Всего одна жизнь

Очередь к гинекологу в женской консультации - не самое веселое место. Все напряжены и не спешат весело щебетать о всякой ерунде. Ходить по врачам - вообще удовольствие не из разряда приятных, а уж к этому специалисту мы и вовсе не спешим. Потому что если ты нормальный человек, а не извращенец, тебе неприятно, когда кто-то проникает внутрь твоего организма и исследует там каждый сантиметр своими руками или с помощью зеркал и компьютера. Все равно... Твою телесную оболочку, закрытую для постороннего взгляда, нагло вскрывают, нарушая допустимые границы проникновения, и делают какие-то свои медицинские выводы о том, все ли с тобой в порядке. Пусть это делает врач, какая разница. Все равно неприятно.

Пока я философствовала в таком духе, пытаясь скрасить напряжение ожидания, очередь дошла до девушки.

Она резко встала, первое инстинктивное движение ее было направлено прочь от этого «страшного» кабинета. Даже корпус развернулся в другую сторону.

- Ну, что же вы, девушка? – Недовольно проговорила хорошо одетая дама средних лет, прятавшая свою робость перед предстоящим визитом за чтением бульварного романа.

Не выдержав напора обращенных в ее адрес взглядов, девушка, как в пропасть, шагнула за порог кабинета, медленно прикрыла за собой дверь, и я услышала ее хриплый сдавленный голос:

- Здравствуйте?

- На что жалуетесь? – Сквозь плохо притворенную дверь раздался громкий женский голос.

- У меня задержка 12 недель, – едва слышно проговорила девушка.

Из кабинета выглянула медсестра, обнажив унылую внутренность небольшой комнаты, где за столом восседала внушительная фигура крашенной блондинки неопределенно-бальзаковского возраста (видимо, это и была врач). За ее спиной зловещими рогатинами торчали перила гинекологического кресла. Хорошо видна была сгорбленная спина девушки, сидящей напротив врача.

Медсестра посмотрела на размер очереди, присвистнула и попросила больше не занимать. А строгая врачиха между тем железным голосом вещала на весь коридор:

- Сколько вам лет? Где ваша карточка? В какой школе вы учитесь? – Вопросы сыпались из нее, как из рога изобилия. И я невольно съежилась, представляя себя на месте этой маленькой девчонки, которая сейчас перед ней сидит. Мне до боли хотелось вскочить и попросить ее разговаривать с девочкой как-то иначе. Мало ли что. Подумаешь, задержки в их возрасте при нашей экологии и нестабильной психологической обстановке могут быть вызваны чем угодно.

- Я уже работаю...

К счастью, дверь захлопнулась, голоса стали едва различимыми, и я осторожно посмотрела по сторонам. Все женщины немигающим взглядом уставились на дверь, за которой разворачивались такие «интересные» события. Каждая из них уже наверняка нарисовала в своем воображении какую-нибудь душещипательную историю на предмет увиденного и услышанного, и может быть даже посочувствовала бедняжке, которая «залетела» так рано.

Дама с романом вздохнула и, укоризненно покачав головой, сказала:

- Вот она, современная молодежь. Два вершка от горшка, а уже беременные...

- Откуда вы знаете? - Попыталась я встать на защиту девушки, но, поймав на себе дружные осуждающие взгляды общественности, поспешила отвлечься и пройтись по коридору. Не сиделось как-то. Разволновалась я что ли, представив на месте этой девочки свою десятилетнюю дочь.

Женская консультация старенькой районной поликлиники была мало приспособлена к экскурсионным обзорам: крашеные стены, давно не перестилавшийся линолеум, лавочки вдоль стен с потертыми по краям коричневыми клеенчатыми сидениями – все как обычно. Никаких современных наворотов.

Кроме разве свежих, довольно симпатичных стендов-ужастиков о женских болезнях, способах контрацепции и вреде абортов.

Чтоб скрасить томительное ожидание предстоящей экзекуции я решила посвятить его самообразованию, невольно подвернувшаяся моему жадному взгляду популярная статья заставила на какое-то время прилипнуть глазами к стене. Я, конечно, знала, что аборты вредны, и сама никогда искусственно не прерывала беременность, потому что считаю, что это убийство, но то, что складывалось из довольно сухих статистических строчек, просто поражало:

«Существует несколько способов убийства ребенка во чреве матери:

• Мини-аборты производятся до 4-недельного срока беременности: шейка матки захватывается пулевыми щипцами, и после расширения шеечного канала в полость матки вводится трубка от вакуум - аспиратора, в котором создается отрицательное давление для отсасывания содержимого - крошечного человечка размером 5 - 6 мм. Аппарат мгновенно умерщвляет его и отправляет в банку для отходов. Поврежденный участок слизистой матки никогда не восстановится. Вакуум-аспиратор применяется и для абортов на более поздних сроках беременности - до 12 недель. При этом тельце малыша разрывается на части.

• На сроке до 12 недель аборт делается с помощью специального петлеобразного ножа - кюретки, который расчленяет младенца на части и удаляет из матки. Если аборт производится на сроке, превышающем 10 - 11 недель, головку ребенка приходится раздавливать щипцами, иначе ее невозможно удалить. Как и предыдущий, этот аборт делается вслепую, что создает большую вероятность травм. Травмирование мышечного слоя матки составляет 24,5%

• На сроке 13 - 15 недель аборт методом выскабливания или вакуум - аспирации считается чрезвычайно рискованным в связи с большой вероятностью сильных кровотечений и травм и производится в исключительных случаях.

• При беременности 13 - 18 недель, вплоть до 28, применяется метод вскрытия плодного пузыря, после чего на предлежащую часть ребенка накладываются специальные щипцы, к которым подвешивается груз массой 250 - 500 г. У 50% женщин отмечается затяжное течение аборта (более суток), разрывы шейки матки, развитие инфекции, кровотечения.

• На сроке 18 - 27 недель, редко 13 - 18 недель (обычно по медицинским показаниям, для сохранения жизни матери), производится операция малого кесарева сечения. Дети на таком сроке часто уже жизнеспособны (т.е. при определенном уходе могут жить вне материнской утробы), они плачут, сучат ножками, двигают ручками. Таких детей кладут на окно между рамами или в холодильник живыми, и они быстро погибают от переохлаждения. У 3% процентов женщин после такой операции развивается тромбоэмболия (закупорка сосудов).

• На сроке 18 - 27 недель применяется интераамниальное введение жидкостей: после захвата шейки матки и расширения шеечного канала вводится толстая длинная игла, с помощью которой прокалывается плодный пузырь, отсасывается определенное количество околоплодных вод и вводится такое же количество концентрированного раствора поваренной соли и глюкозы. Через несколько часов начинается родовая деятельность и ребенок изгоняется из матки. Под действием этих растворов младенец погибает мучительной смертью. Осложнением при введении слишком большой дозы раствора или при попадании его в кровеносные сосуды может быть гипернатриемия (повышенное содержание натрия в крови), которая характеризуется головными болями, болями в груди, падением артериального давления, шоком, разрушением эритроцитов, иногда вызывает смерть.

• На сроке беременности до 27 недель применяется внутривенное введение простагландинов, вызывающее родовую деятельность. На таком сроке беременности ребенок может родиться живым - чтобы затем умереть. У 30% женщин при применении простагландинов отмечаются тошнота, рвота, боли в области желудка, бронхоспазм, урежение сокращения сердца, падение артериального давления, сильные маточные кровотечения».

Я с невольным содроганием читала строчки, информативность которых, перемешанная с эмоциональной негативной окраской описания, заставляли глубоко задуматься над операцией, кажущейся многим самой рядовой медицинской манипуляцией.

Некоторые женщины на аборты ходят как на работу, считая их самым надежным средством контрацепции. Им кажется, полезнее для организма женщины спать с мужчиной и не предохраняться, чтоб все происходило естественным путем и ощущения не нарушались, и гормональный фон был нормальный. А выскоблить матку по живому и при этом уничтожить маленького человека – это вовсе не вредно и не страшно. Вот бы они прочитали нечто подобное… Сто раз подумали бы над своим решением.

А очередь моя тем временем застряла, потому что вот уже около часа за дверью кабинета стояла гробовая тишина. А, может быть, там просто очень тихо о чем-то говорили.

Наконец, дверь распахнулась. Из кабинета вышла медсестра с пачкой каких-то бумаг, потом выдвинулась плотная фигура строгой врачихи в расстегнувшемся на груди халате и маленькая фигурка девушки. Она смущенно улыбалась.

Глаза и лица всех трех женщин были красными, словно они только что побывали в сауне. Казалось, минуту назад все они дружно плакали о чем-то своем, о женском, самом сокровенном. Потому что какое-то едва уловимое чувство просветления, которое испытываешь после искреннего очищающего раскаяния, прощения и сострадания, которое невозможно скрыть, словно витало в воздухе, наполняя его едва уловимыми флюидами теплого человеческого участия.

Строгая врачиха другим, глубоким грудным голосом говорила что-то медсестре об анализах и заведении отдельной карточки, потом оглянулась к девушке, подождала, когда та с ней поравняется, обняла за плечи и сказала:

- Все будет хорошо, деточка моя, - она повернулась к сидящим вдоль стенок женщинам и строгим прежним голосом громко спросила:

- Никто больше очереди не занимал?

С гордо поднятыми головами процессия прошествовала в сторону регистратуры, чтоб никто из нас больше не сомневался, что все будет хорошо.

Странно, они ни слова не сказали о том, чем все закончится. Ведь «все хорошо» могло быть и при операции по прерыванию беременности. Но я почему-то была уверена, что девочку уговорили не делать аборт. И еще я подумала, что эту страшную статью для стенда в коридоре написала именно строгая врачиха. Иначе и быть не могло.