянул первый залп 28-сантиметровок.

Многие авторы пишут, что «Сибиряков» первым открыл огонь по врагу. Оно вообще не выдерживает элементарной критики и лишает действия А.А. Качаравы здравого смысла! Во-первых, 64 кабельтовых - дистанция на которой начался бой - слишком велика для стрельбы из 30-калиберных пушек Лендера. Во-вторых, попасть из них затруднительно и на меньшем расстоянии, и, наконец, самое главное: глупо провоцировать более мощный вражеский корабль на открытие огня, когда целью вышеописанного маневра Качаравы было спасение судна и пассажиров на прибрежной отмели.

Начался неравный бой. Практически не надеясь на попадание в корабль противника, артиллеристы «Сибирякова», руководимые младшим лейтенантом С.Ф. Никифоренко, открыли ответный огонь. Одновременно Качарава приказал поставить дымовую завесу, которая на некоторое время довольно хорошо прикрыла судно. Меендсен-Болькен вел стрельбу с немецкой аккуратностью и экономностью. За 43 минуты он произвел лишь шесть залпов, половина из которых производилась только носовой башней. В 13:45 с «Сибирякова» отправили радиограмму: «Началась канонада, ждите» и почти сразу вслед за ней «Нас обстреливают». Спустя 4 минуты это сообщение повторили. Оно стало последним, принятым советскими радиостанциями. «Шееру» удалось надежно заглушить волну, а через несколько минут вторым залпом «карманный» линкор добился попадания.

Информация о повреждениях, полученных «Сибиряковым» перед гибелью, носит весьма противоречивый характер. Слишком уж старались «причесыватели» истории нарисовать достойный, с их точки зрения, конец геройского судна. Достоверно известно лишь то, что уже после первых попаданий пароход потерял ход и получил подводные пробоины в носовой части. От осколков загорелись находившиеся на палубе бочки с бензином. По показаниям спасшегося радиста А. Шершавина в 14:05 с парохода передали в эфир последнюю радиограмму: «Помполит приказал покинуть судно. Горим, прощайте». К этому времени Качарава был уже ранен, и надежд на спасение корабля не осталось.

5 августа 15:00. Последние минуты "А.Сибирякова"... Несколько
выживших членов команды с "А. Сибиряков" видны на переднем
плане в спасательных жилетах...

Примерно в 14:28 крейсер прекратил огонь, выпустив в общей сложности 27 тяжелых снарядов и добившись четырех попаданий. За время боя он приблизился к «Сибирякову» на расстояние 22 кабельтовых. Несмотря на фатальные повреждения советское судно все еще продолжало вести огонь из кормовой пушки! Мужество, с которым экипаж парохода принял бой, отмечено практически во всех зарубежных исследованиях. С «Шеера» спустили катер для того, чтобы подобрать оказавшихся в воде советских моряков. По германским данным, большинство из оказавшихся в воде отказались от спасения - из 104 членов команды немцы подобрали лишь 22 человека, в т.ч. и раненного командира, в основном из единственной уцелевшей шлюпки. Некоторые из спасаемых, как например, кочегар Н. Матвеев, даже пытались оказать сопротивление, из-за чего матросам с «Шеера» пришлось прибегнуть к помощи оружия. Многие, несмотря на приказ, остались на тонущем пароходе и ждали, когда немецкий катер уйдет; впоследствии они погибли вместе с судном. 23-м спасшимся стал кочегар П. Вавилов, который добрался до опустевшей шлюпки и на ней доплыл до острова Белуха. На нем он прожил 36 дней (!!!) прежде, чем его спас гидросамолет полярной авиации. Около 15:00 дымящийся остов «полярного» «Варяга» погрузился в холодные воды Карского моря.

В отличие от многих «деятелей», чьи боевые успехи не нашли послевоенных подтверждений, либо людей, ничего толком не совершивших и сделанных героями благодаря усилиям официальной пропаганды, Анатолий Алексеевич Качарава и его команда совершили настоящий подвиг. Он не нуждается в приукрашивании, и бесспорно заключается в двух вещах. Во-первых, не побоявшись гибели, капитан вышел в эфир и тем самым предоставил бесценные сведенья о присутствии в районе, считавшемся до этого времени совершенно безопасным, надводного корабля противника. Во-вторых, «Сибиряков» принял неравный бой, а его флаг так и остался неспущен. Поступок Качаравы вполне сопоставим с широко известными за рубежом подвигами командиров британского эсминца «Глоууорм» (Джерард Б. Руп) и вспомогательного крейсера «Джервис Бей» (Эдвард С. Ф. Фиджен). Оба офицера флота Его Величества получили высшие военные награды Великобритании - Крест Виктории (24 награждения в ВМФ за всю войну). Причем, «Джервис Бей» был потоплен тем же «Шеером». Однако для А.А. Качаравы не нашлось места среди более чем 11 тысяч награжденных Золотой Звездой Героя Советского Союза. Скромный орден Красной Звезды (до конца жизни - 1982 г. - посвятивший всю свою жизнь морскому флоту этот патриот Родины получил еще один орден Красной Звезды, ордена Ленина и Трудового Красного Знамени) сочли в данном случае вполне достаточным.

Потопив «Сибиряков» и взяв в плен часть его экипажа, Меендсен-Болькен не приблизился к ответам на интересовавшие его вопросы ни на шаг. Хотя среди спасенных нашлись и инженер, и метеоролог, полученные от них сведения не дали практически ничего нового, кроме информации о жертве крейсера. Это подтверждается материалами Ю. Майстера, которые он мог получить только из немецких архивных материалов.

Вне всякого сомнения, информация «Сибирякова» стала первой грозной вестью о рейдере противника, которая заставила встрепенуться руководство СФ и ГУСМП. В 14:07 радиостанция Диксона приказала всем , находящимся в море судам прекратить работу на передачу. На поиски ледокольного парохода отправилась летающая лодка ГСТ, которая вернулась ни с чем, но, в свою очередь, была замечена с «Шеера». Наконец, в 15:45 немцы перехватили и расшифровали новую радиограмму начальника штаба западного сектора морских операций ГУСМП А.И. Минеева, в которой всем судам сообщалось о наличии неприятельского вспомогательного крейсера в Карском море. Тем временем рейдер уже устремился на северо-запад от места боя т.к. рассчитывал на новые встречи с советскими торговыми судами на несуществующей коммуникации мыс Желания - Диксон. До конца суток он пересек линию, соединяющую о. Уединения и о-ва Арктического Института. Неожиданно много плавучего льда встретилось и в этом районе. Крейсеру даже пришлось преодолеть одно ледовое поле.

Все это время горизонт оставался абсолютно чист, и приблизительно к началу 26 августа Меендсен-Болькен окончательно пришел к выводу, что найти суда в море, особенно после утраты внезапности, будет весьма нелегко. Гораздо более заманчивой выглядела перспектива нападения на какой-либо порт. Мало того, что там наверняка удастся застигнуть врасплох несколько укрывшихся пароходов, на базе с большей вероятностью можно было бы добыть сведения о маршрутах ГУСМП, состоянии льдов и т.д. Даже обычные мелкомасштабные морские карты района уже представляли для немцев большой интерес. С этой точки зрения наиболее предпочтительным казался Диксон. С одной стороны, в отличие от Амдермы, он достаточно удален от морских и авиационных баз Северного флота, с другой, немцы уже успели убедиться, что именно из этого пункта осуществляется руководство движением судов в Карском море. Таким образом, там должны были находиться интересующие материалы и, кроме того, для русских разгром их берегового пункта управления наверняка стал бы тяжелым ударом. Несмотря на предыдущие неудачи цель операции - парализация движения по Северному морскому пути - все еще оставалась вполне реальной.

Обстановка, вырисовавшаяся в советских штабах, указывала на то, что вспомогательные крейсера противника множатся, как тараканы. Один вроде бы обстрелял мыс Желания утром 25-го, а другой потопил «Сибиряков» (простой расчет скорости и расстояния показывал, что это не мог быть один и тот же корабль). О третьем стало известно утром 26-го. В 01:40 радиостанция на мысе Челюскин сообщила о корабле противника, прошедшем мимо с большой скоростью на восток. Что могло стать причиной этого обнаружения неизвестно, однако караван, который так долго преследовался «Шеером», миновал мыс всего за пять часов до этого. Весть о том, что вооруженный корабль противника настигает беззащитный конвой, привела руководство Севморпути в состояние, близкое к панике. В 14:30 начальник ГУСМП известный полярник Герой Советского Союза И.Д. Папанин связался по радио с командованием СФ и в довольно нервной и резкой форме попросил Головко немедленно отдать приказание командующему БВФ вице-адмиралу Г.А. Степанову о высылке звена морских бомбардировщиков с запасом бомб для уничтожения рейдера противника. На несколько часов раньше от Наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова в адрес командующих СФ и БВФ поступили приказания об усилении наблюдения за обстановкой на трассе ГУСМП, необходимости контроля за передвижением всех торговых судов на театре (чего ранее никогда не было) и разработке мероприятий по противодействию неприятелю.

Но при имевшейся системе руководства на скорое осуществление каких-либо конкретных шагов рассчитывать не приходилось. Во второй половине дня начальник штаба БВФ доложил начальнику штаба СФ планируемые мероприятия, а именно:

• организовать воздушную разведку в Карском море (площадь которого составляет 883 тысяч км2) силами двух (!?!) самолетов ГУСМП;

• выслать три подводные лодки СФ на позиции к северу от мыса Желания, к проливу Карские Ворота и в Карское море, к востоку от меридиана 80° (поиск рейдера в этом районе силами одной ПЛ вполне сопоставим с проблемой нахождения иголки в стоге сена);

• перебазировать группу гидросамолетов-бомбардировщиков (какое гордое название для устаревших МБР-2, не правда ли?) на гидроаэродромы острова Диксон и мыса Челюскин;

• поставить перед союзниками вопрос о посылке в Карское море крейсера и миноносцев (хотите, смейтесь, хотите, нет);

• дать указание командиру Северного отряда БВФ об усилении разведки и повышении готовности своих средств, и о жестком контроле режима плавания судов в его районе (что и говорить, гром не грянет - мужик не перекрестится!).

То есть мероприятия были оперативно разработаны, доложено куда следует, про действенность таких «мероприятий» тихонько помолчим.

О дальнейшей эскалации напряженности свидетельствует сообщение от 14:35 из штаба БВФ в адрес штаба СФ, в котором говорилось, что «через голову» командования СФ Нарком ВМФ приказал командующему БВФ донести о немедленном принятии мер по обстановке в Арктике. Вечером командование СФ сообщило в адрес флотилии, что с наступлением благоприятной погоды направит на сухопутный аэродром Амдермы два ДБ-Зф и четыре Пе-3. В 20:36 раздался очередной звонок из Москвы, в котором объявлялся окончательный «приговор»: перебросить в Диксон 10 МБР-2, шесть от флота и четыре от флотилии. Таким образом, на составление планов и производство докладов о принятых мерах, ушел весь день, которого «Шееру», если бы он на самом деле прошел мыс Челюскина, хватило бы на уничтожение нескольких конвоев!

Наиболее же здравым решением, принятым советской стороной за весь день, стал приказ адмирала Степанова о восстановлении демонтированных береговых батарей на Диксоне. Дело в том, что благодушие относительно того, что враг не посмеет сунуться в Карское море, распространилось настолько далеко, что когда в середине августа последовало решение о формировании Новоземельской ВМБ, береговые батареи для нее решили взять на Диксоне. Если бы Меендсен-Болькен надумал бы атаковать порт сразу после потопления «Сибирякова», он мог оказаться на месте не позже полудня 26-го, и нашел бы батареи демонтированными или не готовыми к бою. В этом случае исход операции мог сложиться совсем по-другому...

Еще в конце лета 1941 г. на Диксоне вошли в строй две двухорудийные морские береговые батареи: 130-мм №226 и 45-мм универсальная №246. Позднее к ним добавилась батарея №569. Она имела на вооружении полученные со складов Архангельского военного округа две 152-мм полевые гаубицы образца 1910/1930 гг. Именно им и выпала роль главной силы оборонявшихся в последовавших вскоре событиях.

Могучая артиллерия, прогнавшая «Адмирала Шеера»

Имелись орудия и на кораблях. Утром 26-го в Диксон прибыл сторожевик «СКР-19» (бывший ледокольный пароход «Дежнев»), который и должен был перевезти матчасть батарей на Новую Землю. Его вооружение состояло из четырех 76-мм, стольких же 45-мм орудий и пулеметов. Артиллерия (по одному 75- и 45-мм орудию и четыре 20-мм «эрликона») стояла и на пришедшем в порт вечером пароходе ГУСМП «Революционер» (3292 брт). Кроме них, у причалов находился лишь невооруженный транспорт «Кара» (3235 брт), в трюмах которого лежало несколько сот тонн взрывчатки - аммонала.

Нельзя назвать силы защитников впечатляющими, однако немцы, со своей стороны, вообще не рассчитывали встретить противодействие. По их данным гарнизон порта составляли не более 60 бойцов НКВД. Выработанный Меендсеном-Болькеном замысел удара по Диксону предусматривал высадку десанта силами до 180 человек, которые могли быть выделены из состава экипажа без ущерба для боеспособности тяжелого крейсера. Сам процесс высадки безусловно предусматривал максимальное приближение корабля к берегу, постановку на якорь и т.д. В этих условиях малейшее противодействие силами береговой артиллерии ставило на повестку дня вопрос о получении более или менее серьезных повреждений. О том, как много вреда могут нанести даже древние, казалось бы никуда не годные, орудия при использовании их с близких дистанций, говорил печальный опыт прорыва через Осло-фьорд 9 апреля 1940 г., когда «доисторической» норвежской береговой обороне удалось утопить новейший тяжелый крейсер «Блюхер». Таким образом, и небольшое артиллерийское сопротивление с берега уже могло сорвать высадку. С этой точки зрения, имевшихся у защитников Диксона сил и средств оказалось даже более чем достаточно (так и хочется съязвить: ну куда вы со своей канонеркой поперлись на современный укрепрайон-то?).

Приготовления к отражению возможного нападения противника начались в порту лишь поздно вечером. Это, в частности, подтверждается тем фактом, что к моменту начала боя многие ключевые фигуры обороны Диксона - военком Северного отряда БВФ полковой комиссар В.В. Бабинцев и командир «СКР-19» старший лейтенант А.С. Гидулянов - выехали на катере на рекогносцировку удобного места для установки 130-мм орудий. Сделать слишком многого не позволяло время. Морские батареи находились на барже для последующей перегрузки на «Дежнев», и лишь орудия батареи №569 (командир - лейтенант Н.М. Корняков) оставались на причале. По-видимому, подготовка к бою этой батареи заключалась лишь в возвращении на берег части боекомплекта, более или менее подробном составлении плана действий, и, наконец, придания в помощь красноармейцам некоторого числа местных жителей, поскольку некомплект ее личного состава составлял более 50% (Я так понимаю, что просто собрали всех: радистов, поваров, местных охотников-чукчей).

Сборы были в самом разгаре, когда в 01:05 часовой с бывшей огневой позиции батареи №226 заметил темный силуэт «Адмирала Шеера». Немедленно в эфир открытым текстом ушло соответствующее сообщение, а в порту объявили боевую тревогу. «СКР-19» быстро отдал швартовы, но отойти от причала до начала боя не успел. Через 25 минут крейсер уже прошел вдоль берега острова Старый Диксон и медленно, ориентируясь по плохо видимым в условиях туманных арктических сумерек створам, стал приближаться к входу на внутренний рейд. Обнаружили его только тогда, когда расстояние между ним и судами составляло уже не более 30-35 кабельтовых.

Поскольку немцы перехватили советское сообщение, на внезапность нападения рассчитывать не приходилось. В 01:37, когда из мглы вырисовались контуры двух находившихся на внутреннем рейде судов, Меендсен-Болькен, очевидно догадываясь, что они должны иметь артиллерийское вооружение, приказал открыть огонь. Почти сразу же ему ответили 76-миллиметровки «Дежнева» (в бою кораблем руководил старший помощник старший лейтенант С.А. Кротов). Сторожевик, осуществляя постановку дымовой завесы и постепенно увеличивая ход, двинулся поперек курса крейсера в бухту Самолетная, где он мог бы выйти из-под огня тяжелых орудий.

Первые залпы «Шеер» направил именно против «СКР-19». Уже третьим были достигнуты прямые попадания. 280-мм снаряды прошивали корпус судна насквозь и взрывались уже под ним. В течение первых 8 минут боя «Дежнев» получил, как минимум, четыре 28- или 15-см снаряда, два из которых сделали большие пробоины. Из строя вышли дальномер и два 45-мм орудия. Потери экипажа составили 6 убитых и 21 раненый, из которых один вскоре умер. В 01:46 сторожевой корабль выбрался из сектора обстрела, однако полученные повреждения привели к тому, что он сел на грунт в мелком месте. За время боя его артиллеристы выпустили по врагу 35 76-мм и 68 45-мм снарядов, но, к сожалению, не добились попаданий.

СКР-19 («Дежнев»)

Затем, в течение примерно 3-5 минут, «Шеер» сосредоточил огонь на «Революционере». Скрытый дымовой завесой этот пароход получил лишь три попадания. На его верхней палубе вспыхнул пожар. Были разрушены каюты, штурманская и рулевые рубки. Оказался поврежденным и паропровод, подающий пар на брашпиль, в результате чего судно не смогло сняться с якоря и укрыться в Самолетной бухте. Лишь после прекращения обстрела аварийным партиям удалось устранить часть повреждений, после чего пароход вышел из порта через пролив Вега на юг. За ним последовал и транспорт «Кара», к счастью незамеченный немцами.

Сторожевик «СКР-19» (бывший ледокольный пароход «Дежнев»)

В этот критический момент открыла огонь 152-мм батарея. Ее стрельбу немцы классифицировали как довольно точную, несмотря на значительную дистанцию и плохую видимость. Всплески падений наблюдались в 500-2000 м от крейсера и оценивались, как от 130-мм снарядов. Дальнейшее продвижение на внутренний рейд должно было сократить дистанцию и, соответственно, повысить точность огня батареи, место которой противнику определить не удалось. Не желая рисковать, Меендсен-Болькен лег на обратный курс, в 01:46 приказал прекратить огонь и спустя четыре минуты «Адмирал Шеер» скрылся за полуостровом Наковальня. За время этого эпизода боя крейсер израсходовал 25 280-мм и 21 150-мм снарядов.

По-видимому, уже на этом этапе акции командир рейдера понял, что от высадки десанта придется отказаться. И все же, цель набега частично еще могла быть достигнута силой артиллерии «карманного» линкора. Двигаясь в северном направлении вдоль побережья, крейсер последовательно бомбардировал береговые объекты крупнейшей базы Карского моря: с 02:14 до 02:23 станцию наблюдения за туманами на острове Большой Медвежий (226 105-мм снарядов); с 02:19 до 02:45 северное побережье острова Диксон (с перерывами, 76 150-мм снарядов). Главная же атака началась в 02:31, когда, продолжая обходить остров Новый Диксон, «Шеер» вновь ввел в дело главный калибр, на этот раз уже по объектам порта и радиоцентру. Не наблюдая противника, ответный огонь повели «СКР-19» и батарея №569. Примерно через 15 минут рейдер показался из-за острова, что позволило советским артиллеристам более точно определить местонахождение цели. В 02:43 рейдер прекратил огонь, но спустя пять минут возобновил его по жилому городку. В 02:57, очевидно узнав, что цифра израсходованного для стрельбы по Диксону боезапаса приближается к шестой части нормального боекомплекта (на финальном этапе бомбардировки выпущено еще 52 280-мм и 24 150-мм снаряда) Меендсен-Болькен приказал прекратить стрельбу.

Трудно сказать, считал ли немецкий капитан базу разгромленной, однако внешне разрушения выглядели весьма эффектно. Две радиомачты передающего центра были сбиты, от хранилища соляра в небо поднимался густой дым. Кроме того, немцам удалось поджечь силовую подстанцию радиостанции и несколько жилых домов. Потерь в людях на берегу, к счастью, не было. Об успешности налета можно было судить уже по тому, что радио Диксона прекратило работать на передачу и не выходило в эфир около двух суток.

Что касается реально атакованных судов, то на устранение повреждений «Революционеру» потребовалось около двух, а «Дежневу» - шесть суток. Таким образом, общий итог нападения можно охарактеризовать как более чем скромный.

В заключение описания боя хотелось бы остановиться на заявлении, повторяющемся практически во всех отечественных изданиях - «Шеер» убрался в море только после того, как получил три попадания 152-мм и несколько 76-мм снарядов. Отметим сразу - в германских материалах сведенья о попаданиях отсутствуют напрочь. И в принципе это не кажется удивительным. Из 43 сделанных батарей Корнякова выстрелов примерно половина приходилась на начальный этап боя. Как уже отмечалось, батарея открыла огонь не сразу, а с некоторой задержкой. К этому времени, в дополнение к туману (повторим, именно из-за него рейдер обнаружили лишь на дистанции в 32 кабельтовых), «Дежнев» выставил поперек входа в гавань дымовую завесу, которая, соответственно, разделила крейсер и батарею. Из материалов Ю.Г. Перечнева явствует, что на батарее отсутствовала не только линейная и радиосвязь, но даже совершенно необходимый дальномер! Личный состав не имел опыта стрельбы по морским целям. В таких условиях попадание могло иметь место разве что случайно. В общем, палили в белый свет, как в копейку.

Когда спустя три четверти часа крейсер вновь открыл огонь по порту, батарея сделала четыре выстрела, вообще не наблюдая цели. После того как «Шеер» снова очутился в пределах видимости, к вышеописанным условиям стрельбы добавились дым пожаров на острове Конус, а дистанция до цели возросла примерно до 45 кабельтовых. Вряд ли с берега было видно что-либо большее, чем растворявшееся в тумане слабое зарево от орудийных вспышек. Неудивительно, что все снаряды ушли «в молоко». Впрочем, и не достигнув ни одного попадания, батарея выполнила свою задачу - воспрепятствовала высадке десанта и в конечном итоге, спасла Диксон от разрушения.

Закончив бомбардировку, Меендсен-Болькен поспешил отойти в северо-западном направлении.

В результате, в ранние часы 28 августа крейсер оказался в районе, расположенном юго-западнее архипелага Земля Франца-Иосифа.

Прибыв сюда, «Шеер» сам получил радиограмму из штаба «Адмирала Арктики». В ней предписывалось начать возвращение на базу в полдень следующих суток, а до этого совершить еще один поход в западную часть Карского моря по направлению к острову Белый. Днем 28-го радисты корабля приняли еще несколько приказаний, в которых прямо указывалось, что крейсер должен вернуться в Карское море, осуществить поиск судов и, в случае сохранения скрытности, обстрелять порт Амдерма. Меендсен-Болькен не разделял подобных устремлений и считал, что в создавшихся условиях, о которых береговой штаб все еще не имел ни малейшего представления, имеет смысл прекратить операцию и провести ее вновь после более тщательной подготовки.

В заключение необходимо подвести некоторый итог. Операция немцев провалилась, однако и она сама и ее провал оказались неожиданными для нашего командования, которое смогло осуществить ответные мероприятия лишь задним числом. Ярко высветились несостоятельность флотской разведки и неповоротливость наших штабов. Фактически победителем в обоих боевых эпизодах операции стал советский человек, способный на проявление мужества и высочайшего героизма в драматических ситуациях. Но, повторимся: и на этот раз подтвердилась старая армейская аксиома - обратной стороной героизма является чье-то преступление.

Немцам было также нечем похвастаться. В зарубежной литературе бытует мнение, что, несмотря на незначительный прямой ущерб, операция «Вундерланд» имела большие последствия, поскольку заставила русских отвлечь в Карское море часть сил Северного флота, развернуть там новые военно-морские базы, авиационные части и т.д. Нам этот вывод представляется надуманным, поскольку силы, которые реально развертывались в Карском море в 1942-1944 гг. были не более чем соединениями охраны водного района. Они обеспечивали наши морские коммуникации не от гипотетической, а вполне реальной подводной и минной опасности, которая создавалась вражескими подводными лодками. И даже если бы «Шеер» не совершил своего рейда, на количестве задействованных в Карском море наших сил это вряд ли сказалось.

Для германского командования основной вывод из «Вундерланда» заключался в том, что для действий в арктических водах требуется куда большая подготовка и разведывательное обеспечение. Вместе с тем нельзя не прийти к выводу, что даже имевший место поход мог быть продуман и организован лучше. Во-первых, кто мешал заранее обеспечить крейсер не одним, а двумя бортовыми разведчиками? Во-вторых, почему потерпевший аварию у Шпицбергена гидросамолет не был заменен? Ведь при соответствующем развитии событий он мог добывать развединформацию в интересах крейсера. В-третьих, почему Меендсен-Болькену не имел документов для осуществления связи в радиосети подводных лодок? Ведь тогда появлялась возможность выходить в эфир, маскируясь под субмарину, а они радировали из Карского моря безо всяких ограничений. Более того, в этом случае он смог бы связываться и ставить задачи самим лодкам. Но субмарины, действуя непосредственно в интересах «карманного» линкора, получали распоряжения только из штаба «Адмирала Арктики».

Иными словами, немецкое командование имело большие возможности для дальнейшего совершенствования планов и методов новых операций. Пока же оно было вынуждено отменить все акции подобного рода и, в первую очередь, уже почти принятую к осуществлению «Доппельшлаг». В соответствии с ее планом прорыв в Карское море осуществляли бы уже два крейсера - «Адмирал Шеер» и «Адмирал Хиппер», причем первый действовал бы восточное, а второй - западнее меридиана Диксона. Этот план представляется реальным, поскольку на совещании в ставке Гитлера по военно-морским вопросам 26 августа адмиралу Редеру не удалось получить добро на совершение рейда в Южную Атлантику. Фюрер категорически возражал против любой операции, отвлекавшей крупные корабли Кригсмарине от обороны «зоны судьбы» - Норвегии! Основной же урок операции «Вундерланд» таков: без серьезной подготовки и четкого планирования всех видов обеспечения даже самый остроумный план превращается в провальную авантюру. Более того, любая техника, самая совершенная, может разбиться о героизм и самопожертвование защитников своей земли.