Как он провел лето

- А я думал, что русалки бледные, - осторожно погладил он меня по загорелому плечу.
Я посмотрела на свои руки с модным маникюром виде цветочных лепестков и вручила ему крем для загара.
- Намажь мне спину, пожалуйста.
Он бы еще кое-что с удовольствием мне намазал, а потом облизал и съел, глупый мальчишка.
- А еще я думал, что русалки заманивают людей своими песнями, а мне вот пришлось самому за тобой побегать.
Он украдкой потрогал меня за хвост. Я шлепнула его по затылку. Бегать ему за мной пришлось недолго. Выпил вина с местными рыбаками, наслушался их историй о русалочьих рифах, взял у них лодку и приплыл. С шампанским, фруктами, и гитарой. Зубы заговорил. Такой сам, кого хочешь, песнями заманит.
- А чем вы, русалки, вообще занимаетесь?
- Песни поем, дурачков вроде тебя заманиваем. Серебряные монеты в море разбрасываем, молоко льем.
- Зачем?
- Серебряные монеты – чтобы море фосфорилось, молоко – чтобы белая пена на гребнях была. А пою я в ресторане у Хосе. Или ты думал, что я тут на цепь посажена туристов развлекать?
Слушает, приоткрыв рот. Смешной, рыжий, конопатый, похожий на тощего дворового кота. Глаза зеленые, нос облупился от загара – мечта, а не мужчина.
Припекает. Легко отталкиваюсь от камня и ухожу в прозрачную прохладную воду. Я облюбовала этот остров из-за удобных плоских камней и глубокой бухты, позволяющей нырять и выбираться обратно не теряя достоинства.
Есть люди, которые никогда не видели моря. Никогда не стояли на холодом ветру, тщетно пытаясь охватить взглядом горизонт. Никогда не чувствовали, как это: когда тело теряет вес и подчиняется властным потокам холодных и теплых течений. Никогда-никогда в своей жизни не видели русалок. А если видели – никогда никому уже об этом не расскажут.
Плыву под самой поверхностью воды и солнце пляшет на руках золотыми браслетами. Ближе к берегу дно стремительно поднимается и там на складках песка солнечный свет лежит зыбкой золотой сетью. Вижу собственную тень – гибкую, плавно округлую, с длинным хвостом. Вижу раковины на дне. Вижу огромную рыбу, плоскую и круглую, как сковородка. Рыба рассматривает меня, выпучив глаза. Наверно я кажусь ей чудовищем. Есть рыбы, которые никогда не видели солнца. Стремительно ныряю и цепляю ее за жабры. Мы зажарим ее на раскаленных камнях и съедим с солеными водорослями. Потом будем лежать, блажено болтая в воде руками и сыто молчать.
- Что значит твое имя, Тиль?
- Вечернюю звезду.
- А что ты любишь?
- Читать люблю.
Читаю я в основном в ресторане у Хосе. Иногда он приносит книги из лавки букиниста, но в основном это глянцевые туристические буклеты с красочными картинками.
- А у тебя есть мечта?
- Я хочу путешествовать.
- Но, ведь… Ты же можешь плыть, куда хочешь?
- Могу. Плыть.
Я могу плыть в безмятежном безмолвии, видеть древние города и затонувшие корабли, могу вместе с дельфинами сопровождать рыбачьи шхуны и пиратские бриги и богатые яхты. Но, все это не то. Мы всегда хотим больше, чем имеем. И когда ветер приносит с берега запах сосен, у меня сжимается сердце.
- А как поймать русалку?
Наконец-то! Главный вопрос дня. Ну а на фиг тебе русалка? И самое главное, а на фиг ты – русалке? У тебя, что, есть огромный аквариум, или ты ее в ванне держать собрался? Прикольно, наверное: зима, холод, склякоть в твоей Тьму-Таркани, приходишь ты домой, а там – девушка в купальнике. Сидит целыми днями у зеркала, волосы расчесывает, песни поет.
- Русалки очень любят мороженое.
- Да?
- Да. У нас с этим там, на дне, большие проблемы.
Точно, завтра приволочет кило пломбира. Девчонок угощу.
Плещемся, ныряем, щекочем друг друга. Лето – оно такое короткое. Летом русалки не спят. Скоро вода станет холодной и темной и мы опустимся на дно. Превратимся в ветки кораллов, камни, раковины. Страшные шторма пройдут над нами, а мы будем смотреть полные солнца цветные сны и перебирать воспоминания, как драгоценный жемчуг.
- Давай, выходи за меня замуж?
- Зачем? Что ты со мной будешь делать?
- Я с тобой буду делать все!
Наклоняется, заслоняет собой солнце. Губы у него соленые и мягкие. Щека шершавая. Сотню девушек уже небось перецеловал под эти сладкие фразы, наглая кошачья морда. Только я не девушка! Не дурочка с берега!
Захлестываю хвостом его ноги и соскальзываю в воду. Камнем ухожу вниз, утаскивая за собой в прохладное безмолвие горячее худое, судорожно бьющееся тело. Он смешной. Огромные от испуга глаза, судорожно плещущие руки. Мальчишка, впервые в жизни увидевший русалку.
Застываем в невесомости, между жизнью и смертью. Он пытается меня душить, не соображая, что это глупо. Отвожу его руки.
Мне никогда не увидеть степь и горы. Далекие города в центре мира и бескрайние пустыни и лесные чащи. А он – мог бы. Его будет носить по миру проводником караванов, археологом, предводителем контрабандистов, его фотографии и статьи будут печатать толстые журналы и туристические буклеты… а я могла бы их читать и разглядывать.
Провожаю взглядом последний пузырек воздуха из его легких. Вода вокруг острова глубока. Тьма постепенно сгущается вокруг нас. Ты останешься здесь. Со мной. Навсегда.
Он отпускает мое горло и застывает, глядя на меня сузившимися глазами, презрительно кривя губы.
Ну и что, - говорит его лицо, - что? Что ты теперь сделаешь?
Разжимаю хвост и толчком выбрасываю его наверх. К солнцу. К воздуху. К его судьбе.
- Ты что, Тиль? Ты, с ума сошла?
- Ничего! Убирайся! И чтобы я тебя больше не видела!!!
Вечером сидим на скале с рыбаками. Амии разбрасывает пригоршни серебряных монет, чтобы море фосфорилось. Дея льет молоко. Я расчесываю волосы и пою. Песню подхватывают рыбаки. Подхватывают подруги. Прыгаю в воду и плыву, бешено работая хвостом. Вспыхивают и мерцают в темной глубине серебряные монеты. Я плыву, оставляя за собой вспененный светящийся след. Я похожа на комету. На упавшую с неба звезду. Рыбаки плывут следом за нами, коротко перекликаясь в темноте.
Загорелый крепкий красавец Рауль – выныривает прямо передо мной. Ловко уворачивается от хвоста – не новичок. У него нож в ножнах на бедре и на шее на шнурке – радужная чешуйка из моего хвоста.
- Пойдешь со мной на танцы, Тиль?
- Вот еще.
Можно одеть длинную юбку, чтобы не пугать отдыхающих, но танцы в скалах – для своих, так что можно и не одевать. Многие наши ходят, а что? Обнимешь такого красавца руками, обовьешь хвостом и качайся в сильных руках, как на волнах, в ритме танца.
- Тиль, ты что, боишься?
- Я?
- До рассвета будешь в море, обещаю.
Может в море, а может в лодке или в доме на сваях, и лови ему потом всю жизнь попутный ветер и чини сети.
- Не пойду.
Кусаю протянутую руку. Срываю нож с бедра, ныряю в темноту. Глубоко на дне приоткрыли свои раковины толстые ленивые моллюски. Срезаю их с камней целую гирлянду.
Мы жарим их на огне и едим, запиваю красным вином. В темной глубине медленно шевелят плавниками рыбы, никогда не видевшие солнца. На берегу спят в своих постелях люди, впервые увидевшие море и никогда не видевшие русалок. Как там мой рыжий поклонник?
По четвергам я пою в ресторане у Хосе. За мной приходит лодка. Одеваю расшитую бисером юбку, катаюсь по набережной на маленьком ослике – делаю вид, что я туристка. Разглядываю безделушки на сувенирных лотках, примеряю бусы из ракушек. Смотрю выступление бродячего цирка. Мой рыжий знакомый играет там с огнем и ходит по битому стеклу. Пользуется успехом у туристок.
Вечером сижу в прохладном зале на высоком стуле в длинном платье с блестками. Пою в сопровождении гитары романсы и старые песни моря. Рауль сидит за столиком напротив. В перерыве приносит мне новые журналы. Рассматриваю фотографии Египта. Как много песка. Песок похож на море. Интересно, смогла бы я плавать по песку?
Поздно вечером, когда я покидаю Хосе, набережная пуста. Торговцы сувенирами, туристы и циркачи разошлись, оставив после себя груды мусора, и я невольно морщусь, садясь в лодку. Все-таки люди – самые грязные животные.
Подплываю к острову и вижу, отблеск огня на скалах. Кто-то решил устроить там пикник. Отпускаю Хосе и уплываю в море. Мне есть где провести ночь. Качаюсь на волнах и представляю, безбрежную выбеленную солнцем пустыню. Океан песка. Ветер стирает следы с барханов, как волны. Я засыпаю и мне снится худое лицо с рыжими веснушками.
Приплыл, рыжий глотатель огня. Надо же, настырный. Не то, что бы я его ждала. Просто убирала следы ночного кутежа. Это мой островок и я не люблю, когда на нем грязно.
- Зачем приплыл?
- Попрощаться.
Мороженое он не привез. Привез корзинку с виноградом, персиками, сладкими лепешками и бутылку янтарного вина, прозрачную, с длинным узким горлом.
Смотрит бесшабашно и насмешливо. Я ошибалась, думая, что он впервые увидел море здесь. Он видел много морей. Море соленой воды и море песка. Восход над краем мира. Может быть, он даже где-то видел русалок, или иных сказочных существ, во всяком случае, это его не пугает. И вряд ли он мальчишка. И кто его знает, кто выйдет победителем из драки на ножах – он, или Рауль, чья лодка повернула к острову.
- Пойдем, - говорю я. – Ныряй за мной.
Мой остров с секретом. На нем есть грот, в который можно попасть, только пронырнув в узкую щель.
В гроте полумрак, рассекаемый тоненькими лучиками солнца, проникающими в щели. Эти лучи кажутся острыми, и я все время боюсь, что однажды они поранят меня до крови.
Мы ложимся на песок и я обнимаю его крепко-крепко хвостом и руками. Рауль все на свете отдал бы за эти объятия.
- Я тебя увезу далеко-далеко, - лихорадочно шепчет рыжий. – И ты все сама увидишь. И лес, и цветущую степь и пустыню. Честное… сло-во!!!
Руки у меня прохладные, а хвост – горячий. Радужная чешуя покрывает его причудливым узором у плавника, а на бедрах он гладкий, как кожа дельфина.
Лежим, прижавшись щека к щеке. Солнечный луч отвесно падает рыжему прямо на грудь и мне кажется, что он пронзил его насквозь.
Мне снится пустыня. Бескрайний, безмолвный, кажущийся неподвижным океан песка. Я опускаю глаза и вижу свои ноги, загорелые и стройные, с маленькими пальцами, с аккуратными розовыми ногтями. В золотистом песке у моих ног лежат прозрачные бутылки с длинными горлышками, а в них – кораблики с поднятыми парусами и флагами, которые трепещут от ветра…
Говорила мне мама, не целоваться с рыжими. И вино тоже говорила не пить. Кто же маму слушает?
- Эй, выпусти меня! Ты, что, с ума сошел?
- Не волнуйся, Тиль, все будет хорошо.
Пока все – очень плохо. Мой остров и бухта заключены в прозрачную прочную сферу и бьется об нее попавший вместе со мной в плен рассветный бриз и выпрыгивают из воды испуганные рыбы. И все это, а в первую очередь я – в руках рыжего бандита, огромного, как великан из детской сказки.
- Что будет хорошо? Что это за ловушка? Где я? Как я сюда попала?
- Это волшебная бутылка из моего города.
Я в бутылке! Замечательно! Ну-ну! Что же ты будешь делать со мной дальше? Спирту нальешь? А как ты отнесешься к тому, что обнаружишь в бутылке камешек или рыбий скелетик? И куда это мы плывем, хотела бы я знать.
- Тиль, послушай, все будет хорошо. Ты со мной будешь путешествовать везде-везде. Мы поедем в Рим, в Неаполь, Венецию, Гизу, куда захотим.
- У меня вечером выступление. Если я не приду – потеряю место.
О том, что сделает с рыжим Хосе, хорошо знакомый с моими родителями, я даже думать не хочу. И я не хочу думать о том, что желания имеют свойства исполняться, вот только способ не всегда устраивает желающего.
- Тиль, ты не волнуйся. Я тебя знаешь как люблю. Я тебя с мамой познакомлю. У меня мама знаешь какая? Хорошая у меня мама. Добрая.
Оно и видно. Драть тебя надо было с детства, может и воспитали бы приличного человека. Где же, черт побери, делают такие бутылки?
- Ну и что, что ты русалка? У меня вся семья такая.
- Какая?
- Сказочная. Тебе у нас понравится. Честно. Извини, но я тебя в корзинку спрячу ненадолго. А то люди кругом. Им про нас знать не обязательно.
И он увез меня.
С мамой знакомить.
© Елена Савранская