Ленин Хара!

Мы обошли строй, вглядываясь в молодые, почти юные лица, слегка встревоженные переменой в жизни: учебный отряд – это одно, а экипаж подводной лодки – совсем другое… Однако, как не вглядывайся, но кто из них кто – разгильдяй, отличник, забияка, маменькин сынок или матрос Кошка – с первого взгляда не угадаешь.

- Художники есть? – Спрашивает старпом. Художник в экипаже бесценный человек. Красиво оформленное на листе ватмана командирское решение на тот или иной вид боя, маневрирования, залог успеха в глазах штабистов. Хороший художник – отлично оформленная наглядная агитация, а главное – ленинская комната, без которой не сдашь задачу №1, то есть проверку готовности экипажа жить и служить по всем уставным канонам.

На вопрос старпома откликнулся невысокий чернявый горбоносый паренек в новенькой форменке.

- Матрос Цхания. Я художник.

- Добро. Пойдешь с нами. «Первопечатники» есть?

Старпом имел в виду умельцев, знающих как обращаться с пишущей машинкой. Матрос-печатник бесценное сокровище: вся многопудовая корабельная документация пройдет через его руки и станет «красивой документацией», ласкающей глаз проверяющих начальников. Нашелся и «первопечатник». Самый нежелательный элемент – спортсмены-разрядники, не дай Бог кандидаты в мастера спорта. Это отрезанные ломти, их будут отзывать на всевозможные состязания, а служить за них будут другие с повышенной нагрузкой.

Итак, мы вернулись с хорошим приобретением – художником и «первопечатником». «Ленинская комната» в казарме была почти готова. Я попросил Цханию сделать только одну вещь перед завтрашней проверкой: написать большими красивыми буквами лозунг «Ленин жил! Ленин жив! Ленин будет жить!». Цхания сказал, что он работал в Гаграх главным художником военного санатория, и этот лозунг писал не раз. Я выдал матросу кисти и краски.

Утром вместе с начальником политотдела и сопровождающими лицами мы прошлись по кубрикам команды, все блистало чистотой, радовало глаз комиссии воинским единообразием, уставным порядком и свежими боевыми листками на тему «Сдадим задачу Л-1 на «отлично»!» И тут мы вошли в ленинскую комнату. Вошли и остолбенели: под портретом Ильича на широком транспаранте алели огромные буквы:



Начальник политотдела сначала побледнел от ужаса, а потом побагровел от гнева.

- Что это значит?! – Угрожающе спросил он. Его нукеры принялись наперебой толковать написанное.

- Ленин хуру… Н-да! – Осуждающе заметил пропагандист, он же за глаза «пропаганец». – Почему-то все нехорошие слова у нас начинаются на «ху…»: «худо», «хула», «ху…», ну и так далее.

- А по-моему в экипаже завелись кришнаиты. – Смело предположил начорг (начальник орготдела). – Харе Кришна, хара Ленин… Ленин хуру – это Ленин «гуру», то есть «учитель»…

- Да причем тут Кришна? – Возражал ему эскадренный «комсомолец». – Тут же ясно читается : «Харя Ленин». Это явно оскорбительная, провокационная надпись.

- Какая ядрена Кришна это сделала? – Уничтожающе сверлил меня взглядом начпо.

- Сейчас разберемся, товарищ контр-адмирал!

- Разбирайтесь да по быстрее!.. Пока с вами особый отдел не стал разбираться!

Матрос Цхания оказался на лодке. Пока посыльный бегал в гавань, на плавпирс, прошли десять томительных минут. Обидно было, что многодневный труд экипажа пошел насмарку из-за какого-то «хуру». Наконец, виновник политического скандала предстал перед очами рассерженной комиссии.

- Что ты там написал! – Ткнул пальцем в транспарант начпо.

- Ленин хара, Ленин хуру, Ленин хара хуру… Ленин жив, Ленин жил, Ленин будет жить! Это я по-абхазски написал. – Виновато улыбнулся матрос. – Я по-русски с ошибками пишу.

- Снять! Немедленно снять эту ху.. . эту хуру! – Распорядился контр-адмирал. Все облегченно вздохнули, но по кубрикам уже понеслось: «Ленин хара… Хара хуру!»

А через час в ленкомнате висел правильный транспарант: