Пришлый

- Сам как будто не знаешь, - Николай махнул рукой в сторону покосившейся, заросшей бурьяном кладбищенской ограды, на которую слепыми окнами уставилась изба. - Давай туда, ждут уже. И быстро, скажи им, быстро назад!
Митяй сбежал по ступенькам, ухнул, перехватил сундук поудобнее и пропал за углом.
- Здоровый, - тускло сказал Артем, - и никаких проблем у парня. Сказано - сделано. Помнишь, как в Липовках он в одиночку колодец своротил, когда оттуда поперло...?

- Ты зубы мне не заговаривай, - громким шепотом сказал Николай, оглянувшись через плечо. Он коротко матюгнулся, заметив, как из окна в траву сиганула серая кошка - грязная, мокрая, с круглыми от страха глазами.
- Ну, мать вашу, чистильщики-спецы... Артем, ты хорошо понимаешь? Мы же его упустили! У нас какой приказ был? А? Ни одного не оставлять! Брошенная деревня, выморочная, все жители полегли от холеры...
- От оспы, - устало сказал Артем. Он достал из кармана горсть патронов и сейчас не спеша загонял их в дробовик - щелк, щелк, щелк.
- Да плевать! Хоть от чумы! И кто остался? Домовые остались. Знаешь, что такое выморочный домовик? Тварь хуже некуда. Не успокоится, пока себе нового хозяина не найдет, а потом еще одного, еще... И всех в гроб загонит, понял? Да зачем я тебе это рассказываю... Как сейчас в рапорте писать? "Боец вверенного мне подразделения Артем Хворостов не выполнил прямой приказ..."

- Коля, - Артем опустил дробовик, который железно чавкнул, проглотив последний патрон, - пиши как хочешь. Я этому домовику в глаза смотрел. Ты его сам видел?
- Зачем? Я что, раньше на таких не насмотрелся? Рваный весь как тряпка, только глаза горят.
- А зря.
- Что? - не понял Николай. Он вертел в исцарапанных пальцах коробок спичек, нетерпеливо поглядывая то на Артема, то на чернеющий дверной проем.
- Зря не поглядел. Я на него дробовик наставил, в упор прямо. А он к стене прижался, руки выставил вперед и смотрит. Худой весь, борода клочками, шея тонкая, а на ладонях мозоли...
- Разжалобил он тебя? - оскалился Николай. Артем спокойно посмотрел на него.
- А потом он рванину свою распахнул, а под ней - пиджачишко. Обтерханный весь, продранный, серого габардина. И на кармане - орденские планки. Стоит, пиджачок в горсть сгреб и в мою сторону тычет - мол, забери, сынок, не пропадать же.
Николай, не донеся до рта фляжку, застыл столбом.
- Это как так? - пробормотал он.
- А вот так. Я, Коля, такие планки с одного взгляда узнаю. Дед такие же носил. Полная колодка орденов Славы, вот что на пиджачишке было, понял? Ты бы выстрелил? - Артем поднялся с крыльца. Николай встал следом, сутулый и растерянный.
- Вот же едрить его... - он почесал густую щетину на кадыке, - а ты не ошибся?
- Не ошибся, Коля. Не простой домовик это был. Видать, совсем старик от одиночества замаялся, или пришлый.

Оба долго молчали. Потом Николай чиркнул спичкой, поджег скрученную тряпку и ловко забросил ее в дверь. Ухнуло, потянуло жаром, языки пламени показались в окнах.
- Ладно. Вот что. Рапорт я сам напишу. Ты молчи. Не было никакого пришлого, Артем. Поблазнилось тебе. Никого не было, а которые были - все в сундуке лежат. Ясно? Шагай к остальным, я еще раз все проверю.
- Тебе виднее, командир, - Артем вздохнул, но видно стало, что парень разом повеселел, перестал дергать бровью.
- То-то, что виднее, - Николай забросил за плечо карабин, еще раз осмотрел пылающий дом, морщась от яркого пламени. Потом сплюнул под ноги.
- Грехи мои тяжкие. А ну и хрен с ним, мамка в детстве отмолила!
Песок заскрипел под его шагами.