Белов Сергей Александрович

До мюнхенской Олимпиады Белов уже успел стать чемпионом мира и трехкратным чемпионом Европы, призером мексиканской Олимпиады. На чемпионате Европы в Неаполе в 1969 году он был одним из лидеров. Его вклад в победу трудно переоценить.
Белов считает, что самый основной матч в его жизни был сыгран в Мюнхене. И трудно с этим не согласиться. Сергей часто потом возвращался к драматическим мгновениям победной Олимпиады:
«Всем казалось, что в баскетболе на все века установилась неписаная традиция: на Олимпиадах первые места занимают американские баскетболисты, серебряные награды достаются советским мастерам. Так было с 1952 по 1968 год. Перед Мексиканской олимпиадой в мире баскетбола произошел качественный скачок. К сожалению, мы не смогли вовремя заметить этих изменений — ив 1968 году на Олимпиаде в Мехико готовились практически лишь к одному матчу— с американцами. Проиграв своим постоянным соперникам по первенству Европы, мы сразу же были отброшены назад и могли бороться только за «бронзу».
Уступив лишь в одном матче, мы вынуждены были ждать четыре года, чтобы взять реванш и вернуться на свое привычное — второе место... Первое оставалось за американцами. Это было нам на руку. Мы могли готовиться спокойно.
В тот год команда отличалась идеальным сплавом опыта и молодости. Все мы были в расцвете сил: Паулаускасу и мне исполнилось по 27 лет, Саше Белову— 25... Но мы уже успели пройти долгий неровный путь, чередуя победы с поражениями, закалились, поверили каждый в себя и друг в друга. Этот последний фактор я считаю главным. Он-то и доставил американцам множество неприятностей в финальном матче.
В 23 часа 30 минут по среднеевропейскому времени судьи международной категории А. Арабаджян из Болгарии и бразилец Р. Ригетго вызвали на площадку нас и американцев.
Такой глубокой ночью нам еще не приходилось играть. Почему матч был назначен на полночь? Нам объяснили, что организаторы Олимпийских игр связаны финансовыми договорами с американским телевидением. А оно запланировало прямую трансляцию на Штаты. Учитывая разницу во времени — шесть часов, — американские телевизионщики приготовили хороший подарок заокеанским болельщикам, но они забыли о непосредственных участниках спортивного действа— баскетболистах, привыкших к определенному режиму и вынужденных играть в те часы, когда они обычно видят сны.
Тренеры советской сборной Владимир Кондрашин и Сергей Башкин выпустили нашу пятерку— Саканделидзе, Коркия, Жармухамедова и двух Беловых. Введя в игру «реактивных» Саканделидзе и Коркия, наставники избрали своим оружием скорость: атаки обязаны были развиваться и завершаться так стремительно, чтобы соперник не успевал организовать оборону. Теоретически это просто. Против команды, прославившейся своей защитой, единственным эффективным оружием могла быть быстрота.
Начало подтвердило верность расчета Кондрашина и Башкина. Мы повели со счетом 7:1. Причем Саканделидзе заработал 4 очка.
Американцы играли спокойно, делая вид, что они проверяли нас и давали порезвиться. Каждого советского баскетболиста плотно опекали соперники. Особенно усердствовал Гендерсон, контролировавший меня. Зажатый в «ежовые рукавицы», я все же ухитрился забить один за другим три мяча. Тогда Хенк Айба заменил моего персонального сторожа. На поле вышел Дуг Коллинз. Этот спортсмен был на семь лет моложе меня, но его спортивный стаж не уступал моему. Если я в детстве тяжело болел желтухой и был освобожден от физкультуры, до одиннадцати лет не прикасаясь к мячу, то Дуг Коллинз с трех лет решил стать баскетболистом и в своем родном городе Кристофере в штате Иллинойс по 6—8 часов в сутки тренировался с мячом. В школе Дуг играл в центре нападения, хотя его рост был сравнительно небольшим для баскетболиста — лишь 192 сантиметра. Потом акселерация дала знать себя— Дуг вытянулся еще на 6 сантиметров и был переведен на край нападения. В университетской команде штата Иллинойс Дуга поставили атакующим защитником. В этом амплуа ярко раскрылось его дарование. С тех пор он всегда играл на этой позиции. Дуг Коллинз выручил американцев, как я уже говорил, в поединке с бразильцами. И тренер надеялся, что Коллинз сумеет «закрыть» меня в финальном матче. Но то ли Дуг очень сильно волновался от сознания ответственности миссии, то ли у меня игра шла хорошо, но я, словно не замечая грозного часового, продолжал методично атаковывать щит соперника и поражать кольцо. Рассерженный Айба снял Дуга с площадки. Ко мне он приставил третьего сторожа— Кевина...
И тут последовал неожиданный тренерский ход — Ковдрашин уводит меня с помоста, дает передохнуть. «Забросил 12 очков — успокойся, — сказал он.— Посмотри за игрой со стороны, придешь в себя— снова выпущу. Иди— терзай защиту олимпийских чемпионов».
Кратковременный отдых был необходим. Я с волнением следил за игрой — мои друзья по-прежнему вели в счете 10 очков. Если мы выдержим такой темп до конца первого тайма, судьба медалей будет решена. Но, как это часто бывает в спорте, борьба на высоких скоростях в дебюте матча, огромное напряжение отняли у советских спортсменов много сил. Темп игры угас, на смену кавалерийским атакам пришла спокойная позиционная борьба. А она-то оказалась на руку соперникам. Американцы воспрянули духом, стали постепенно сокращать разрыв. Особенно усердствовал под щитом Гендерсон, крепко сбитый паренек, 188-сантиметрового роста. Он повел за собой нападающих. На перерыв мы ушли, имея фору в пять очков— 26:21.
Второй тайм советская сборная начала тем же стартовым составом. Только вместо меня на площадку вышел Паулаускас. Тренеры решили почаще выпускать новых игроков, чтобы поддерживать высокий темп — главное оружие в борьбе с олимпийскими чемпионами.
Американцы тоже отвечают рядом замен. Но у них все перемещения вынужденные. Айба старается сберечь для финишного рывка основных игроков, предполагая, что в середине второго тайма судьи начнут удалять с площадки провинившихся.
Американцы ищут игрока, у которого бы удачно «пошли» броски. Сначала отличается Бревер, но мы моментально нейтрализуем его. Затем вездесущий и ловкий Кевин сокращает разрыв до минимума— 42:40.
Нервная усталость дает себя знать. Саканделидзе не может удачно выполнить два штрафных броска.
Промах товарища восполняет Паулаускас — он добывает три очка. 47:42 — мы снова впереди.
Американцы ухитряются дважды поразить наше кольцо — 47:46.
Саканделидзе вновь получает право на штрафной. На этот раз Зураб точен — 48:46.
Американцы волнуются и потому нарушают правила. Команда доверяет мне выполнить штрафной бросок. Кидаю, как учили. Точная траектория — очко. 49:46.
Не успеваем отбежать к своему щиту, как бросок Форбеса снова восстанавливает зыбкое равновесие — 49:48.
Остаются считанные секунды. Мы грубо ошибаемся, и уже американцы выполняют два штрафных броска. Дуг Коллинз впервые в матче выводит свою сборную вперед — 50:49. Американцы обнимаются, целуются. Им кажется, что игра уже закончена. Они забывают, что остались еще три секунды. Борзов за это время успел бы пробежать почти 30 метров... Вот что такое эти три секунды...
Шум в зале стоял такой, что, казалось, обрушится на площадку 90-тонная плита, прижимающая книзу подвесную конусообразную крышу баскетбольного зала. Вулкан страстей усилился, когда диктор на французском, английском и немецком языках объявил: «Остается всего три секунды, три секунды до конца матча». По-русски объявления не последовало, но нам и без радио было понятно: за три секунды, волнуясь, даже пуговицу на пиджаке трудно застегнуть, не то что ввести мяч в игру, осмыслить ситуацию у щита противника, вывернуться из-под опеки двухметрового американца и послать мяч в корзину... Утопия! Утопия? :
Наступили звездные секунды Саши Белова. Мы все были статистами при дуэте Едешко—Белов. Иван дал изящный пас Саше. .Белов завис в воздухе — и мяч затрепетал в корзине. Только видеомагнитофонная запись сохранила на веки вечные то, что считалось невероятным — три секунды, материализованные в золотые медали...
Даже сейчас, оглядываясь на турнир в Мюнхене, я признаю: команда США имела идеальную защиту. Как мы прорывались сквозь частокол ловких рук — уму непостижимо.
Едешко говорил, что мы размагнитились в последние четыре минуты, самоуспокоились и потому позволили американцам выйти вперед. Не уверен, что это было так. Наиболее приемлемой мне кажется другая версия: отчаявшись ликвидировать разрыв в 7 очков, американцы «плюнули» на указания тренера Айбы и заиграли в красивый баскетбол, они стали делать все, что их душе угодно, не думая о конечном результате. Они раскрепостились. 4 минуты 35 секунд на площадке была чудо-команда— волшебники, импровизаторы, мастера! Вдохновение снизошло к ним на эти 275 секунд. Они превзошли и нас, и самих себя... Но они слишком рано поверили в успех. Оставалось еще три секунды. Много это или мало? Для баскетбольного поединка — очень мало, практически этих секунд могло хватить на два броска. И баскетболист ни на мгновение не должен забывать, что борьба ведется до последней секунды. До последней!
Признаюсь, на тренировках мы наигрывали вариант Едешко — Александр Белов: прыжок, бросок, гол, победа! Чисто теоретически рассуждали так: «А вдруг противник расслабится в последнюю секунду — а мяч у нас, у Едешко, он пасует через все поле Саше... А уж тому забросить мяч — труда не составит»... Мы не очень серьезно разрабатывали этот вариант. Сейчас, задним числом, можно приписать себе способности заглядывать вперед, но я бы не рискнул приукрашивать истину. Да, вариант этот проглядывался, мы его репетировали, но больше от неуемной фантазии..."
Американцы не забыли игру Сергея Белова на Олимпиаде, и не случайно Сергей Белов стал первым европейским и единственным советским игроком, зачисленным американцами в Зал Баскетбольной Славы.



P.S. Возмушен отношением модераторов к пропусканием постов сделал пост про замечательного борца Ярыгина так нет он неподходит к тематике сайта,конечно интересней голых тёток смотреть чем прочитать статью а какомто советском спортсмене, стыдно за вас очень стыдно !