На uCrazy 9 лет 5 месяцев
Квартира на Красной площади. Как жили в ГУМе
"Встретимся в ГУМе у фонтана" — фраза, которая хорошо знакома не одному поколению москвичей. Сегодня центральный универмаг страны — это место для отличного шопинга и развлечений, а вот в начале 20 века это здание было еще и домом для 22 семей. Сегодня в это сложно поверить, но в процессе национализации верхние этажи торгового центра были переданы в коммунальную собственность. В комнатах с видом на Кремль поселили обычных горожан.
Верхние торговые ряды – будущий ГУМ – открывали в 1893 году со скандалом: владельцы лавочек, которые раньше были на их месте, двадцать лет противились строительству. Новый “пассаж” с фасадами в патриотическом неорусском стиле (архитектор Александр Померанцев) и стеклянными сводами (инженер Владимир Шухов) быстро полюбился москвичам. Здесь гуляли, делали покупки (в 322 секциях) и слушали концерты.
В 1918 году Верхние торговые ряды закрыли и устроили в здании конторы. В 1921 году, с началом НЭПа, их вновь открыли и назвали “Главный Универсальный Магазин”. Первый ГУМ существовал десять лет. В 1931 году здесь снова разместились учреждения, а на втором и третьем этажах – квартиры.
Вот как там жилось …
В 1920-е годы второй и третий этажи ГУМа были почти полностью отданы под коммунальное жилье, которое люди получали от Наркомфина, Наркомзема, НКВД, ВЦИК и Наркомата культуры — жилья в Москве катастрофически не хватало. Это были бывшие складские помещения. Жизнь в них была не такой уж легкой. Окна выходили только во внутренний двор дома, общих кухонь не было (готовили прямо в комнатах).
Если к кому-то приходили гости, нужно было докладывать об этом в комендатуру. Тем не менее, жильцы чувствовали себя в привилегированном положении. Они могли наслаждаться видом фонтана в центре здания и звуками духового оркестра. В зале для работников ЦК КПСС часто проходили концерты и показывали кино. Жильцы ГУМа были в числе гостей этих мероприятий. Вдобавок они могли гулять по Красной площади и Александровскому саду в любое время и ежеминутно наслаждаться ощущением жизни в самом сердце столицы.
Конечно же, квартировавшиеся в ГУМе вынуждены были соблюдать определенные правила. Так, во время торжественных парадов жильцам запрещено было подходить к окнам, а при посещении гостей нужно было докладывать в комендатуру, чтобы получить специальное разрешение.
В остальном жизнь в квартирах ГУМа протекала своим чередом, на первом этаже работали магазины, была парикмахерская и типография, курсы иностранных языков и комиссионный магазин, где, по слухам, продавали конфискованные у "врагов народа".
Квартиры в ГУМе существовали до 1953 года, после было принято решение возобновить торговлю на всех этажах универмага, а проживающие там семьи были расквартированы в другие дома.
Элеонора Гаркунова, преподаватель испанского, прожила в коммуналке в ГУМе первые 25 лет своей жизни, с 1928-го по 1953-й год:
«В 1930-е и 1940-е годы ГУМа как чего-то единого не существовало, это был набор совершенно разных образований, собранных под одной крышей.
Во-первых, торговля: магазины всегда были, но они располагались только на 1-м этаже второй и третьей линий. Торговали разными материалами (тканями), канцтоварами, со стороны Никольской был продовольственный магазин, половину его занимал цековский спецраспределитель, а в другой половине — обычный магазин.
В 8 утра, когда открывались магазины, на весь ГУМ раздавался топот ног, дежурившие с ночи люди спешили занять очередь в отделы — даже в нашей комнате было слышно. По этому шуму мы определяли время (а еще по кремлевским курантам, которые были видны из окна). Хотя давки в ГУМе тогда не было. После войны многое вообще можно было купить без очереди.
На втором и третьем этажах помещения снимали самые разные организации — тут были, например, курсы иностранных языков (когда я поступила в иняз, я даже их посещала, чтобы подтянуть свой испанский), про поликлинику я уже говорила, еще была типография на первом этаже на углу Ильинки и Ветошного.
С началом весны начинал работать фонтан в центре ГУМа, а на балкончике над ним играл духовой оркестр, как в городских парках. Кстати, один из магазинов возле фонтана был комиссионным, со всякими изделиями из драгметаллов. По слухам, в нем распродавалось имущество «врагов народа». Я там однажды купила в подарок маме серебряную ложечку, в обычных магазинах таких вещей не было.
В Демонстрационном зале был зал совещаний, но еще он функционировал как клуб для цековских работников первой линии — довольно часто там устраивали концерты и показывали кино, в этих случаях нас, жителей ГУМа, тоже туда пускали.
Когда в 1932 году там были похороны Надежды Аллилуевой, жителям ГУМа кое-что перепало. Я потом у наших соседей видела очень красивые цветы в горшках, и на мой вопрос, откуда такие, мне отвечали, что после того, как гроб Аллилуевой увезли на кладбище, цветы из зала разрешили разобрать по комнатам.
Мы, конечно, жили на Красной площади и могли гулять в Александровском саду. Я до школы там всегда гуляла с няней, и вот однажды ко мне подошла девочка и сказала, что хочет со мной дружить. Оказалось, что ее зовут Светлана Молотова, и действительно, мы очень сдружились.
Молотовы жили в Кремле, там же, где тогда жил Сталин и все остальное высшее руководство. Светлана гуляла с няней и с дочкой шофера Молотова Соней, ей специально ее подобрали в компанию, чтобы она «не зазнавалась». Вообще в этой семье все было совершенно обычно, по-простому. Гуляли они без всякого особого сопровождения, и очень часто мы потом все вместе шли обедать в кремлевскую столовую или к ним в гости, опять же без всяких пропусков, охрана нам только улыбалась. Квартира у них была большая, но скромно обставленная; единственная вещь, которая мне казалась шикарной — волчья шкура на полу в спальне Полины Жемчужиной.
Близость к Кремлю меня тогда не особенно волновала, все это казалось естественным. Ильинка была правительственной трассой, ночью я иногда просыпалась от того, что на Спасских воротах звенел сигнальный звонок, и из Кремля выезжали правительственные машины, под нашими окнами они проносились в сторону ЦК на Старой площади, или раздавался цокот копыт конной милиции.
Поэтому на улице всегда дежурили «товарищи в штатском», я их всех прекрасно знала в лицо, а они — меня. Однажды мама выставила сушиться на подоконник мои валеночки, а их сдуло вниз — сразу же прибежали с проверкой испуганные «товарищи», маме даже пришлось писать объяснительную.
Начиная с 1936 года во время парадов на Красной площади, то есть несколько раз в год, в нашей комнате непременно сидел военный, в его обязанности входило следить, чтобы никто из взрослых не подходил к окнам. Но я же была маленькая — и мне они всегда разрешали подсматривать: я ложилась на подоконник и смотрела во все глаза, как из Спасских ворот выезжает Ворошилов на белом коне.
Когда я уже училась в инязе и вместе со всем институтом ходила на первомайские демонстрации, то, пройдя по Красной площади мимо Сталина, стоящего на мавзолее, я могла сразу пойти домой.
Никто не удивлялся тому, что я живу в ГУМе. И в 1930-е годы, и особенно после войны в Москве где только люди не жили, по-всякому. Жильем в ГУМе никого было не удивить. Наоборот, мои друзья любили у нас бывать, моя мама устраивала такие интересные вечера. И гостей не смущало, что туалет общественный и хозяйка просит оттуда еще и ведерко воды захватить«.
В 1953 году, когда на этом месте решили открыть универмаг, в здании проживало 22 семьи — ни много ни мало 85 человек.
Из книги «Главный Универсальный Магазин». М.: ТД «ГУМ», 2013
Наталия Бусоргина, проработавшая здесь больше двадцати лет, вспоминает, как в ГУМе торговали и устраивали модные показы:
"Я пришла в ГУМ в октябре 1953 года, после смерти Сталина. При нем ГУМ был закрыт – ведь здание выходит на Красную площадь, и Сталин считал, что отсюда может быть совершено покушение. Сам магазин открылся только в декабре 1953 года – до этого там шел ремонт и завозили товары и оборудование.
По тем временам это был крупнейший в Европе магазин. Одежда и обувь располагались на втором этаже, на первом продавали украшения, ковры и прочие товары повышенного спроса.
Первая линия находится ближе к Красной площади, за ней вторая и третья, соединяет их центральная линия с фонтаном посередине. На второй и третьей линии продавались трикотаж, белье, галантерея, спорттовары и хозтовары.
Ровно в восемь утра люди буквально вламывались в магазин, чтобы первыми прорваться к прилавку. Самые длинные очереди стояли за импортной одеждой из Англии, Франции и Италии. Польские, чешские и югославские товары тоже входили в список дефицита.
Однажды ГУМ посетил директор одного из крупных западных универмагов, посмотрел на наши очереди и сказал: “Если бы в моем магазине каждый день было столько народу, я был бы самым счастливым человеком на свете!”
Адрес ГУМа – Красная площадь, дом 3 – знал каждый советский гражданин. Витрины были оформлены со вкусом – если люди шли мимо, они останавливались и разглядывали их. В то время в ГУМе можно было купить все – от значков с советской символикой до соболиных манто. Самые дорогие вещи покупали шахтеры из Донбасса или крепкие мужчины с Севера – они в те времена многое могли себе позволить.
ГУМ никогда не закрывали – даже ради важных персон. Я помню, как приезжал Никсон с супругой и спокойно ходил по магазину – с охраной, конечно. Супруге Никсона подарили в сувенирном салоне павловопосадские шали. Она осталась очень довольна.
Показы мод в ГУМе стали устраивать на верхнем этаже с начала 60-х годов. Создали специальное ателье, набрали манекенщиц и модельеров. Зрители – в основном из обычных покупателей. В ГУМе транслировали объявления о новинках сезона и приглашали всех желающих на показы. Входной билет стоил дешево – любой мог позволить себе это удовольствие.
Вещи хранили на складах ГУМа, в огромных подвалах под Красной площадью, куда приезжали специальные грузовые троллейбусы. При ГУМе был отдел, товароведы которого несколько раз в год выезжали за границу и закупали одежду и обувь – как правило, вещи известных марок и хорошего качества. Но бывали и курьезы.
Например, однажды закупили в Индии большую партию красивых босоножек, расшитых блестками и бисером. Но после первого же дождя они размокли, и покупатели понесли их обратно в магазин. Сделали запрос поставщику, и его ответ всех привел в ужас: оказалось, что это обувь, которую надевают на покойников.
Помню еще один случай. Известная фирма из Англии прислала нам партию обуви. В каждой коробке лежали запасные шнурки и крем. Советская торговля не могла позволить себе так баловать покупателя, и руководство ГУМа заставило продавцов все это вынуть из коробок.
После того как Гагарин слетал в космос, в ГУМе открылась легендарная 200-я секция. Не думаю, что эти два события как-то связаны, но случилось это почти одновременно. Располагалась 200-я секция на первом этаже первой линии, в центре ГУМа, прямо напротив Мавзолея. Над ней находился меховой салон. Вход в секцию был с двух сторон – с Красной площади и со стороны первой линии. Едва ли сохранились какие-то фотографии 200-й секции, ведь она была закрытой и тайной. Простые люди даже не знали о ее существовании.
Кстати, «А из нашего окна площадь Красная видна …» — это не про эти ли квартиры?
Вот как там жилось …
В 1920-е годы второй и третий этажи ГУМа были почти полностью отданы под коммунальное жилье, которое люди получали от Наркомфина, Наркомзема, НКВД, ВЦИК и Наркомата культуры — жилья в Москве катастрофически не хватало. Это были бывшие складские помещения. Жизнь в них была не такой уж легкой. Окна выходили только во внутренний двор дома, общих кухонь не было (готовили прямо в комнатах).
Если к кому-то приходили гости, нужно было докладывать об этом в комендатуру. Тем не менее, жильцы чувствовали себя в привилегированном положении. Они могли наслаждаться видом фонтана в центре здания и звуками духового оркестра. В зале для работников ЦК КПСС часто проходили концерты и показывали кино. Жильцы ГУМа были в числе гостей этих мероприятий. Вдобавок они могли гулять по Красной площади и Александровскому саду в любое время и ежеминутно наслаждаться ощущением жизни в самом сердце столицы.
Конечно же, квартировавшиеся в ГУМе вынуждены были соблюдать определенные правила. Так, во время торжественных парадов жильцам запрещено было подходить к окнам, а при посещении гостей нужно было докладывать в комендатуру, чтобы получить специальное разрешение.
В остальном жизнь в квартирах ГУМа протекала своим чередом, на первом этаже работали магазины, была парикмахерская и типография, курсы иностранных языков и комиссионный магазин, где, по слухам, продавали конфискованные у "врагов народа".
Квартиры в ГУМе существовали до 1953 года, после было принято решение возобновить торговлю на всех этажах универмага, а проживающие там семьи были расквартированы в другие дома.
Элеонора Гаркунова, преподаватель испанского, прожила в коммуналке в ГУМе первые 25 лет своей жизни, с 1928-го по 1953-й год:
«В 1930-е и 1940-е годы ГУМа как чего-то единого не существовало, это был набор совершенно разных образований, собранных под одной крышей.
Во-первых, торговля: магазины всегда были, но они располагались только на 1-м этаже второй и третьей линий. Торговали разными материалами (тканями), канцтоварами, со стороны Никольской был продовольственный магазин, половину его занимал цековский спецраспределитель, а в другой половине — обычный магазин.
В 8 утра, когда открывались магазины, на весь ГУМ раздавался топот ног, дежурившие с ночи люди спешили занять очередь в отделы — даже в нашей комнате было слышно. По этому шуму мы определяли время (а еще по кремлевским курантам, которые были видны из окна). Хотя давки в ГУМе тогда не было. После войны многое вообще можно было купить без очереди.
На втором и третьем этажах помещения снимали самые разные организации — тут были, например, курсы иностранных языков (когда я поступила в иняз, я даже их посещала, чтобы подтянуть свой испанский), про поликлинику я уже говорила, еще была типография на первом этаже на углу Ильинки и Ветошного.
С началом весны начинал работать фонтан в центре ГУМа, а на балкончике над ним играл духовой оркестр, как в городских парках. Кстати, один из магазинов возле фонтана был комиссионным, со всякими изделиями из драгметаллов. По слухам, в нем распродавалось имущество «врагов народа». Я там однажды купила в подарок маме серебряную ложечку, в обычных магазинах таких вещей не было.
В Демонстрационном зале был зал совещаний, но еще он функционировал как клуб для цековских работников первой линии — довольно часто там устраивали концерты и показывали кино, в этих случаях нас, жителей ГУМа, тоже туда пускали.
Когда в 1932 году там были похороны Надежды Аллилуевой, жителям ГУМа кое-что перепало. Я потом у наших соседей видела очень красивые цветы в горшках, и на мой вопрос, откуда такие, мне отвечали, что после того, как гроб Аллилуевой увезли на кладбище, цветы из зала разрешили разобрать по комнатам.
Мы, конечно, жили на Красной площади и могли гулять в Александровском саду. Я до школы там всегда гуляла с няней, и вот однажды ко мне подошла девочка и сказала, что хочет со мной дружить. Оказалось, что ее зовут Светлана Молотова, и действительно, мы очень сдружились.
Молотовы жили в Кремле, там же, где тогда жил Сталин и все остальное высшее руководство. Светлана гуляла с няней и с дочкой шофера Молотова Соней, ей специально ее подобрали в компанию, чтобы она «не зазнавалась». Вообще в этой семье все было совершенно обычно, по-простому. Гуляли они без всякого особого сопровождения, и очень часто мы потом все вместе шли обедать в кремлевскую столовую или к ним в гости, опять же без всяких пропусков, охрана нам только улыбалась. Квартира у них была большая, но скромно обставленная; единственная вещь, которая мне казалась шикарной — волчья шкура на полу в спальне Полины Жемчужиной.
Близость к Кремлю меня тогда не особенно волновала, все это казалось естественным. Ильинка была правительственной трассой, ночью я иногда просыпалась от того, что на Спасских воротах звенел сигнальный звонок, и из Кремля выезжали правительственные машины, под нашими окнами они проносились в сторону ЦК на Старой площади, или раздавался цокот копыт конной милиции.
Поэтому на улице всегда дежурили «товарищи в штатском», я их всех прекрасно знала в лицо, а они — меня. Однажды мама выставила сушиться на подоконник мои валеночки, а их сдуло вниз — сразу же прибежали с проверкой испуганные «товарищи», маме даже пришлось писать объяснительную.
Начиная с 1936 года во время парадов на Красной площади, то есть несколько раз в год, в нашей комнате непременно сидел военный, в его обязанности входило следить, чтобы никто из взрослых не подходил к окнам. Но я же была маленькая — и мне они всегда разрешали подсматривать: я ложилась на подоконник и смотрела во все глаза, как из Спасских ворот выезжает Ворошилов на белом коне.
Когда я уже училась в инязе и вместе со всем институтом ходила на первомайские демонстрации, то, пройдя по Красной площади мимо Сталина, стоящего на мавзолее, я могла сразу пойти домой.
Никто не удивлялся тому, что я живу в ГУМе. И в 1930-е годы, и особенно после войны в Москве где только люди не жили, по-всякому. Жильем в ГУМе никого было не удивить. Наоборот, мои друзья любили у нас бывать, моя мама устраивала такие интересные вечера. И гостей не смущало, что туалет общественный и хозяйка просит оттуда еще и ведерко воды захватить«.
В 1953 году, когда на этом месте решили открыть универмаг, в здании проживало 22 семьи — ни много ни мало 85 человек.
Из книги «Главный Универсальный Магазин». М.: ТД «ГУМ», 2013
Наталия Бусоргина, проработавшая здесь больше двадцати лет, вспоминает, как в ГУМе торговали и устраивали модные показы:
"Я пришла в ГУМ в октябре 1953 года, после смерти Сталина. При нем ГУМ был закрыт – ведь здание выходит на Красную площадь, и Сталин считал, что отсюда может быть совершено покушение. Сам магазин открылся только в декабре 1953 года – до этого там шел ремонт и завозили товары и оборудование.
По тем временам это был крупнейший в Европе магазин. Одежда и обувь располагались на втором этаже, на первом продавали украшения, ковры и прочие товары повышенного спроса.
Первая линия находится ближе к Красной площади, за ней вторая и третья, соединяет их центральная линия с фонтаном посередине. На второй и третьей линии продавались трикотаж, белье, галантерея, спорттовары и хозтовары.
Ровно в восемь утра люди буквально вламывались в магазин, чтобы первыми прорваться к прилавку. Самые длинные очереди стояли за импортной одеждой из Англии, Франции и Италии. Польские, чешские и югославские товары тоже входили в список дефицита.
Однажды ГУМ посетил директор одного из крупных западных универмагов, посмотрел на наши очереди и сказал: “Если бы в моем магазине каждый день было столько народу, я был бы самым счастливым человеком на свете!”
Адрес ГУМа – Красная площадь, дом 3 – знал каждый советский гражданин. Витрины были оформлены со вкусом – если люди шли мимо, они останавливались и разглядывали их. В то время в ГУМе можно было купить все – от значков с советской символикой до соболиных манто. Самые дорогие вещи покупали шахтеры из Донбасса или крепкие мужчины с Севера – они в те времена многое могли себе позволить.
ГУМ никогда не закрывали – даже ради важных персон. Я помню, как приезжал Никсон с супругой и спокойно ходил по магазину – с охраной, конечно. Супруге Никсона подарили в сувенирном салоне павловопосадские шали. Она осталась очень довольна.
Показы мод в ГУМе стали устраивать на верхнем этаже с начала 60-х годов. Создали специальное ателье, набрали манекенщиц и модельеров. Зрители – в основном из обычных покупателей. В ГУМе транслировали объявления о новинках сезона и приглашали всех желающих на показы. Входной билет стоил дешево – любой мог позволить себе это удовольствие.
Вещи хранили на складах ГУМа, в огромных подвалах под Красной площадью, куда приезжали специальные грузовые троллейбусы. При ГУМе был отдел, товароведы которого несколько раз в год выезжали за границу и закупали одежду и обувь – как правило, вещи известных марок и хорошего качества. Но бывали и курьезы.
Например, однажды закупили в Индии большую партию красивых босоножек, расшитых блестками и бисером. Но после первого же дождя они размокли, и покупатели понесли их обратно в магазин. Сделали запрос поставщику, и его ответ всех привел в ужас: оказалось, что это обувь, которую надевают на покойников.
Помню еще один случай. Известная фирма из Англии прислала нам партию обуви. В каждой коробке лежали запасные шнурки и крем. Советская торговля не могла позволить себе так баловать покупателя, и руководство ГУМа заставило продавцов все это вынуть из коробок.
После того как Гагарин слетал в космос, в ГУМе открылась легендарная 200-я секция. Не думаю, что эти два события как-то связаны, но случилось это почти одновременно. Располагалась 200-я секция на первом этаже первой линии, в центре ГУМа, прямо напротив Мавзолея. Над ней находился меховой салон. Вход в секцию был с двух сторон – с Красной площади и со стороны первой линии. Едва ли сохранились какие-то фотографии 200-й секции, ведь она была закрытой и тайной. Простые люди даже не знали о ее существовании.
Кстати, «А из нашего окна площадь Красная видна …» — это не про эти ли квартиры?
Комментарии3
