Пьянство

В городе Муром Владимирской области в городскую больницу в тяжелом состоянии поступило около 50 граждан, и число госпитализированных ежедневно увеличивается. Количество жертв таково, что можно говорить о настоящей атаке, смертельно опасной для государства и его граждан…». Воистину, телевидение — это страшная сила. Я уж, грешным делом, решил, что и впрямь наши правители искренне озаботились здоровьем народонаселения. Двадцать лет идут «реформы», ну, казалось бы, пора всяческие иллюзии утратить, насмотревшись на дела отвратительные, испытав многое на шкуре собственной. Но телеколдовство порой затуманит разум и в груди затеплится призрачный огонек надежды на счастливые перемены. Дескать, наконец-то верховная власть наша решилась навести порядок в стране! Да неужто дожил до светлого дня?! А опомнишься, взглянешь в окно на роющихся в мусорных баках нищих бедолаг, и стыдно станет за свою наивность детскую. Пока я гадал, с чего бы это обрушили на наши головы поток правдивой информации, Геннадий Онищенко сделал и вовсе удивительное заявление. Главный санитарный врач страны во всеуслышание заявил, что отравления эти совсем даже не новость для России. Что в прошлом году гораздо больше было пострадавших, просто шум никто не поднимал. Главная же опасность отнюдь не в суррогате, а в сильнейшей алкоголизации населения. Умершие от отравления суррогатами — это лишь малый процент от общего количества алкогольных смертей. А основная масса россиян (около 700 тыс. в год) гибнет, упившись вполне легальным разрешенным к продаже алкоголем. И вообще, любая водка — яд. Услышав такое, я просто ахнул! Да неужто решили правду донести до народа?! Но телевидение не подхватило эту мысль, нет.

Заговорили о скором введении государственной монополии на производство и оборот спирта, а через пару недель прояснилось, ради чего был поднят шум. Наши государственные мужи пришли вот к какому умозаключению. Дабы не травились люди суррогатами, нужно водку продавать только хорошую, чистую, как слеза. Ведь почему покупают поддельную продукцию? Потому что легальная имеет цену высокую! Значит, должно быть в продаже много водки дешевой, но высококачественной. «Народной» водки! Понятное дело, государство будет осуществлять жесткий контроль, обеспечивать полную прозрачность и т. д. и пр., далее привычный набор заклинаний. Ничего нового, — просто ищи кому выгодно. Очень уж прибыльное это дело — торговля официально разрешенным наркотиком. Россияне тратят фантастические суммы на убийство себя алкогольным ядом. По подсчетам самих же алкопроизводителей емкость российского рынка составляет около 3,5 млрд литров абсолютного алкоголя в год. «Абсолютный алкоголь» — это такой абстрактный 100 % спирт, придуманный для облегчения статистических подсчетов. К примеру, считается, что один литр такого спирта — это пять пол-литровых бутылок водки. Каждый сам может прикинуть, какие тут средства в обороте. Причем, в нашей стране около половины продукции реализуется нелегально. Десятки миллиардов долларов «неучтенки»! Да в сравнении с алкогольной мафией всяческие героиновые короли и прочие наркобароны — просто мелочь пузатая! Лишь производители табачной отравы могут говорить о сопоставимых цифрах дохода. И, повторюсь, значительная часть этих гигантских сумм идет мимо государственного кармана. Непорядок! Повернуть русло финансовых потоков, контролировать движение денег — вот это и есть главная и основная причина всей нынешней кампании. А здоровье россиян? Ну что вы! Дележка денег, это настолько увлекательный процесс, что на такие мелочи отвлекаться некогда. Обратите внимание, совсем немного времени прошло, а никто уже и не заикается о суррогатных отравлениях. В чем тут дело? Может быть, снизилось количество отравлений и алкогольных смертей? Конечно же, нет, а в новогодние праздники кривая смертности и вовсе взлетит до небес. Но об этом — молчок. Сейчас актуальна другая тема: «Народная» водка — бескорыстная акция «Росспиртпрома». Такие теперь заголовки можно увидеть в газетах. А во многих городах производство дешевой «народной» водки уже налажено. Смотришь на творящееся сегодня в мире, и не перестаешь изумляться. Интересно, вот если бы прилетели инопланетяне, что бы они подумали, беспристрастно оценив происходящее? Перед сторонним наблюдателем предстала бы картина настолько диковинная, что возникли бы сильнейшие сомнения в разумности землян. Вот взять самую большую и самую богатую ресурсами державу — Россию. Огромнейшие территории, мощнейшие предприятия, неисчерпаемые природные кладовые. Нет ни войны, ни голода, ни стихийных бедствий, но страна катастрофически быстро вымирает, население стремительно деградирует, с каждым годом всё меньше и меньше родится детей, и всё слабее и слабее они здоровьем. Пустеют деревни, зарастают пашни, а оставшиеся в живых странные создания (самоназвание — Homo Sapiens), с каким-то маниакальным упорством продолжают отравлять себя и свое потомство всеми мыслимыми и немыслимыми наркотиками. Причем, по наносимому урону алкоголь занимает абсолютное первенство, за ним идет — табак, следом, с большим отрывом от двух лидеров, так называемые запрещенные наркотики. В этой ситуации люди, призванные управлять государством, заявляют, что отныне процесс дальнейшей алкоголизации общества будет четко отрегулирован.

Вполне определенные лица получат официальное разрешение на промышленное производство и реализацию населению смертельно опасного наркотического яда. Государство же обязуется контролировать, чтобы яд производился химически чистый, без неприятных примесей, с соблюдением всех санитарных норм, а реализовывался бы по доступной цене и согласно установленным правилам торговли. По сути, речь идет о выдаче лицензий на массовое убийство российских граждан. Ради чего же всё это делается, и что хорошего принесет обществу? По трезвому размышлению выходит, что для простых граждан полезности тут нет ни малейшей. В результате этого массового отравления россиян только производители и продавцы яда получат прибыль. А государство останется у разбитого корыта. Давно известно, что сумма всех акцизных и налоговых поступлений от производства и реализации спиртного минимум в три раза меньше суммы тех убытков, что наносит обществу алкоголизация. Дело в том, что все разговоры о пользе для государственной казны от торговли алкоголем, везде и во все времена ведутся алкогольной мафией. Еще на заре двадцатого века ученые всех ведущих стран скрупулезно подсчитали, что торговля алкогольными «напитками» государству приносит многократно большие убытки, чем любая прибыль от поступлений в бюджет в виде налоговых сборов от продажи спиртного. «…Подсчеты, произведенные в довоенное время во Франции, показали, что при доходе от акцизов и налогов на спиртные напитки в размере 300 миллионов франков в год, убытки от алкоголя достигали в стране 1 500 миллионов франков, то есть были в пять раз выше доходов.

Из экономических обследований заслуживают внимания подсчеты немецкого экономиста Эльстера (Берлин, 1927). Автор пришел к заключению, что при доходе Германии от налогов и акцизов на пиво и другие спиртные напитки в 535 миллионов марок убытки от употребления алкоголя составляли 6 334 миллиона марок. Ныне эти потери значительно выросли…»[1]. В понятие экономического ущерба от алкоголя входит: падение производительности труда, несчастные случаи, стоимость больничного лечения, судебные издержки, пьяные аварии и катастрофы, пожары и т. д. и пр. К примеру, в США считают, что алкоголь представляет собой острую национальную проблему и приносит экономике страны около 120 миллиардов долларов убытков в год. Приговор тут однозначный — никакой пользы стране, народу от реализации спиртного нет, и быть не может. Чтобы понять эту простую мысль не требуется глубоких экономических знаний и сложных расчетов, достаточно трезвого взгляда на проблему. Ну, подумайте, какая может быть польза, если разрешить повсеместную продажу населению, скажем, «доступного по цене, но качественного» героина. Еще и шприцы услужливо раздавать на всех углах. Каждому понятно, что общество, допустившее подобную дурость, обречено на скорую гибель и вырождение. Алкоголь в этом плане ничем не отличается от других наркотиков, лишь его действие более растянуто во времени по сравнению с тем же героином. Просто в этом случае всеобщий «кирдык» наступает чуть позже, но столь же неизбежно, и примеров тому множество. Так во имя чего страдаем, дорогие сограждане? Детские дома переполнены, на улицах миллионы беспризорников, здоровых детей сегодня практически нет вообще, а пятая часть родившихся и вовсе неполноценны физически или психически. Зачем же наше общество плодит сирот и нищету, множит беды и горе людское? Неужели государство терпит страшные убытки и позволяет травить собственный народ только ради баснословных барышей, что получат продавцы и производители яда? Нет, не всё так просто, здесь не только деньги на кону. Проблема эта не нова. Мировая история явно развивается по спирали, или ходит по кругу, как угодно можно это назвать, но многие события действительно повторяются. Было уже всё это в России, в том числе и государственную монополию на алкоголь вводили неоднократно.

Русский народ в полной мере испытал на себе все формы алкогольной эксплуатации, особенно в первой половине 19-го столетия, когда по всей стране были открыты кабаки и корчмы с продажей водки практически в любое время дня и ночи. Известный в дореволюционной России психиатр И. А. Сикорский писал: «Раньше было пьянство, а с 19-го века начался алкоголизм с его неизбежными последствиями…». Увидев в торговле алкоголем возможность легкой наживы, к спаиванию народа приобщились эксплуататоры разных рангов, включая царское правительство. В то время были и «откупщики», которые брали на «откуп» спиртные напитки, платили в казну определенную сумму, а то, что получали сверх того, откладывали себе в карманы. Были и «целовальники», которые целовали крест, заверяя, что они будут торговать честно и не грабить народ. И те, и другие брались за дело с целью личной наживы, быстро обогащались, нещадно разоряя и истребляя население. Особенно тяжелое положение сложилось на западе России и в Белоруссии. Там в середине XIX века «одно питейное заведение приходилось на 250 — 300 душ обоего пола». Кабак был разорителем крестьянских семей, губительным притоном, отнимающим у крестьян состояние, честь, человеческое достоинство. Владелец кабака или корчмы, чаще всего иноверец, пользуясь опьянением посетителей, вступал с ними в сделки, в итоге которых несчастные продавали за бесценок все, что имели. Ограбленный материально, отравленный духовно, неграмотный, темный, забитый крестьянин пропивал все, что мог, буквально до последней нитки, отдавал свое имущество за бесценок, попадая в безысходную кабалу к ростовщику-кабатчику. Ужасающая нищета в неурожайные годы оборачивалась массовой гибелью. Так, в два неурожайных года — 1854-м и 1855-м в Гродненской губернии родилось 48 000, а умерло 89 000 человек. Подобная ситуация регулярно возникала во всех северо-западных губерниях страны. Великому русскому поэту Г. Р. Державину правительством было поручено изучить причины голода в Белоруссии. Объективно и беспристрастно исследовав положение, он сделал выводы о том, что некоторые помещики, отдавая на откуп в своих деревнях винную продажу, делают с откупщиками постановления, чтобы их крестьяне ничего для себя нужного нигде, ни у кого не покупали и в долг не брали, как только у сих откупщиков, и никому из своих продуктов ничего не продавали, как только сим откупщикам, а они, покупая от крестьян все по дешевке и продавая им втрое дороже истинных цен, обогащаются барышами и доводят поселок до нищеты… К вящему их расстройству не только в каждом селении, но и в иных по несколько построено владельцами корчем, где для их арендаторских прибытков продается по дням и ночам вино. Сии корчмы не что иное суть, как сильный соблазн для простого народа. В них развращают свои нравы крестьяне, делаются гуляками и нерадетельными к работе. Там выманивают у них не только насущный хлеб, но и в земле посеянный, хлебопашные орудия, имущество, время, здоровье и самую жизнь. Значительное число питейных заведений в России принадлежало еврейскому торговому капиталу. В одной Минской губернии он владел 1 548 питейными заведениями из 1 630. В повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» есть такие строки: «…Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране.

На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство…». Николай Васильевич явно не испытывал особой трудности в написании этого места — реальные примеры были перед глазами. Показательно, что в современных школьных хрестоматиях дается сокращенный вариант повести, где вышеприведенный отрывок заботливо вырезан. В 1858 — 1859 годах русская интеллигенция проводила большую разъяснительную работу, да и сами крестьяне постепенно стали понимать, что их сознательно толкают к пьянству, чтобы разорять и грабить. Возникло мощное народное движение по бойкоту кабаков. Тысячи сел и деревень выносили решения о закрытии у себя питейных заведений. В июле 1859 года Святейший Синод обязал «священнослужителей содействовать возникновению в городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина». Н. А. Добролюбов писал: «Сотни тысяч народа, в каких-нибудь пять-шесть месяцев, без всяких предварительных возбуждений и прокламаций, в разных концах обширного царства отказались от водки». Начавшееся движение было прервано грубым вмешательством официальных властей: «…Приговоры городских и сельских обществ о воздержании уничтожить и впредь городских собраний и сельских сходней для сей цели не допускать». По питейным делам были брошены в тюрьмы более 11 тысяч крестьян. Отстаивая барыши виноторговцев, правительство даже с церковью пошло на конфликт: «…Совершенное запрещение горячего вина посредством сильно действующих на умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний не должно быть допускаемо, как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание». О подавлении этого народного движения Карл Маркс писал: «Всякая попытка поднять их (крестьян) моральный уровень карается, как преступление. Достаточно вам лишь напомнить о правительственных репрессиях против обществ трезвости, которые стремились спасти московита от водки». И всё же, не взирая на репрессии, пьянство продолжало спадать. Народный протест против вина, поддерживаемый в статьях передовых врачей, учителей, ученых и просветителей, продолжал оказывать влияние на умы. Люди до глубины души были возмущены поведением церковников, которые под влиянием властей сразу прекратили борьбу с пьянством.

Предательство народных интересов официальной церковью привело к активизации различных сект, в частности шундизма и малеванщины, в которых борьба против пьянства являлась одним из основных направлений деятельности. Именно этому сектантство в то время (да и сейчас) в значительной мере было обязано своими успехами. Вторая половина 19-го столетия характеризуется большим подъемом в общественной жизни России, ростом демократических устремлений среди интеллигенции, которая видела пробуждающееся в народе стремление к сознательной культурной жизни и всячески старались помочь ему. Большую разъяснительную и просветительную работу вели писатели-гуманисты Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой. Многие их высказанные в то время идеи приобрели в наше время особый смысл и новое звучание. Ф. М. Достоевский писал: «Теперь в иных местностях кабаки стоят уже не для сотен жителей, а всего для десятков; мало того — для малых десятков. Есть местности, где на полсотни жителей и кабак, менее даже чем на полсотни… Чем же, стало быть, они окупаются?! Народным развратом, воровством, укрывательством, ростовщичеством, разбоем, разрушением семейства и стыдом народным — вот чем они окупаются! … Матери пьют, дети пьют, церкви пустеют, отцы разбойничают; бронзовую руку у Ивана Сусанина отпилили и в кабак снесли; а в кабаке приняли! Спросите лишь одну медицину: какое может родиться поколение от таких пьяниц… Вот нам необходим бюджет великой державы, а потому очень, очень нужны деньги; спрашивается: кто же их будет выплачивать через эти пятнадцать лет, если настоящий порядок продолжится? Труд, промышленность? ибо правильный бюджет окупается лишь трудом и промышленностью. Но какой же образуется труд при таких кабаках?». Л. Н. Толстой, понимая, чем грозит пьянство и какой непоправимой бедой оно может обратиться для народа, пишет в те годы целую серию обличительных статей, где дает развернутую характеристику состоянию этого вопроса в стране. «Вино губит телесное здоровье людей… губит душу людей и их потомство и, несмотря на это, с каждым годом все больше и больше распространяется употребление спиртных напитков и происходящее от него пьянство. Заразная болезнь захватывает все больше и больше людей: пьют уже женщины, девушки, дети. И взрослые не только не мешают этому отравлению, но, сами пьяные, поощряют их. И богатым, и бедным представляется, что веселым нельзя иначе быть, как пьяным или полупьяным; представляется, что при всяком важном случае жизни: похоронах, свадьбе, крестинах, разлуке, свидании, самое лучшее средство показать свое горе или радость состоит в том, чтобы одурманиться и, лишившись человеческого образа, уподобиться животному». Статьи Толстого, Достоевского, и других мастеров слова, произвели впечатление на всю мыслящую Россию. Их идеи подхватили врачи, студенты, вся демократически настроенная интеллигенция. Несмотря на поддержку откупщиков и кабатчиков со стороны властей, кривая потребления спиртных напитков неуклонно показывала снижение. Убедившись, что поступления в казну уменьшаются, царское правительство решило провести реформу в производстве и торговле винно-водочными изделиями, взяв всю эту доходную отрасль в свои руки и введя винную монополию. Циркуляр министра финансов от 28 ноября 1896 года гласил: «…Что казенное вино по своим качествам удовлетворяет самым строгим санитарным требованиям, что на подбор продавцов в винных лавках… обращено серьезное внимание… что случаи пьяного разгула, сопровождавшие обыкновенно всякие деревенские торжества, отходят понемногу в область прошедшего и вместе с тем в семьях водворяется тишина и согласие… Что в южных и юго-западных губерниях уже высказывались похвалы доброкачественности казенного вина и отзывы об уменьшении разгула в деревнях… что крестьяне, осеняя себя крестным знамением, выражали благодарность батюшке-царю, избавившему народ от пагубного влияния дореформенного кабака, разорявшего в большинстве случаев окрестное население преимущественно путем продажи питий в долг и под заклад. Наконец, что акцизное ведомство проявило при осуществлении реформы… глубокое воодушевление высокою идеей упрочения нравственности и благосостояния народа, положенного в основание реформы…». Этот замечательный образец двуличия и крючкотворства, насквозь проникнутый фальшивой заботой о народе, удивительным образом перекликается с известной статьей Александра Лившица, опубликованной недавно в «Известиях». Правда, бывший наш министр финансов пошел в своих рассуждениях значительно дальше, чем его коллега в 19-м веке, который, пусть своеобразно, но всё же заботился о наполнении госбюджета. А г-н Лившиц видит корни проблемы во всеобщем обнищании, и главным критерием тут должна стать борьба с бедностью. А пока бедных у нас еще значительно больше, чем богатых, или даже просто обеспеченных, то легальный алкоголь должен стать гораздо доступнее по цене: «За счет снижения акциза. Бюджет у нас могучий. Выдержит». Ай да Александр Яковлевич, ай да доктор экономических наук! Да оно и верно — поменьше этих бедных должно быть, поменьше. Ради такого дела и бюджета не жалко. «…Пей отраву, хоть залейся, благо денег не берут…» — пел когда-то Владимир Семенович Высоцкий. И ведь не стареет песня, понимаешь…. Но вернемся в 19-й век. Введение государственной монополии сразу же сказалось на душевом потреблении винных изделий, которое стало нарастать.

Царское правительство, видя несомненное зло алкоголя, не принимало никаких мер против него, черпая из этого источника средства для пополнения бюджета. Ф. М. Достоевский с горьким сарказмом писал: «Чуть не половину теперешнего бюджета нашего оплачивает водка, то есть по-теперешнему народное пьянство и народный разврат, стало быть, вся народная будущность. Мы, так сказать, будущностью нашей платим за наш величавый бюджет великой европейской державы. Мы подсекаем дерево в самом корне, чтобы достать поскорее плод». Среди государственных чиновников того времени не нашлось такого государственного ума, который понял бы, что деньги, добытые с помощью водки, несут гибель и разорение народу, что от распространения пьянства государство страдает самым жестоким образом. Властям всех уровней нужен был послушный раб, бессловесная скотина. Отсюда и насильственное насаждение кабаков. Когда работник глушит себя водкой, ему не до политики. Медицинская статистика тех лет свидетельствует, что до введения монополии процент алкогольных психозов равнялся 11,9 среди всех психических больных, в 1902 году, через семь лет после введения монополии, он составил 13,9, в 1910 году — 17,0, в 1913 году — 19,7. Если эти проценты перевести в цифры, то в 1902 году больных алкогольными психозами в стране было 3 548, в 1910-м — 7 652, в 1913-м — 10 267. С ростом потребления увеличивалось и количество алкогольных смертей. Но в 1914 году произошло небывалое событие. «Огромная страна с полуторастамиллионным населением, с репутацией одной из самых нетрезвых, с растущим из года в год потреблением спиртных напитков, с бюджетом по справедливости, называвшимся «пьяным», вдруг отрезвела, как по волшебству. Государство приостановило деятельность монополии, бывшей главным источником его дохода, не постепенно, не среди нормального течения жизни при благоприятной экономической конъюнктуре, а сразу и перед лицом самых тяжких испытаний, которые когда-либо выпадали на его долю, в предвидении крайнего напряжения всех ресурсов страны» — писал в те годы известный русский врач И. Н. Введенский. В связи с начавшейся мобилизацией 19 июля 1914 года был введен запрет на производство и продажу спиртного, который должен был действовать до 1-го сентября. Но под давлением общественности запрет продлили до конца войны, с обещанием «уничтожить в России навсегда казенную продажу водки». Конечно, это решение не на пустом месте возникло — ему предшествовали трехлетние дебаты в Думе и активная деятельность русской интеллигенции. А результаты, действительно, ошеломили даже для маловеров. Уже через год вся жизнь огромной державы реально изменилась. «…Исчезли знакомые картины уличного пьянства, скрылись пьяные, растерзанные фигуры, оглашавшие улицы непристойной бранью, не видно стало всякого рода бывших людей, попрошаек, нищих, темных личностей и т. п. Общий тон уличной жизни стал сразу совсем иной. Перемену почувствовали прежде всего учреждения, так или иначе обслуживающие жертв алкоголизма. Опустели камеры для вытрезвления при участках и сразу сократилось число алкоголиков… То, что еще так недавно казалось утопией даже фанатикам трезвости, стало действительностью, притом повседневной, почти привычной. Новый порядок вещей, так непохожий на прежний, вошел в жизнь и неузнаваемо изменил ее облик, отозвавшись так или иначе во всех сферах народной жизни, в таких отдаленных ее уголках и проявлениях, где о влиянии алкоголизма, казалось, не могло быть и речи.…»[2]

Ученые, представители передовой интеллигенции с большим интересом следили за проведением нового закона. Оправдает ли народ их ожидания, перейдет к трезвому образу жизни или же, как предсказывали враги трезвости, начнутся погромы и грабежи винных погребов, бунты и забастовки? На деле отрезвление жизни народа привело к резкому снижению преступности, хулиганства и уменьшению числа насильственных смертей, к оздоровлению быта и изменению структуры досуга (заметно возросла посещаемость читальных залов, оперных и драматических театров, повсюду стали возникать самодеятельные группы, музыкальные и хоровые кружки), к формированию новых здоровых традиций (например, трезвых свадеб), резкому снижению заболеваемости, особенно психической. «Произведен небывалый в истории человечества опыт внезапного отрезвления многомиллионного народа, и результаты этого эксперимента, длящегося уже более года, поразительны. Сотни миллионов рублей, раньше пропивавшиеся русским народом, потекли в сберегательные кассы. По отзыву министра финансов, покупательная сила русского народа и продуктивность труда заводских рабочих увеличилась в чрезвычайной степени, что дает возможность провести в ближайшем будущем крупные финансовые реформы. Словом, мы только теперь начинаем знакомиться с истинной мощью русского народа в экономическом отношении. С другой стороны, только теперь, при полном отрезвлении народа, этого великого молчальника, перед нами выступает его нравственная физиономия, его настоящая, не затуманенная алкоголем, психика»[3].

Нельзя сказать, что всё обошлось гладко и без борьбы. Местами получало развитие самогоноварение, но в целом по стране потребление алкоголя упало до небывало низкой отметки. И вот что интересно — снизилась не только общая алкогольная смертность, но гораздо меньше стало и отравлений суррогатами! Хотя противники введения запрета упирали как раз на то, что народ будет массово травиться подпольно произведенной сивухой. Производители и торговцы алкоголем продолжали упорно сопротивляться проведению запрета в жизнь, оказывая сильнейшее давление на местные администрации и добиваясь путем подкупов и обманов временных или частичных отмен запрета. Дело доходило до бесплатной раздачи населению листовок с описанием способов изготовления кустарного хмеля. Лишь бы продолжали пить! Еще в 1911 г., во время думских дебатов по поводу деятельности «винного ведомства», депутат от Самары Челышов М. Д. обратил внимание на это скрытое, но мощное противодействие любым попыткам отрезвления: «Ясно, что идет борьба. С одной стороны стоит народ, несущий на себе все тяготы, как по содержанию государства, так и по его защите. С другой стороны стоит правительство, в особенности винное ведомство, которое парализует всякие попытки народа в этом направлении. Но здесь возникает вопрос, из-за чего мы здесь боремся? Народ хочет быть здоров и материально обеспечен, а правительство говорит: «нам нужны деньги и поэтому применяется такая система». Но одни ли деньги нужны? Я сомневаюсь! Некоторые факты, некоторые события дают мне право думать, что не только деньги нужны этому винному ведомству, состоящему не всегда из русских людей, а что-то другое нужно от русского народа… У нас в Самаре в 1902 году я внес предложение в думу, что городу выгоднее прямо внести в казначейство то, что у нас наживает казна от продажи спиртного. Но такого предложения даже напечатать нигде не разрешили и только через год мы добились разрешения заслушать его в думе в 1903 году. Дума заслушала и приняла его. Но результат? Из Питера нам отказали. Ведь из-за денег торгуют. Ну, на, возьми ты деньги от нас, но отпусти душу на покаяние! Господа, этот случай заставляет невольно думать, что не из-за денег торгуют, нужно им что-то другое. Вот еще противник упорный — это наша печать. Во всей России борьба против трезвости, борьба против народа идет организованная, по известному плану, плану продуманному!». Когда читаешь подобные вещи, то теряешься, и даже немного жутковато становится, до того всё знакомо. Если бы не даты в тексте, подумал бы, что о современных событиях идет речь. Вот и с «народной» водкой ситуация весьма интересная складывается. К примеру, Алексей Митрофанов, депутат нынешней Госдумы, от лица законодателей заявил, что идея «Росспиртпрома» в целом правильная, но минимальная цена в 53 руб. — не предел, можно бы и подешевле: «Необходимо продавать легальную водку по цене суррогатного алкоголя, т. е. 25 — 30 руб. за пол-литра. Для этого нужно просто убрать акциз для одной государственной марки». Да-а-а уж! Премного благодарствуем, заботливые вы наши. Ну, до чего же точно подметили сто лет назад: «не из-за денег торгуют, нужно им что-то другое».

Алексей Козырев

[1] Из книги «В плену иллюзий». Ее автор — всемирно известный врач-хирург, академик Федор Григорьевич Углов. Не смотря на то, что в этом году Федору Григорьевичу исполнился 101 год, здоровье позволяет ему работать, и он продолжает научную деятельность, консультирует коллег, занимается общественными делами. Телевидение иногда его вспоминает, но лишь в связи с тем фактом, что несколько раз в книге рекордов Гинесса о нем писали, как о самом пожилом практикующем хирурге. Никогда в официальных СМИ не говорилось, что Федор Григорьевич спасал жизни не только на операционном столе, но много сил потратил, освобождая людей из плена алкогольных наркотических иллюзий. Он и сегодня является председателем общественной общероссийской организации «Союза Борьбы за Народную Трезвость». Исключительную актуальность приобрели в наши дни его книги «Правда и ложь о разрешенных наркотиках», «Ломехузы» и др. (доступны в библиотеке www.trezvo-koms.org).

[2] Введенский И. Н. «Опыт принудительной трезвости».

[3] Из книги доктора медицины А. Мендельсона «Итоги принудительной трезвости и новые формы пьянства».