Это креотив занял ПЕРВОЕ место на конкурсе Коротких Крео

Я катил перед собой коляску, бережно подоткнув ей плед.
-Вот, пожалуйста! Справа вы видите чудесные руины, чудом сохранившиеся до наших времен. Можно еще разглядеть полустертую надпись «Роддом», изготовленную руками мастеров-рукодельников из Гильдии «Промстальмашинострой»…
Ольга заливисто смеялась. За последние три недели она заметно повеселела. После того, когда я добился разрешения врачей - почаще гулять с ней. Понимаешь, брат, я не мог смотреть, как она угасает. Да, не мог…
-А с правой стороны мы видим…
-Андрюша…
-Что? – остановился я.
-А…море…какое оно, Андрюш?
Господи…

Я никогда бы не стал так делать, брат, ты ведь меня знаешь. Да, я сделал глупость. Но тогда я понял, что просто влюблен в нее. Что тебе рассказать? Что я чуть не убил ее врача, который брезгливо заявил мне, что «этот полуживой труп» никуда не сможет ехать? Или…
Я добился своего.
На глазах у всех я вытащил ее с коляски и понес на руках в машину…

- Мамочка…
Ольга сидела на камне, на берегу моря, куда я привез ее. И не сводила глазищи с бескрайнего простора морской глади.
А я не мог отвести глаз от нее…
-Андрюшка…Ой…Оно такое огромное! – Оля вдруг залилась тихим смехом. – Смотри! Чайки!
…Коляска вязла в песке, но меня это не напрягало. Мы собирали ракушки и складывали в коробочку из-под лекарства, которое мне тайком сунула одна из медсестер. Оля внимательно рассматривала каждую найденную ракушку, и рассказывала мне старую легенду. О девушке, которая ждала своего жениха. Он был моряком и погиб однажды в море. Девушка долго и безутешно плакала, слезы падали в море и превращались в ракушки…
-Понимаешь, Андрюшка…Это как символ веры для меня, эти ракушки. Что еще есть надежда на что-то. И что все же однажды случится чудо…

-Ой…
-Не бойся!
Она крепко держала меня за шею, когда, держа ее на руках, я входил в море.
Восторги. Брызги. И огромные синие глаза. В которых я утонул навсегда…

Меня чуть не посадили. Потому что, вместо положенных трех дней, мы прожили с ней в снятом домике на берегу моря полтора месяца.
Капитан милиции, когда я ему рассказал все, молча открыл дверь камеры. И в мусорную корзину полетели клочки разорванного рапорта…

-Андрей! Сынок… Но она ведь больна!! Ее невозможно вылечить!
-Мамочка…Но ведь всегда есть надежда, нет? А кто ей даст эту надежду, мам?
-Но…
-Нет, мам, прости. Я очень ее люблю, мам…
-Вон из дома!!!
-Хорошо, мама.
Ты знаешь, брат, я помню глаза матери, когда я хлопнул дверью и ушел. Но я не мог оставить Ольгу. Она так меня притягивала к себе, что я замирал, когда она просто смотрела на меня. Я просто сходил с ума, брат…
Мать не простила меня.

Губы…нежные, такие по-детски мягкие. Нежность в глазах. И тихое дыхание, когда она прижалась ко мне…
-Андрюшка…миленький…Прошу тебя! Я очень тебя прошу!
Я был ее первым мужчиной.
Я не мог насладиться ею. Ее нерастраченными ласками, ее любовью.
Были у меня и другие женщины, был секс, на ночь, две. Встречи мельком, пьяные оргии…
Но теперь я был с Женщиной. Настоящей, Любящей, Любимой. Такой сильной и беспомощной в своем бессилии. Такой настойчивой и наивной... И такой красивой…
Я чувствовал каждое ее движение, слышал каждый ее шепот и чувствовал на губах ее дыхание. Одно дыхание на двоих в эту летнюю ночь…
Не осуждай меня, брат. Вы назвали это извращением и самоистязанием.
А что, в вашем понимании – любить?
Разве она не имеет права любить?
Имеет, поверь мне.
Потому что она сильнее вас. Меня. Тебя. Потому что она любит жить.
И она очень была счастлива, брат. Я видел это в ее глазах. Огромные и синие, как небо в то лето, когда я украл ее у всех. В то сумасшедшее лето, сказочное на чудеса, которых никогда у нее не было.
В то самое лето, когда я очень хотел подарить Ей Сказку.
Надежду.
И любовь…

Вот почему на ее памятнике выбита ракушка, брат.