Цилиндры

- Как ваши дела, Виктор Степанович? - доктор вошел в палату районной больницы и, подойдя к койке, принялся раскладывать на столике шприцы и ампулы с лекарствами, - как самочувствие?
Старик открыл глаза и устало улыбнулся.
- Чувствую себя цилиндром, Лёша.
- Каким еще цилиндром? - удивленно вскинул брови доктор.
- Обыкновенным таким цилиндром, - тяжело вздохнул Виктор Степанович, - глупым старым цилиндром.
Доктор внимательно всмотрелся в глаза старика, но, убедившись, что он находится в сознании и не бредит, снова занялся своим занятием - распаковыванием шприцов и вскрытием ампул.

Виктор Степанович был уже старым человеком, к тому же, неизлечимо больным. Это понимал и врач Алексей, и он сам. Они оба прекрасно осознавали, что старику осталось жить на этом свете считанные дни, но старательно избегали этой темы в разговорах. Во время ежедневных процедур, они частенько беседовали и обсуждали самые разные вопросы. Бывало, что даже ожесточенно спорили, доказывая друг другу свою точку зрения.

Виктор Степанович был прекрасным рассказчиком и бывало, что Алексея, заслушавшегося его историями, возвращали в реальность медсестры, разыскивающие его по всему отделению. Алексей, сам того не замечая, привязался к этому доброму и жизнерадостному старичку, поэтому даже уколы приходил делать сам. К тому же, он знал, что у старика совсем не осталось родных. Жена умерла еще лет семь назад, сын уехал на заработки в другую страну, да так и пропал - ни слуху, ни духу. Изредка к нему приходила его двоюродная сестра, но она уже и сама с трудом передвигалась в силу своего возраста, поэтому ее визиты становились все реже и реже.

- Лёша, - негромко позвал доктора старик.
- Да?
- Ты знаешь, кто такие цилиндры?
- Ну... Фигуры такие геометрические.
- В детстве мы называли так людей, которые казались нам глупыми, - проигнорировав слова Алексея, произнес старик, - а сейчас я понял, что на самом деле я и есть этот самый цилиндр.
- Такого я еще не слышал, - усмехнулся доктор, - а с чего это пошло? Почему именно цилиндры?
- Брось ты свои шприцы. Присядь, а я тебе расскажу.
- Но...
- Да присядь, говорю. Успеешь еще свои наркотики мне вколоть.
Доктор, немного посомневавшись, присел на стул и посмотрел на Виктора Степановича. А тот, на несколько секунд, прикрыв глаза, как будто мысленно вернувшись в свое детство, начал свой рассказ.

- Когда я был маленьким, я жил в небольшой деревушке, тут, неподалеку. Сейчас я уже не вспомню, сколько было в ней домов. Может тридцать, а может и все пятьдесят. Впрочем, это не так уж и важно. У меня было много друзей и в свободное время мы выходили на улицу и играли в разные игры. Так было и в тот день. Воздух на горизонте дрожал от нестерпимой жары, а очертания домов и деревьев на фоне неба становились все более четкими и резкими. Все говорило о том, что скоро начнется гроза. И правда, через полчаса небо потемнело, резкие порывы ветра зашуршали листьями, а дорожная пыль заклубилась и поднялась в воздух, заставляя то и дело протирать глаза. Вся ребятня разбежалась по домам, в том числе и я. Когда я подбежал к своему двору, моя мама уже закрывала ставни, одной рукой придерживая на голове платок, который норовил сорваться и отправиться в путешествие вслед за ветром. Я помог маме и мы вместе зашли в дом. Она пошла зажигать свечи, а меня что-то заставило остановиться. Я замер в дверях и с восторгом наблюдал за этим буйством стихии, за этой мощью, которая заставляет людей прятаться в свои норки и не показывать оттуда носа. Вот тогда я и увидел его.

Он был одет в темный костюм, на голове высился цилиндр, а в правой руке была зажата резная трость, наконечником которой он мерно отсчитывал свои шаги, втыкая ее в плотную землю грунтовой дороги. Странно, что человек в таком дорогом наряде вообще появился в нашем захолустье, но еще страннее было то, что он шел прямо в сторону надвигающейся грозы. Его шаги были размеренны и тверды, осанка - гордой и непоколебимой. Его подбородок был приподнят вверх, а глаза... Ты знаешь, я и сейчас помню этот взгляд - спокойный, уверенный и... Как бы так сказать...

Торжествующий что ли. И в один момент я увидел, как он повернул голову и посмотрел на меня. Тогда мне даже на секунду показалось, что я увидел в его глазах отражение всполохов молний, которые уже буйствовали в небе на подходе к деревне. Мне было плохо видно, но мне показалось, что он слегка улыбнулся. Редкие капли срывающегося дождя стекали по его лицу, но он даже ни разу не поморщился и не смахнул их рукавом. Он шел навстречу грозе так, как будто шел на встречу к своей любимой подруге. Не хватало только цветов в его руке.

Я смотрел на него всего несколько мгновений, а потом он миновал наш дом и больше я его никогда в жизни не видел. На следующий день мы с друзьями, конечно же, обсмеяли этого странного человека. Еще бы, кто же в здравом уме будет вышагивать в дорогом костюме навстречу грозе? Только сумасшедший какой-нибудь. С тех пор, еще долгое время мы и называли "цилиндром" того, кто как-нибудь оплошает или совершит какой-нибудь глупый поступок. В конце концов все про него забыли и больше никогда не вспоминали. Все, кроме меня. Я рос, становился взрослее, но моя память нет-нет, да и откапывала из воспоминаний эту картинку, на которой человек с тростью и в цилиндре смело шагает навстречу грозе и смотрит на нее почти влюблённым взглядом. Первый десяток лет я вспоминал его со смехом, рассказывая эту историю в компании своих новых друзей.

Затем - с улыбкой и легкой ностальгией по своему детству. Когда большая часть моей жизни осталась позади, я думал о нем, пытаясь понять, что именно побудило его поступить именно так, а не попросить укрытия в ближайшем доме и переждать грозу. Я не находил ответа. Еще через десяток лет мне стало казаться, что я начинаю его понимать, а сейчас, когда моя жизнь уже на исходе, я...

Старик запнулся, закрыл глаза и прикрыл их рукой, сделав вид, что он просто немного устал. Тяжело вздохнув, он продолжил.

- А сейчас я понимаю этого человека, Лёша. Понимаю и мне горько от того, что я так долго не мог понять эту простую, но очень важную истину. Ты знаешь, я бы сейчас многое отдал бы за то, чтобы вернуться на пару-тройку десятков лет назад и прожить их по-другому.

Виктор Степанович внимательно посмотрел в глаза доктора.

- Всю свою жизнь, Лёша, мы только и делаем, что смотрим на окружающих нас людей и гадаем: "А что они обо мне думают? А что скажут? А вот если я вот так сделаю, то не испорчу ли я их отношение к себе? А не назовут ли они меня дурачком?". Вся наша жизнь - это пристальный взгляд на себя чужими глазами. Глазами тех, кто боится грозы и прячется от нее в норах. Тех, кто не может и не умеет оценить ее красоты, совершенства и мощи, влюбиться в нее, задохнуться от ее величия и прелести. Мы смотрим на себя глазами тех, кто никогда не скажет грозе: "Я тебе рад!". Тех, кто никогда в жизни не позволит себе быть обласканным ею, тех, кто никогда не сможет улыбнуться ей и пойти к ней навстречу. Вот они и есть настоящие цилиндры. А мы на них равняемся.

Старик замолчал и протянул руку, сжав в ладони локоть Алексея.

- Лёш, я чувствую, что недолго осталось. Поможешь мне?

***

Через пять дней над одной из деревень района разразилась гроза. Ветер гнул деревья, срывая с них листву и разбрасывая по дороге, как праздничное конфетти. Всполохи молний озаряли черное небо, вычерчивая на нем причудливые узоры. Дождь крупными, но пока еще редкими каплями срывался с тяжелых свинцовых туч.

У самой окраины деревни остановился автомобиль. Внутри сидело два человека. За рулем - Алексей, а на пассажирском сидении - Виктор Степанович. Он был одет в классический черный костюм, а в руках он держал новенький цилиндр.
- Может передумаете, Виктор Степанович? - опасливо поглядывая на небо, произнес доктор.
- Нет, Лёша, не передумаю, - покачал головой старик, - ты лучше за себя переживай. Что ты скажешь в больнице?
- Скажу, что сбежал, - улыбнулся тот, - у нас такое иногда случается.
- Ну, вот и хорошо, - кивнул старик, - всё, я пошел.
- Виктор Степанович, возьмите на всякий случай, - доктор протянул старику сверток со шприцами, - я собрал все необходимые лекарства.
- Нет, мне они больше не пригодятся. Всё, Лёш, мне пора. И это... Не будь цилиндром, хорошо?
- Не буду, Виктор Степанович.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Старик крепко пожал ему руку и открыл дверь.
- А! Чуть не забыл! - хлопнул себя по лбу Алексей и протянув руку, достал с заднего сиденья красивую деревянную трость, - вот, это тоже вам.
- Спасибо, Лешка! Спасибо тебе за всё. А теперь езжай, не жди меня.
С этими словами старик, кряхтя, выбрался из автомобиля. Резкий порыв ветра чуть не сбил его с ног, но он устоял. Первый шаг дался его ослабевшему организму с большим трудом. Опираясь на трость, старик посильнее натянул на голову цилиндр и неуклюже зашагал по дороге родной деревни.

Шаг, еще шаг. Виктор Степанович поднял голову и посмотрел на небо. Очередная молния прочертила на нем кривой зигзаг и тут же исчезла, уступив место следующей.
- Я иду к тебе, - прошептал старик и улыбнулся грозе.

Алексей сидел в машине, положив руки на руль, и смотрел вслед уходящему старику. И видел он, как с каждым шагом его походка становится все увереннее и свободнее, как расправляются плечи, как выше поднимается подбородок и трость врывается в землю все резче и резче. Алексей положил голову на руки и закрыл глаза.

А старик шел по улице и смотрел на грозу тем самым спокойным, уверенным и торжествующим взглядом. В один момент он заметил какое-то движение справа. Повернув голову, он увидел, что в дверях одного из домов стоит мальчишка и смотрит на него широко открытыми глазами. Старик улыбнулся ему и уже через несколько секунд скрылся за углом дома. Он шел навстречу грозе так, как будто шел на встречу к своей любимой подруге. Не хватало только цветов в его руке.

Больше его никто и никогда не видел.

© ЧеширКо