На uCrazy 9 лет 7 месяцев
Бой в Желтом море 28 июля 1904 г. Часть 12: Отступление князя Ухтомского
ЧАСТЬ 11. А БЫЛА ЛИ ПАНИКА?
Выбор, стоявший перед новым русским командующим, увы, не поражал обилием вариантов. Можно было попытаться повернуть и идти на прорыв во Владивосток, но дорогу русским вновь преграждал 1-ый японский боевой отряд Х. Того в количестве 4 броненосцев и 2 броненосных крейсеров, а «Якумо», если и отделился от них к этому времени, то все равно оставался неподалеку. Попытка идти на них, очевидно, привела бы к возобновлению сражения. Можно было, пользуясь тем, что японцы, заняв позицию между русской эскадрой и Владивостоком, сейчас не искали боя, потянуть время до темноты, и лишь затем повернуть и пытаться проскочить мимо Х. Того. И, конечно, можно было махнуть на все рукой и возвращаться в Порт-Артур.
Как известно, князь П.П. Ухтомский выбрал довольно-таки странное решение. Он собирался остаться на ночь на месте сражения, с тем чтобы утром оценить свои возможности и тогда только определить, продолжать ли эскадре прорыв, а впоследствии просто повел эскадру в Порт-Артур. Обычно это решение признается ошибочным, трусливым, паникерским, а то и предательским. Но так ли это?
Перед тем, как ответить на поставленный вопрос, необходимо оценить последствия сражения для русских и японских броненосцев, равно как их способность продолжать бой вечером 28 июля 1904 г. Не меньший интерес представляет способность кораблей контр-адмирала П.П. Ухтомского идти на прорыв во Владивосток, а для эскадр Х. Того – преследовать русских.
Сначала - о японцах. Всего в их броненосные корабли попало 35-36 снарядов, при этом наиболее пострадавшим оказался флагман Х. Того «Микаса» - он получил 24 попадания. Броненосец получил достаточно неприятные удары, но ничего такого, что угрожало плавучести или боеспособности корабля. Наиболее серьезными повреждениями стало повреждение 178 мм бронеплиты в районе носового барбета, из-за чего броненосец, следуя поврежденным бортом к зыби, мог получить затопления в носовой части, а также вывод из строя кормовой барбетной 305-мм установки.
Некоторые повреждения получили трубы, но визуально они незначительны и крайне сомнительно, чтобы они привели к падению тяги и повышенному расходу угля. В целом же, несмотря на изрядное количество попаданий и выход из строя части артиллерии, «Микаса» оставался вполне боеспособен и мог продолжать бой.
Остальные японские корабли в совокупности получили меньше снарядов, чем один-единственный «Микаса». Фактически они были всего лишь слегка поцарапаны русским огнем.
Единственной существенной потерей японской эскадры стал массовый выход из строя 305-мм орудий – имея на начало боя 16 таких орудий на 4 броненосцах, к концу боя 1-ый боевой отряд утратил 5 из них: как мы уже говорили выше, во всех случаях японцы указывают причины, не связанные с боевыми повреждениями – разрывы снарядов в канале стволов или иные неприятности. Можно предположить, что одна или две японские двенадцатидюймовки все же были выведены из строя русскими: прямое попадание в ствол и разрыв в нем собственного снаряда дают весьма схожие повреждения, но эта гипотеза не имеет никакого подтверждения. Как бы то ни было, кроме некоторого ослабления огневой мощи, японский 1-ый боевой отряд никакого иного существенного ущерба не понес, все корабли способны были выдерживать эскадренную скорость, не имели проблем с остойчивостью, сохраняли достаточное количество боезапаса для продолжения боя. Что касается запасов угля, то достоверных данных о его расходе у автора нет, но можно предполагать, что все 4 японских броненосца обладали достаточными запасами для погони за русскими кораблями, попытайся они прорываться во Владивосток. Некоторые сомнения существуют только относительно «Ниссин» и «Касуга» - есть некоторая, весьма малая вероятность, что если бы в ночь с 28 на 29 июля им пришлось бы двигаться пятнадцатиузловым ходом, то днем 29 июля им понадобилась бы дозаправка углем. Соответственно, если бы стало заметно движение русских во Владивосток, то ничто не мешало командующему Объединенным флотом увести свою эскадру к Корейскому проливу и встретиться там с броненосными крейсерами Х. Камимуры. Последний уже получил приказ идти к острову Росс… Шансов пройти незамеченными Корейский пролив у русских, в общем, не было – слишком много военных кораблей и вспомогательных судов японского флота было там сосредоточено. Соответственно, Х. Того имел возможность возобновить сражение против русской эскадры, имея 4 броненосца и 6-8 броненосных крейсеров.
Но даже сделав совершенно немыслимые допущения в пользу русской эскадры:
- что «Ниссин» и «Касуга» из-за нехватки угля не могли искать русские силы 29 июля, если бы те пошли на прорыв;
- что на «Микасе» из-за повреждения труб расход угля повысился настолько, что он также не смог бы идти в погоню за русской эскадрой;
- Что «Якумо» и «Асама» заблудились бы где-то по дороге и не смогли выйти к своим главным силам утром 29 июля;
то и в этом случае японцы имели возможность дать второе сражение силами 3 эскадренных броненосцев («Асахи», «Фудзи», «Сикисима») и 4 броненосных крейсеров вице-адмирала Х. Камимуры.
А что у русских? К сожалению, ее повреждения были куда серьезнее, нежели у японцев. Всего в русские корабли до окончания боя эскадренных броненосцев попало не меньше 149 снарядов – это лишь те, по которым есть описания повреждений, нанесенных попаданием, общее же их количество может достигать 154. Как это ни печально, но в целом японцы превзошли в точности русских комендоров более чем четырехкратно, и в один только «Пересвет» попало примерно столько же, или даже больше снарядов, чем во весь японский флот 28 июля 1904 г.
На первый взгляд, по результатам японского огневого воздействия эскадра не так уж пострадала: ни один русский корабль не погиб и не имел повреждений, угрожающих ему гибелью. Артиллерия русских броненосцев, хотя и претерпела некоторый ущерб, но все же по большей части оставалась боеспособной. Но…
«Цесаревич» - получил 25 снарядов всех калибров. Несмотря на попадания (в том числе – тяжелыми снарядами) в башни главного и среднего калибра, артиллерия сохранилась в полном порядке, бронепояс корабля также не был пробит. Тем не менее «лишняя» вода в корпус попала: 305-мм снаряд в 1-ой фазе боя ударил в носовую часть справа, скользнул по бронепоясу и разорвался уже ниже его, напротив незащищенного броней борта. В обшивке образовалась эллиптическая вмятина, герметичность нарушилась, и было принято 153 т воды – корабль получил крен, который пришлось спрямлять контрзатоплением. Кроме того, осколками была повреждена носовая пожарная цистерна, из которой вода вытекала прямо в носовую часть корабля. Это поступление воды, конечно, не могло утопить броненосец, но привело к образованию дифферента на нос и к ухудшению управляемости корабля. До тех пор, пока рулевое управление было в норме, это было совершенно некритично, но когда удачное попадание японцев привело к необходимости управляться машинами, корабль перестал держаться на курсе, о чем свидетельствуют две неконтролируемые циркуляции в попытке следовать за «Севастополем». Кроме этого, тяжелый японский снаряд, угодивший в фок-мачту, привел к тому, что она могла рухнуть в любой момент, похоронив под собою носовой мостик или обрушившись на и так едва дышащие на ладан трубы.
В общем, сложилась парадоксальная ситуация – «Цесаревич», сохранив в неприкосновенности пушки и броню, тем не менее не мог больше сражаться в одном строю с остальными кораблями эскадры – даже на скорости едва ли больше 8 узлов он не мог идти в кильватер «Севастополю». Кроме того, тяжелейшие повреждения труб привели к сильному падению тяги и, соответственно, большому перерасходу угля. На имеющихся запасах броненосец уже не смог бы достигнуть Владивостока. Точнее, теоретически такая возможность сохранялась – если заглушить кормовые кочегарки и идти экономическим ходом по кратчайшему пути, то угля, пускай и в обрез, могло хватить. Ну а практически, с учетом неизбежного возобновления сражения, увеличения скорости и маневрирования, корабль остался бы с пустыми угольными ямами где-нибудь в середине Цусимского пролива. Вывод: броненосец не имел возможности полноценно участвовать в сражении, если бы П.П. Ухтомский желал его возобновить, и не мог идти на прорыв во Владивосток.
«Ретвизан» - 23 попадания. Броненосец еще до сражения имел порядка 500 т воды в носовых помещениях, а крупнокалиберный японский снаряд, повредивший 51 мм бронеплиту, прикрывающую ватерлинию в носовой части, привел к дополнительным затоплениям. Трудно сказать, насколько все это препятствовало прорыву во Владивосток – с одной стороны, после боя корабль на достаточно высокой скорости (вероятно, не менее 13 узлов) проследовал в Артур. Но с другой стороны, вечером 28 июля усилилось волнение с юго-востока, т.е. если бы броненосец продолжил свой путь, то удары волн пришлись бы как раз в носовую часть правого борта, где располагалась поврежденная бронеплита. Когда корабль под конец боя шел этим курсом, то рост дифферента на нос оказался настолько силен, что вызвал беспокойство старшего офицера, отправившегося смотреть, что произошло. В то же время поворот в Артур привел к тому, что волны «атаковали» другой борт броненосца, так что, по свидетельству его командира, из носовой пробоины даже стала вытекать ранее поступившая в нее вода. Из прочих повреждений серьезным было только одно – крупнокалиберным снарядом была заклинена носовая башня 305-мм орудий. Носовая труба получила повреждения, аналогичные таковой у «Цесаревича», но остальные существенного ущерба не понесли, так что броненосец располагал достаточным количеством угля для прорыва во Владивосток. Вывод: весьма неоднозначен. Невзирая на частичную утрату боеспособности и выход из строя части артиллерии, броненосец мог продолжать сражение и, вероятно, мог все же идти во Владивосток, невзирая на повреждения и подтопления носовой части.
«Победа» - 11 попаданий. Наименее пострадавший русский броненосец, серьезных повреждений не имел. Один 305-мм снаряд выбил пробку в 229-мм бронепоясе корабля, из-за чего была затоплена угольная яма и 2 коридора, еще один снаряд того же калибра, попавший в небронированный борт, образовал пробоину, которую захлестывало водой, но в целом эти затопления были незначительными. Вывод: корабль мог продолжать сражение и идти на прорыв во Владивосток.
«Пересвет» - до 40 попаданий (описано 35 из них). Тяжелые повреждения мачт и оборванные фалы, из-за чего корабль не имел возможности поднимать сигнальные флаги нигде, кроме поручней мостика (откуда их почти никто не видел). Два попадания 305-мм снарядов в правый борт – небронированную носовую часть, привели к весьма обширным затоплениям и дифференту на нос. При перекладке руля вода в носовых отсеках жилой палубы перетекала с одного борта на другой, отчего крен достигал 7-8 град и держался длительное время, часто – до следующей перекладки. Корабль плохо слушался руля. При этом бронирование всерьез не пострадало – была смещена 229 мм бронеплита, вызвав незначительное затопление (поступило 160 т воды) и от попадания 305-мм снаряда раскололась 102 мм плита верхнего пояса, впрочем, снаряд внутрь не прошел. Носовая башня с трудом проворачивалась, сильно повреждены были трубы. В результате, согласно докладу флагманского корабельного инженера Н.Н. Кутейникова, по возвращении в Порт-Артур на корабле почти не осталось угля. Вывод: несмотря на серьезные повреждения, «Пересвет» мог продолжать бой 28 июля, но из-за возросшего расхода угля во Владивосток следовать не мог.
«Севастополь» - 21 попадание. Тем не менее серьезных повреждений корабль не получил, за исключением снаряда крупного калибра, разорвавшегося в районе кормовой трубы и повредившего трубопроводы кормового кочегарного отделения, отчего скорость резко упала – корабль не мог давать больше 8 узлов, более того – есть основания предполагать, что он и 8 узлов-то дать не мог. «Севастополь» оставался боеспособен, его артиллерия была в порядке, серьезных затоплений не было: от ударов вражеских снарядов потек корпус в месте, поврежденном столкновением с броненосцем «Пересвет», да за бронеплитами главного пояса, получившими попадания тяжелых снарядов, «потекли» болты креплений, но это было и все. Таким образом, «Севастополь» мог бы стоять в линии лишь в случае, если П.П. Ухтомский уменьшил эскадренную скорость ниже 8 узлов, но такое вряд ли было возможно. Несмотря на то, что дымовые трубы броненосца почти не пострадали, по свидетельству Н.Н. Кутейникова, при возвращении в Артур на «Севастополе» почти не было угля. Вывод: броненосец мог самостоятельно сражаться, но из-за потери скорости не имел возможности ни следовать вместе с эскадрой, ни в одиночку идти во Владивосток. Последнее было тем более невозможно по причине нехватки угля.
«Полтава» - 28 попаданий. Броненосец не имел критичных повреждений брони или артиллерии, но осколок повредил подшипник машины левого борта, что снизило скорость корабля, а корпус был серьезно поврежден. Особо неприятной была пробоина в корме, образованная попаданиями двух японских снарядов и имевшая 6,3 м в длину и 2 м в высоту. Несмотря на то, что пробоина располагалась на известной высоте от ватерлинии, при волнении корабль начинал принимать воду. Усилиями экипажа пробоину удалось кое-как залатать, но продолжение боя или усиление волнения были для броненосца весьма опасны. Корабль принял некоторое количество воды и, следуя последним в строю, уже в 1-ой фазе начал отставать от эскадры. Дымовые трубы корабля получили некоторые повреждения, старший офицер «Полтавы» С.И. Лутонин пишет:
К сожалению, информация о запасах угля на «Полтаве» после ее возвращения в Порт-Артур не имеется. Но мы уже приводили слова старшего артиллериста «Пересвета» В.Н. Черкасова:
Интересное свидетельство оставил также и флагманский корабельный инженер Н.Н. Кутейников. Описывая повреждения кораблей эскадры, он сообщал:
Иными словами, Н.Н. Кутейников говорит о том, что чрезмерный расход угля был свойственен всем получившим соответствующие повреждения кораблям, а тот факт, что он указал на отсутствие угля только для «Пересвета» и «Победы», вовсе не свидетельствует, что на других броненосцах все было в порядке. В силу вышесказанного очень трудно предположить, что «Полтава», и так не блиставший дальностью, да еще и получивший повреждения труб, способен был дойти до Владивостока. Вывод: «Полтава» мог, хотя и с известным риском, продолжать бой, но вряд ли имел возможность следовать во Владивосток из-за недостатка запасов угля.
Теоретически вечером 28 июля в составе эскадры бой могли продолжать 4 броненосца: «Ретвизан», «Пересвет», «Победа» и «Полтава». «Севастополь» отставал и мог держаться строя при скорости менее 8 узлов, а «Цесаревич» вообще не мог идти в строю. Практически же, из-за самовольства Э.Н. Щенсновича, пытавшегося вести эскадру в Артур, П.П. Ухтомский имел под своим началом только три боеспособных броненосца, и с этими силами возобновлять сражение с японским флотом не мог, даже если бы имел такое желание. Что касается попытки дождаться темноты и лишь затем идти на прорыв, не вступая в бой с броненосцами Х. Того, то на это были способны только «Ретвизан» и «Победа» - два этих броненосца могли бы идти во Владивосток ночью, развив 13-14, а быть может даже 15 узлов. Если бы неожиданно выяснилось, что на «Полтаве» достаточно угля для прорыва, то можно было попытаться вести во Владивосток и этот броненосец, но в этом случае нужно было идти экономическим ходом не более 8-10 узлов.
Таким образом, можно констатировать, что во 2-ой фазе сражения Хейхатиро Того, пускай и с огромным риском для своих кораблей, все же добился выполнения поставленной задачи. Сблизившись с русскими броненосцами, он нанес им столь серьезные повреждения, что прорыв 1-ой Тихоокеанской эскадры в полном ее составе больше не был возможен. В лучшем случае, во Владивосток могло идти 2 или 3 броненосца, причем и «Ретвизан», и «Полтава» пострадали в бою весьма серьезно. И даже при самых фантастических допущениях в пользу русских, этим 2-3 кораблям утром 29 июля противостояли бы 3 практически неповрежденных броненосца и 4 вообще не участвовавших в сражении броненосных крейсера японцев. Правда, на японских кораблях было выведено из строя три 305-мм орудия, но и у «Ретвизана» была заклинена носовая башня главного калибра: к тому же, на самом же деле, для возобновления сражения Х. Того располагал бы куда большим количеством кораблей.
Но не эти соображения диктовали П.П. Ухтомскому возвращение в Порт-Артур: основная проблема контр-адмирала заключалась в нехватке информации – это хорошо изложено у В.Н. Черкасова:
Что сделал В.К. Витгефт сразу же по завершении 1-ой фазы сражения 28 июля? Запросил корабли о повреждениях. Узнав, что таковые не могут препятствовать и далее продолжать бой в полном составе эскадры, адмирал принимал дальнейшие решения. В противовес этому, какие сигналы ни поднимал П.П. Ухтомский, на них почти никто не реагировал. Разобраться с тем, в каком состоянии оказались вверенные ему силы, П.П. Ухтомский не мог. Броненосец, на котором находился он сам, был сильно поврежден и не мог из-за нехватки угля идти во Владивосток. Соответственно, определить какие корабли годны к прорыву, а какие – нет, выделить годные в отдельный отряд и отправить их во Владивосток – ничего этого контр-адмирал не имел возможности сделать.
Другой вопрос – а если бы П.П. Ухтомский имел такую возможность – сделал бы? В этом есть большие сомнения, но история не знает сослагательного наклонения: можно только строить гипотезы как бы поступил П.П. Ухтомский, если бы его броненосец не был так поврежден, и он смог наладить связь с другими кораблями. Ну а по факту свершившегося, «Пересвет» был негоден к прорыву, а за ним шли «Победа» и «Полтава», прочие же корабли («Севастополь» и «Цесаревич») держались так плохо, что, скорее всего, потерялись бы в ночи и стали легкой добычей японцам на утро, поверни П.П. Ухтомский во Владивосток. К тому же контр-адмирал не мог не знать о прожорливости котлов «Победы» и проблем с ходовой «Полтавы»: эти броненосцы никак нельзя было вести во Владивосток, не выяснив сперва их состояния, потому что это могло обречь последние на бессмысленную гибель.
В этих условиях возвращение в Порт-Артур, пускай даже в нарушение приказа Государя Императора, следует считать вполне оправданным. Что же касается идеи остаться на ночь в море на месте сражения, то она, скорее всего, продиктована была желанием не растерять корабли в приближающихся сумерках. Но этого не произошло – эскадра все же смогла собраться и пошла в Артур.
Таким образом, решение П.П. Ухтомского о возвращении в Порт-Артур было, фактически, единственно возможным. Что интересно – ретроспективно мы можем утверждать, что оно было и совершенно правильным.
Ведь как видели произошедшее сражение русские моряки? По их мнению, японские корабли получили весьма серьезные повреждения (в бою всегда так кажется). Несомненно, что в базах японской метрополии эти повреждения могли быть исправлены весьма быстро – но для того, чтобы чиниться там, необходимо было бы снять блокаду с Порт-Артура, а на это командующий Объединенным флотом, очевидно, пойти не мог. Значит все, что ему оставалось – чиниться по способности на своей летучей базе, у островов Эллиот. Вот только временную базу нельзя оборудовать хорошо для ремонта: силы экипажа, да плавмастерские – вот и все, на что могли рассчитывать японцы. В то же время, хотя судоремонтные мощности Порт-Артура и проигрывали таковым у японцев в метрополии, но очевидно превосходили возможности Х. Того у островов Эллиот.
А это, в свою очередь, означало следующее. По мнению русских моряков, обе эскадры прилично потерпели в состоявшемся сражении, а значит, ремонт нужен был и тем, и другим. Но благодаря тому, что броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры имеют возможность ремонтироваться в Порт-Артуре, а японцы вынуждены будут чиниться подручными средствами, то русские успеют быстрее. Значит, если русская эскадра повторно выйдет на прорыв, японцы смогут противостоять ей лишь частью своих сил, либо же вынуждены будут отправлять в бой поврежденные и неотремонтированные корабли. Можно было и вовсе пойти ва-банк – потратить несколько дней на догрузку угля и наиважнейший ремонт, и через 5-7 дней вновь идти на прорыв.
На самом деле, японцы вовсе не пострадали настолько уж сильно, чтобы долго чиниться, но, с другой стороны, у них вышло из строя 5 305-мм орудий из 16, что сильно уменьшило боевую мощь эскадры, при том что заменить эти пушки на новые было очень непросто. Таким образом, если бы русские броненосцы, решив проблемы с углем и слегка починившись, повторно вышли в море, им действительно встретился бы изрядно ослабленный враг.
Действия П.П. Ухтомского следует считать верными: но следует признать и то, что поворот «Ретвизана» и «Пересвета» в Порт-Артур вызвал известную сумятицу среди командиров кораблей и флагманов эскадры. Они оказались в чрезвычайно сложном положении. С одной стороны, Государь Император приказал идти во Владивосток, а приказы нужно выполнять. С другой стороны, видно было, что эскадра не может сейчас продолжить сражение, а значит, ей следует возвратиться в Артур. Но выйдет ли она из Артура повторно? Будет ли еще одна попытка прорыва? Командиры оказались перед чрезвычайно неприятным выбором. Выполнить приказ Государя и идти во Владивосток? И тем ослабить эскадру, когда она, собравшись с силами и починившись, вновь пойдет на прорыв? Не попахивает ли такой поступок позорным бегством? Или вернуться вместе со всеми в Артур? И погибнуть там, если «всепресветлейшие» не санкционируют еще одну попытку прорыва? А ведь прямо сейчас есть возможность повести свой корабль на прорыв, избежать бессмысленной гибели и выполнить волю Государя?
Как известно, князь П.П. Ухтомский выбрал довольно-таки странное решение. Он собирался остаться на ночь на месте сражения, с тем чтобы утром оценить свои возможности и тогда только определить, продолжать ли эскадре прорыв, а впоследствии просто повел эскадру в Порт-Артур. Обычно это решение признается ошибочным, трусливым, паникерским, а то и предательским. Но так ли это?
Перед тем, как ответить на поставленный вопрос, необходимо оценить последствия сражения для русских и японских броненосцев, равно как их способность продолжать бой вечером 28 июля 1904 г. Не меньший интерес представляет способность кораблей контр-адмирала П.П. Ухтомского идти на прорыв во Владивосток, а для эскадр Х. Того – преследовать русских.
Сначала - о японцах. Всего в их броненосные корабли попало 35-36 снарядов, при этом наиболее пострадавшим оказался флагман Х. Того «Микаса» - он получил 24 попадания. Броненосец получил достаточно неприятные удары, но ничего такого, что угрожало плавучести или боеспособности корабля. Наиболее серьезными повреждениями стало повреждение 178 мм бронеплиты в районе носового барбета, из-за чего броненосец, следуя поврежденным бортом к зыби, мог получить затопления в носовой части, а также вывод из строя кормовой барбетной 305-мм установки.
То самое повреждение
Разорвавшийся ствол орудия "Микаса" крупным планом
Некоторые повреждения получили трубы, но визуально они незначительны и крайне сомнительно, чтобы они привели к падению тяги и повышенному расходу угля. В целом же, несмотря на изрядное количество попаданий и выход из строя части артиллерии, «Микаса» оставался вполне боеспособен и мог продолжать бой.
Остальные японские корабли в совокупности получили меньше снарядов, чем один-единственный «Микаса». Фактически они были всего лишь слегка поцарапаны русским огнем.
Единственной существенной потерей японской эскадры стал массовый выход из строя 305-мм орудий – имея на начало боя 16 таких орудий на 4 броненосцах, к концу боя 1-ый боевой отряд утратил 5 из них: как мы уже говорили выше, во всех случаях японцы указывают причины, не связанные с боевыми повреждениями – разрывы снарядов в канале стволов или иные неприятности. Можно предположить, что одна или две японские двенадцатидюймовки все же были выведены из строя русскими: прямое попадание в ствол и разрыв в нем собственного снаряда дают весьма схожие повреждения, но эта гипотеза не имеет никакого подтверждения. Как бы то ни было, кроме некоторого ослабления огневой мощи, японский 1-ый боевой отряд никакого иного существенного ущерба не понес, все корабли способны были выдерживать эскадренную скорость, не имели проблем с остойчивостью, сохраняли достаточное количество боезапаса для продолжения боя. Что касается запасов угля, то достоверных данных о его расходе у автора нет, но можно предполагать, что все 4 японских броненосца обладали достаточными запасами для погони за русскими кораблями, попытайся они прорываться во Владивосток. Некоторые сомнения существуют только относительно «Ниссин» и «Касуга» - есть некоторая, весьма малая вероятность, что если бы в ночь с 28 на 29 июля им пришлось бы двигаться пятнадцатиузловым ходом, то днем 29 июля им понадобилась бы дозаправка углем. Соответственно, если бы стало заметно движение русских во Владивосток, то ничто не мешало командующему Объединенным флотом увести свою эскадру к Корейскому проливу и встретиться там с броненосными крейсерами Х. Камимуры. Последний уже получил приказ идти к острову Росс… Шансов пройти незамеченными Корейский пролив у русских, в общем, не было – слишком много военных кораблей и вспомогательных судов японского флота было там сосредоточено. Соответственно, Х. Того имел возможность возобновить сражение против русской эскадры, имея 4 броненосца и 6-8 броненосных крейсеров.
Но даже сделав совершенно немыслимые допущения в пользу русской эскадры:
- что «Ниссин» и «Касуга» из-за нехватки угля не могли искать русские силы 29 июля, если бы те пошли на прорыв;
- что на «Микасе» из-за повреждения труб расход угля повысился настолько, что он также не смог бы идти в погоню за русской эскадрой;
Повреждения труб "Микаса", японские данные
- Что «Якумо» и «Асама» заблудились бы где-то по дороге и не смогли выйти к своим главным силам утром 29 июля;
то и в этом случае японцы имели возможность дать второе сражение силами 3 эскадренных броненосцев («Асахи», «Фудзи», «Сикисима») и 4 броненосных крейсеров вице-адмирала Х. Камимуры.
А что у русских? К сожалению, ее повреждения были куда серьезнее, нежели у японцев. Всего в русские корабли до окончания боя эскадренных броненосцев попало не меньше 149 снарядов – это лишь те, по которым есть описания повреждений, нанесенных попаданием, общее же их количество может достигать 154. Как это ни печально, но в целом японцы превзошли в точности русских комендоров более чем четырехкратно, и в один только «Пересвет» попало примерно столько же, или даже больше снарядов, чем во весь японский флот 28 июля 1904 г.
На первый взгляд, по результатам японского огневого воздействия эскадра не так уж пострадала: ни один русский корабль не погиб и не имел повреждений, угрожающих ему гибелью. Артиллерия русских броненосцев, хотя и претерпела некоторый ущерб, но все же по большей части оставалась боеспособной. Но…
«Цесаревич» - получил 25 снарядов всех калибров. Несмотря на попадания (в том числе – тяжелыми снарядами) в башни главного и среднего калибра, артиллерия сохранилась в полном порядке, бронепояс корабля также не был пробит. Тем не менее «лишняя» вода в корпус попала: 305-мм снаряд в 1-ой фазе боя ударил в носовую часть справа, скользнул по бронепоясу и разорвался уже ниже его, напротив незащищенного броней борта. В обшивке образовалась эллиптическая вмятина, герметичность нарушилась, и было принято 153 т воды – корабль получил крен, который пришлось спрямлять контрзатоплением. Кроме того, осколками была повреждена носовая пожарная цистерна, из которой вода вытекала прямо в носовую часть корабля. Это поступление воды, конечно, не могло утопить броненосец, но привело к образованию дифферента на нос и к ухудшению управляемости корабля. До тех пор, пока рулевое управление было в норме, это было совершенно некритично, но когда удачное попадание японцев привело к необходимости управляться машинами, корабль перестал держаться на курсе, о чем свидетельствуют две неконтролируемые циркуляции в попытке следовать за «Севастополем». Кроме этого, тяжелый японский снаряд, угодивший в фок-мачту, привел к тому, что она могла рухнуть в любой момент, похоронив под собою носовой мостик или обрушившись на и так едва дышащие на ладан трубы.
Вторая дымовая труба эскадренного броненосца "Цесаревич"
В общем, сложилась парадоксальная ситуация – «Цесаревич», сохранив в неприкосновенности пушки и броню, тем не менее не мог больше сражаться в одном строю с остальными кораблями эскадры – даже на скорости едва ли больше 8 узлов он не мог идти в кильватер «Севастополю». Кроме того, тяжелейшие повреждения труб привели к сильному падению тяги и, соответственно, большому перерасходу угля. На имеющихся запасах броненосец уже не смог бы достигнуть Владивостока. Точнее, теоретически такая возможность сохранялась – если заглушить кормовые кочегарки и идти экономическим ходом по кратчайшему пути, то угля, пускай и в обрез, могло хватить. Ну а практически, с учетом неизбежного возобновления сражения, увеличения скорости и маневрирования, корабль остался бы с пустыми угольными ямами где-нибудь в середине Цусимского пролива. Вывод: броненосец не имел возможности полноценно участвовать в сражении, если бы П.П. Ухтомский желал его возобновить, и не мог идти на прорыв во Владивосток.
«Ретвизан» - 23 попадания. Броненосец еще до сражения имел порядка 500 т воды в носовых помещениях, а крупнокалиберный японский снаряд, повредивший 51 мм бронеплиту, прикрывающую ватерлинию в носовой части, привел к дополнительным затоплениям. Трудно сказать, насколько все это препятствовало прорыву во Владивосток – с одной стороны, после боя корабль на достаточно высокой скорости (вероятно, не менее 13 узлов) проследовал в Артур. Но с другой стороны, вечером 28 июля усилилось волнение с юго-востока, т.е. если бы броненосец продолжил свой путь, то удары волн пришлись бы как раз в носовую часть правого борта, где располагалась поврежденная бронеплита. Когда корабль под конец боя шел этим курсом, то рост дифферента на нос оказался настолько силен, что вызвал беспокойство старшего офицера, отправившегося смотреть, что произошло. В то же время поворот в Артур привел к тому, что волны «атаковали» другой борт броненосца, так что, по свидетельству его командира, из носовой пробоины даже стала вытекать ранее поступившая в нее вода. Из прочих повреждений серьезным было только одно – крупнокалиберным снарядом была заклинена носовая башня 305-мм орудий. Носовая труба получила повреждения, аналогичные таковой у «Цесаревича», но остальные существенного ущерба не понесли, так что броненосец располагал достаточным количеством угля для прорыва во Владивосток. Вывод: весьма неоднозначен. Невзирая на частичную утрату боеспособности и выход из строя части артиллерии, броненосец мог продолжать сражение и, вероятно, мог все же идти во Владивосток, невзирая на повреждения и подтопления носовой части.
«Победа» - 11 попаданий. Наименее пострадавший русский броненосец, серьезных повреждений не имел. Один 305-мм снаряд выбил пробку в 229-мм бронепоясе корабля, из-за чего была затоплена угольная яма и 2 коридора, еще один снаряд того же калибра, попавший в небронированный борт, образовал пробоину, которую захлестывало водой, но в целом эти затопления были незначительными. Вывод: корабль мог продолжать сражение и идти на прорыв во Владивосток.
«Пересвет» - до 40 попаданий (описано 35 из них). Тяжелые повреждения мачт и оборванные фалы, из-за чего корабль не имел возможности поднимать сигнальные флаги нигде, кроме поручней мостика (откуда их почти никто не видел). Два попадания 305-мм снарядов в правый борт – небронированную носовую часть, привели к весьма обширным затоплениям и дифференту на нос. При перекладке руля вода в носовых отсеках жилой палубы перетекала с одного борта на другой, отчего крен достигал 7-8 град и держался длительное время, часто – до следующей перекладки. Корабль плохо слушался руля. При этом бронирование всерьез не пострадало – была смещена 229 мм бронеплита, вызвав незначительное затопление (поступило 160 т воды) и от попадания 305-мм снаряда раскололась 102 мм плита верхнего пояса, впрочем, снаряд внутрь не прошел. Носовая башня с трудом проворачивалась, сильно повреждены были трубы. В результате, согласно докладу флагманского корабельного инженера Н.Н. Кутейникова, по возвращении в Порт-Артур на корабле почти не осталось угля. Вывод: несмотря на серьезные повреждения, «Пересвет» мог продолжать бой 28 июля, но из-за возросшего расхода угля во Владивосток следовать не мог.
«Севастополь» - 21 попадание. Тем не менее серьезных повреждений корабль не получил, за исключением снаряда крупного калибра, разорвавшегося в районе кормовой трубы и повредившего трубопроводы кормового кочегарного отделения, отчего скорость резко упала – корабль не мог давать больше 8 узлов, более того – есть основания предполагать, что он и 8 узлов-то дать не мог. «Севастополь» оставался боеспособен, его артиллерия была в порядке, серьезных затоплений не было: от ударов вражеских снарядов потек корпус в месте, поврежденном столкновением с броненосцем «Пересвет», да за бронеплитами главного пояса, получившими попадания тяжелых снарядов, «потекли» болты креплений, но это было и все. Таким образом, «Севастополь» мог бы стоять в линии лишь в случае, если П.П. Ухтомский уменьшил эскадренную скорость ниже 8 узлов, но такое вряд ли было возможно. Несмотря на то, что дымовые трубы броненосца почти не пострадали, по свидетельству Н.Н. Кутейникова, при возвращении в Артур на «Севастополе» почти не было угля. Вывод: броненосец мог самостоятельно сражаться, но из-за потери скорости не имел возможности ни следовать вместе с эскадрой, ни в одиночку идти во Владивосток. Последнее было тем более невозможно по причине нехватки угля.
«Полтава» - 28 попаданий. Броненосец не имел критичных повреждений брони или артиллерии, но осколок повредил подшипник машины левого борта, что снизило скорость корабля, а корпус был серьезно поврежден. Особо неприятной была пробоина в корме, образованная попаданиями двух японских снарядов и имевшая 6,3 м в длину и 2 м в высоту. Несмотря на то, что пробоина располагалась на известной высоте от ватерлинии, при волнении корабль начинал принимать воду. Усилиями экипажа пробоину удалось кое-как залатать, но продолжение боя или усиление волнения были для броненосца весьма опасны. Корабль принял некоторое количество воды и, следуя последним в строю, уже в 1-ой фазе начал отставать от эскадры. Дымовые трубы корабля получили некоторые повреждения, старший офицер «Полтавы» С.И. Лутонин пишет:
К сожалению, информация о запасах угля на «Полтаве» после ее возвращения в Порт-Артур не имеется. Но мы уже приводили слова старшего артиллериста «Пересвета» В.Н. Черкасова:
Интересное свидетельство оставил также и флагманский корабельный инженер Н.Н. Кутейников. Описывая повреждения кораблей эскадры, он сообщал:
"Пересвет" после боя 28 июля
Иными словами, Н.Н. Кутейников говорит о том, что чрезмерный расход угля был свойственен всем получившим соответствующие повреждения кораблям, а тот факт, что он указал на отсутствие угля только для «Пересвета» и «Победы», вовсе не свидетельствует, что на других броненосцах все было в порядке. В силу вышесказанного очень трудно предположить, что «Полтава», и так не блиставший дальностью, да еще и получивший повреждения труб, способен был дойти до Владивостока. Вывод: «Полтава» мог, хотя и с известным риском, продолжать бой, но вряд ли имел возможность следовать во Владивосток из-за недостатка запасов угля.
Теоретически вечером 28 июля в составе эскадры бой могли продолжать 4 броненосца: «Ретвизан», «Пересвет», «Победа» и «Полтава». «Севастополь» отставал и мог держаться строя при скорости менее 8 узлов, а «Цесаревич» вообще не мог идти в строю. Практически же, из-за самовольства Э.Н. Щенсновича, пытавшегося вести эскадру в Артур, П.П. Ухтомский имел под своим началом только три боеспособных броненосца, и с этими силами возобновлять сражение с японским флотом не мог, даже если бы имел такое желание. Что касается попытки дождаться темноты и лишь затем идти на прорыв, не вступая в бой с броненосцами Х. Того, то на это были способны только «Ретвизан» и «Победа» - два этих броненосца могли бы идти во Владивосток ночью, развив 13-14, а быть может даже 15 узлов. Если бы неожиданно выяснилось, что на «Полтаве» достаточно угля для прорыва, то можно было попытаться вести во Владивосток и этот броненосец, но в этом случае нужно было идти экономическим ходом не более 8-10 узлов.
Таким образом, можно констатировать, что во 2-ой фазе сражения Хейхатиро Того, пускай и с огромным риском для своих кораблей, все же добился выполнения поставленной задачи. Сблизившись с русскими броненосцами, он нанес им столь серьезные повреждения, что прорыв 1-ой Тихоокеанской эскадры в полном ее составе больше не был возможен. В лучшем случае, во Владивосток могло идти 2 или 3 броненосца, причем и «Ретвизан», и «Полтава» пострадали в бою весьма серьезно. И даже при самых фантастических допущениях в пользу русских, этим 2-3 кораблям утром 29 июля противостояли бы 3 практически неповрежденных броненосца и 4 вообще не участвовавших в сражении броненосных крейсера японцев. Правда, на японских кораблях было выведено из строя три 305-мм орудия, но и у «Ретвизана» была заклинена носовая башня главного калибра: к тому же, на самом же деле, для возобновления сражения Х. Того располагал бы куда большим количеством кораблей.
Но не эти соображения диктовали П.П. Ухтомскому возвращение в Порт-Артур: основная проблема контр-адмирала заключалась в нехватке информации – это хорошо изложено у В.Н. Черкасова:
Что сделал В.К. Витгефт сразу же по завершении 1-ой фазы сражения 28 июля? Запросил корабли о повреждениях. Узнав, что таковые не могут препятствовать и далее продолжать бой в полном составе эскадры, адмирал принимал дальнейшие решения. В противовес этому, какие сигналы ни поднимал П.П. Ухтомский, на них почти никто не реагировал. Разобраться с тем, в каком состоянии оказались вверенные ему силы, П.П. Ухтомский не мог. Броненосец, на котором находился он сам, был сильно поврежден и не мог из-за нехватки угля идти во Владивосток. Соответственно, определить какие корабли годны к прорыву, а какие – нет, выделить годные в отдельный отряд и отправить их во Владивосток – ничего этого контр-адмирал не имел возможности сделать.
Другой вопрос – а если бы П.П. Ухтомский имел такую возможность – сделал бы? В этом есть большие сомнения, но история не знает сослагательного наклонения: можно только строить гипотезы как бы поступил П.П. Ухтомский, если бы его броненосец не был так поврежден, и он смог наладить связь с другими кораблями. Ну а по факту свершившегося, «Пересвет» был негоден к прорыву, а за ним шли «Победа» и «Полтава», прочие же корабли («Севастополь» и «Цесаревич») держались так плохо, что, скорее всего, потерялись бы в ночи и стали легкой добычей японцам на утро, поверни П.П. Ухтомский во Владивосток. К тому же контр-адмирал не мог не знать о прожорливости котлов «Победы» и проблем с ходовой «Полтавы»: эти броненосцы никак нельзя было вести во Владивосток, не выяснив сперва их состояния, потому что это могло обречь последние на бессмысленную гибель.
В этих условиях возвращение в Порт-Артур, пускай даже в нарушение приказа Государя Императора, следует считать вполне оправданным. Что же касается идеи остаться на ночь в море на месте сражения, то она, скорее всего, продиктована была желанием не растерять корабли в приближающихся сумерках. Но этого не произошло – эскадра все же смогла собраться и пошла в Артур.
Таким образом, решение П.П. Ухтомского о возвращении в Порт-Артур было, фактически, единственно возможным. Что интересно – ретроспективно мы можем утверждать, что оно было и совершенно правильным.
Ведь как видели произошедшее сражение русские моряки? По их мнению, японские корабли получили весьма серьезные повреждения (в бою всегда так кажется). Несомненно, что в базах японской метрополии эти повреждения могли быть исправлены весьма быстро – но для того, чтобы чиниться там, необходимо было бы снять блокаду с Порт-Артура, а на это командующий Объединенным флотом, очевидно, пойти не мог. Значит все, что ему оставалось – чиниться по способности на своей летучей базе, у островов Эллиот. Вот только временную базу нельзя оборудовать хорошо для ремонта: силы экипажа, да плавмастерские – вот и все, на что могли рассчитывать японцы. В то же время, хотя судоремонтные мощности Порт-Артура и проигрывали таковым у японцев в метрополии, но очевидно превосходили возможности Х. Того у островов Эллиот.
А это, в свою очередь, означало следующее. По мнению русских моряков, обе эскадры прилично потерпели в состоявшемся сражении, а значит, ремонт нужен был и тем, и другим. Но благодаря тому, что броненосцы 1-ой Тихоокеанской эскадры имеют возможность ремонтироваться в Порт-Артуре, а японцы вынуждены будут чиниться подручными средствами, то русские успеют быстрее. Значит, если русская эскадра повторно выйдет на прорыв, японцы смогут противостоять ей лишь частью своих сил, либо же вынуждены будут отправлять в бой поврежденные и неотремонтированные корабли. Можно было и вовсе пойти ва-банк – потратить несколько дней на догрузку угля и наиважнейший ремонт, и через 5-7 дней вновь идти на прорыв.
На самом деле, японцы вовсе не пострадали настолько уж сильно, чтобы долго чиниться, но, с другой стороны, у них вышло из строя 5 305-мм орудий из 16, что сильно уменьшило боевую мощь эскадры, при том что заменить эти пушки на новые было очень непросто. Таким образом, если бы русские броненосцы, решив проблемы с углем и слегка починившись, повторно вышли в море, им действительно встретился бы изрядно ослабленный враг.
Действия П.П. Ухтомского следует считать верными: но следует признать и то, что поворот «Ретвизана» и «Пересвета» в Порт-Артур вызвал известную сумятицу среди командиров кораблей и флагманов эскадры. Они оказались в чрезвычайно сложном положении. С одной стороны, Государь Император приказал идти во Владивосток, а приказы нужно выполнять. С другой стороны, видно было, что эскадра не может сейчас продолжить сражение, а значит, ей следует возвратиться в Артур. Но выйдет ли она из Артура повторно? Будет ли еще одна попытка прорыва? Командиры оказались перед чрезвычайно неприятным выбором. Выполнить приказ Государя и идти во Владивосток? И тем ослабить эскадру, когда она, собравшись с силами и починившись, вновь пойдет на прорыв? Не попахивает ли такой поступок позорным бегством? Или вернуться вместе со всеми в Артур? И погибнуть там, если «всепресветлейшие» не санкционируют еще одну попытку прорыва? А ведь прямо сейчас есть возможность повести свой корабль на прорыв, избежать бессмысленной гибели и выполнить волю Государя?
Продолжение следует…
Комментарии1
