На uCrazy 18 лет 2 месяца
«Норд-Ост». 10 лет спустя
23 октября 2002 года несколько десятков вооруженных боевиков ворвались на мюзикл «Норд-Ост» и захватили в заложники 916 человек. Казалось, что этого не забудет никто и никогда. Но 10 лет спустя про эту трагедию никто больше вспоминать не хочет. Более того, про «Норд-Ост» по-прежнему толком ничего не известно: кто организатор, почему умерли заложники, что это был за газ. БГ сформулировал семь вопросов о «Норд-Осте», на которые до сих пор нет убедительных ответов.
Мовсар Бараев (сидит справа) поначалу считался главарем террористов. Он единственный, кто во время захвата ДК на Дубровке не скрывал своего лица. Он же давал интервью телеканалу НТВ. Но на самом деле главарем был Руслан Эльмурзаев по кличке Абубакар (сидит слева). Он вел основные переговоры и давал указания Бараеву, что именно сообщать журналистам.
От чего погибли заложники?
Непосредственно от действий террористов погибли четыре человека. Официальная версия по поводу массовой смерти остальных заложников такова: она произошла из-за стресса, голода, бессонницы, обезвоживания и многочасового сидения в неудобных позах. Государство считает, что от газа, применявшегося во время штурма, никто не пострадал. Эксперты и родственники заложников считают по-другому: они были отравлены неизвестным газом, им не было оказано первой медицинской помощи, их в бессознательном состоянии сначала сваливали на асфальт, а потом как попало кидали в автобусы; больницы были абсолютно не готовы к тому, что им привезут десятки отравленных людей, а врачам не сказали, что именно был за газ, поэтому они не знали, чем лечить. Только через полтора года после «Норд-Оста» председатель Комитета Госдумы по безопасности Владимир Васильев, замначальника оперативного штаба, первым из официальных лиц признал, что главной причиной гибели заложников «стало несвоевременное оказание медицинской помощи».
В графе «Причина смерти» у погибших стоит прочерк.
Владимир Курбатов, отец Кристины, погибшей 13-летней актрисы «Норд-Оста»:
«По факту гибели людей уголовного дела не возбуждалось. Не было установлено даже времени, места и причины смерти. В графе «Причина» в свидетельстве о смерти моей дочери Кристины стоит прочерк. При этом в акте перевозки тела из больницы в морг, который нам выдали, было написано: причина смерти — отравление высокотоксичным газообразным веществом. В первичной судмедэкспертизе, которую проводили в морге, тоже было заключение об отравлении. Но потом следствие решило все это вымарать, а специальная комиссия, состоящая из «светил медицины», дала другое заключение с формулировкой, которую потом Путин озвучивал: мол, газ безвреден, а заложники умерли из-за того, что сидели в неудобных позах, от хронических болезней и обезвоживания.
Что до врачей, то все врачи близлежащих больниц открыто тогда заявляли прессе, что готовились к приему пациентов с минно-осколочными ранениями и не были готовы принимать людей с отравлениями неизвестным веществом.
Когда мы готовили жалобу в Европейский суд по правам человека, я обзванивал все больницы, которые были указаны в плане эвакуации и принимали пострадавших. Из 12 больниц, в которые я смог дозвониться, только одна имела токсикологическое отделение, где пострадавшим могли оказать квалифицированную помощь при отравлении».
Андрей Солдатов, главный редактор сайта Agentura.ru, посвященного работе спецслужб; за штурмом на Дубровке наблюдал из окна дома напротив:
«Основной вопрос к оперативному штабу — к господину Проничеву, который до сих пор первый заместитель директора ФСБ, и к господину Васильеву, заместителю начальника оперативного штаба и бывшему заму главы МВД: какого черта они не развернули полевой госпиталь в непосредственной близости к зданию? Похоже, они или рассчитывали, что у них будут одни убитые, а для тех, кто выживет, будет достаточно скорых, которые были на месте, — или вообще не думали про это.
По закону, силы, средства и тактика спецопераций — секретные. Газ — это средство, поэтому никто не собирался его никому выдавать. Но ситуация была ужасающей: людей выносили в самых разных видах, наваливали друг на друга прямо на асфальте, и они стали умирать уже там, захлебываясь рвотными массами. Эту проблему можно было решить, даже не зная, что за газ, просто оказав первую помощь, но и этого не было сделано — в автобусы людей просто сваливали вповалку, многие уже были мертвы. Думаю, даже если бы спецслужбы оперативно рассказали, что это был за газ, ситуацию это бы не сильно улучшило».
Каринна Москаленко, адвокат группы бывших заложников «Норд-Оста» в ЕСПЧ:
«Власти до сих пор несут эту бесстыдную чушь: «Операция по спасению заложников была блестящей». Люди погибли, а они говорят: «Блестяще, только вот медики подкачали». Как будто медики действовали по собственному усмотрению и не пришли вовремя, потому что они такие подлые».
Какой газ использовали при штурме?
Состав газа до сих пор засекречен. Про него известно две вещи: 1) он «безвредный» — это Путин сказал американским журналистам, объясняя, почему люди не могли погибнуть от действий спецслужб; 2) он сделан «на основе производных фентанила» — об этом заявил министр здравоохранения Шевченко (фентанил — наркотический анальгетик, по биологическому воздействию в сотни раз сильнее героина). Тем не менее точную формулу газа никто не назвал, известно лишь, что некий офицер-химик, чья фамилия засекречена, позже получил звание Героя России за участие в спецоперации.
Лев Федоров, доктор химических наук, президент Союза «За химическую безопасность»:
«На фентанил можно навесить тысячу всяких хвостов — и получится миллион разных веществ. Словосочетание «производные фентанила» — это вообще ни о чем, это означает только то, что нам не захотели назвать вещество.
Власти еще заявляли, что держат формулу газа в секрете потому, что за ней гоняются все разведки мира. Это чушь. Есть международная конвенция о запрещении химического оружия, в ней перечислены допустимые вещества, которые не должны убивать людей. А власти использовали другие вещества, убившие 125 человек, то есть совершили государственное химическое преступление. И если они раскроют формулу, весь мир их тут же осудит, потому что они не имели права его применять.
Еще было много разговоров про антидоты, которых у спецназа и врачей не было. Антидот — это вещество, которое может догнать в организме яд и при помощи химии превратить его в другое вещество или ослабить симптом. Но разговор об антидотах в данном случае — отвлечение от сути дела, потому что главное — газ не должен убивать людей. В «Норд-Осте» провели опыт, который в мире в голову никому не приходил».
Каринна Москаленко:
«Европейский суд, в который мы подавали жалобу на нарушение права на жизнь, не поддержал нас только в одном пункте. Он сказал, что применение газа было оправданно. В принципе, я могу его понять: суд по правам человека не является судом по гуманитарным вопросам, по военным конфликтам. Однако логика, конечно, хромает: если формула газа, название и свойства не раскрыты, то как можно решать, справедливо было его применение или нет?»
Андрей Солдатов:
«У меня всегда было очень специфическое отношение к применению этого газа, потому что я потом видел, как в Беслане террористы первым делом выбивали окна и вообще вели себя намного более жестко и отвратительно — так, чтобы с ними не случилось «Норд-Оста». Это был прямой результат действий российских силовых структур на Дубровке».
Анатолий Ермолин, бывший начальник оперативно-боевого отделения «Вымпела», подполковник ФСБ в запасе:
«Спецназ знал, что будет газ, поэтому вошел в здание с противогазами, но что за газ, какие последствия от него, думаю, им не сказали. Тем более я знаю сотрудников, которые надышались этим газом, и у них были большие проблемы со здоровьем».
Сколько было террористов и сколько погибло заложников?
В результате штурма были убиты 40 боевиков — по официальным данным, именно столько террористов захватило Театральный центр на Дубровке. Но, например, заложница Светлана Губарева утверждала, что видела в зале минимум 24 шахидки, хотя убито было 19. А через полгода журналист Анна Политковская встречалась в гостинице «Спутник» на Ленинском проспекте с неким Ханпаш Теркибаевым, который заявил ей в интервью, что был среди боевиков на Дубровке в качестве агента ФСБ. Кроме того, в материалах следствия есть число 52 — столько боевиков Шамиль Басаев отобрал для подготовки терактов в Москве.
Еще серьезней путаница с количеством погибших: официально погибли 130 человек, но адвокат заложников Каринна Москаленко, сложив все данные следствия, получила 174.
Владимир Курбатов:
«После уймы запросов в прокуратуру мы добились доступа к следственным материалам, и просто посчитали в столбик, сколько погибло в здании, сколько на ступеньках, в скорых, в автобусах, в больницах, — всего получилось 174 человека. В суде мы спросили у руководителя следственной группы Кальчука, как он может объяснить эти цифры. Он ответил: «Ну, вы так считаете, а я так считаю, что вы от меня хотите?»
Возможно, это все-таки ошибка в подсчетах: 44 — слишком большое расхождение. Три года назад на месте теракта появилась памятная доска со всеми фамилиями — думаю, если бы какой-то фамилии не было, родственники возмутились бы.
Есть много свидетельских показаний о том, что террористов было больше, но следствие их не учло. На вопрос, почему не допросили Ханпаш Теркибаева, Кальчук ответил, что они съездили в гостиницу, которую назвала Политковская, и никого не обнаружили. Потом выяснилось, что Анна говорила о гостинице «Спутник», а следователи ездили в гостиницу «Космос». А как только Теркибаевым заинтересовались в ФБР (на «Норд-Осте» погиб американский гражданин), Теркибаев разбился в автокатастрофе в Чечне».
Каринна Москаленко:
«Мы изучили постановления самого следствия и получили цифру 174 — это данные без фамилий, только количество. Возникает вопрос: где родственники этих 44 людей? Мы считаем, что это невостребованные люди. Приехали в Москву погулять, к любовнице, в командировку — что угодно. И пропали. Кто будет этой статистикой заниматься — выяснять пропавших в то же самое время в городах России? За кем пришли, те и есть в официальном списке».
Андрей Солдатов:
«Я видел штурм из окна квартиры напротив: заложников выносили и складывали в шеренги, как мертвых. И в этих шеренгах точно было больше людей, чем назвали власти.
А вот история с Теркибаевым была непроверенной. Теркибаев из той категории людей с особым психологическим складом, которые выскакивают по разным поводам и говорят, что они могут быть самыми лучшими помощниками. Не думаю, что это имеет отношение к реальности.
Но это совершенно не отменяет того, что части террористов удалось уйти. Многие оперативники мне потом об этом говорили. Там был полный дурдом. Штурм проводила не одна организация: было несколько групп спецназначения, которые должны были зачистить террористов, а еще были внутренние войска, которые изначально обеспечивали периметр безопасности, но, когда началась большая стрельба, тоже зачем-то куда-то пошли. В результате возник хаос: здание большое, куча коммуникаций, выходов в разные стороны, по нему перемещаются разные группы вооруженных людей, которые сами не знают, куда они перемещаются. Ситуация, конечно, не такая катастрофичная, как в Беслане, где люди просто бегали в разных направлениях, но люди, которые участвовали в штурме, говорили, что задача по обеспечению безопасности периметра не была решена. Более того, не только я, но и многие журналисты сидели там, где, вообще говоря, не должны были сидеть, — это тоже говорит о прозрачности периметра. Зайти-выйти можно было достаточно свободно, поэтому спецслужбы и говорят, что какое-то количество людей ушло».
Что стало причиной штурма?
Власти утверждали, что штурм был вынужденной мерой: террористы отказались от переговоров и начали расстреливать заложников. В зал через системы вентиляции был пущен газ, который усыпил террористов, после чего туда вошел спецназ, обезвредил бомбы и начал вытаскивать людей.
Однако участники операции утверждают, что выстрелов не было. Кроме того, накануне вечером террористам пообещали встречу в 10 утра с генералом Казанцевым, первым официальным представителем власти, чему они были явно рады и даже заявили, что уже в 11.00 заложники могут будут отпущены. Газ же — даже по данным следствия — начал действовать не моментально, а минимум через 10 минут. Более того, на сцену выбежал один из боевиков с пулеметом и криками «Они пустили газ». Выходит, что время взорвать зал у них было, и то, что этого не произошло, — большая удача, а не заслуга организаторов спецоперации.
Андрей Солдатов:
«Была такая версия, озвученная замначальника штаба Васильевым, что штурм был спровоцирован выстрелами внутри. Но дело в том, что примерно за полчаса до стрельбы были погашены прожекторы, которые все время освещали площадь перед ДК. Террористы говорили: если вы их погасите, мы будем воспринимать это как начало штурма и вести себя соответственно. Можно с уверенностью говорить — на основании того, что я видел лично, и того, что мне рассказывали участники операции, — штурм был спланирован, время его было назначено, и не было никакой провокации со стороны террористов.
Участники штурма мне прямо говорили, что у террористов было время взорваться: когда спецназ туда вошел, террористы были живы, они не спали и отстреливались. Один боевик даже выбежал на сцену с пулеметом: его очень быстро погасили с балкона. Почему они не взорвались — неизвестно.
Многие потом предполагали, что бомбы были муляжами. Но взрывотехник ФСБ Георгий Трофимов, который непосредственно занимался разминированием устройств на «Норд-Осте» (к сожалению, он погиб спустя полтора года), утверждал, что эти бомбы были настоящие. Такое впечатление, что это была больше акция устрашения, чем реальный теракт: или они вообще были не готовы все взрывать, или последнего приказа никому из террористов не поступило.
Мне рассказывали участники штурма: на основе разведданных они были уверены, что бомбы настоящие и точно взорвутся, что шансов предотвратить взрыв бомбы — 2–3%. Когда выходили на штурм, все готовились к тому, что от взрыва рухнет купол здания, будет огромное количество погибших и сами они тоже погибнут.
У спецназа было распоряжение прокуратуры — не оставлять никого из боевиков в живых. Как рассказывал мне командир одной из оперативно-боевых групп, исходили из того, что любой из террористов, не важно, где он находится, может привести в действие взрывные устройства через радиосигнал.
Проблема была в том, что они рассчитывали только на это. Все альтернативные варианты ими просто не рассматривались. Плюс они думали, что все равно будет полный ад, и надо использовать все, что есть под рукой: тестировали заранее этот газ, не тестировали — не важно, надо все брать, потому что все равно будет очень плохо.
В итоге они проводят штурм, бомбы почему-то не взрываются, весь зал остается в живых, и тут наступает коллапс: никто не знает, что делать дальше. Спецназа физически мало, чтобы быстро вынести всех людей, не проведен инструктаж про то, как выносить, в каком состоянии, куда, — и их стали просто сваливать в шеренги друг на друга.
Была информация из прокуратуры, которая тоже находилась на месте, что к концу третьего дня шли достаточно успешные переговоры — удалось убедить террористов, что им подадут транспорт и они спокойно смогут уехать, и поэтому под утро какая-то часть террористов, видимо, расслабилась и даже ушла куда-то в фойе праздновать. На основании этого можно сказать, что никакой необходимости устраивать штурм именно в этот день и именно в таких условиях не было. Это не ситуация Беслана, когда люди умирают просто от обезвоживания, — грубо говоря, тут ничего не тикало «еще час — еще десять умрут».
Анатолий Ермолин:
«Операция была хорошо спланирована и подготовлена. Немногие догадываются, что если бы бомба взорвалась, то мы бы потеряли вообще все элитные войска, потому что «Альфа» и «Вымпел» входили в «Норд-Ост» практически полным боевым составом. Это мои друзья, и я знаю, что они перед тем, как войти, попрощались друг с другом и семьями.
Неверное решение, на мой взгляд, было применять газ, потому что он не играл в операции никакой роли. Если бы террористы хотели подорвать зал, они бы его подорвали. В итоге газ мгновенно людей не отключил, террористов пришлось уничтожать классическим путем, а газ стал причиной массового отравления людей, что стало трагическим результатом спасательной операции».
Как вообще десятки боевиков, вооруженные автоматами, пулеметами и взрывчаткой, смогли организовать теракт в центре Москвы?
Спустя два года после захвата Театрального центра в «Известиях» появилась статья о том, что главарь террористов Абубакар, он же Руслан Эльмурзаев, числился начальником службы безопасности московского Прима-банка. В банке он взял в кредит 40 000 долларов на покупку поддельных документов, двух микроавтобусов, на которых 23 октября группа террористов приехала на Дубровку, а также на аренду квартиры. По городу группа боевиков передвигалась на инкассаторском броневике, принадлежавшем Прима-банку. После появления этой публикации следствие заявило, что проверяет информацию о связи Абубакара с Прима-банком, а потом объявило начальника правления банка, чеченца Мухарбека Баркинхоева, в розыск. К тому моменту банка как такового уже не существовало: у него отобрали лицензию и его объявили банкротом еще в 2003 году после жалоб вкладчиков, а двух сотрудников судили за мошенничество. Чем закончилась эта история — неизвестно: все материалы следствия по «Норд-Осту» по-прежнему закрыты.
Юрий Сенаторов, старший корреспондент газеты «Коммерсантъ», автор статьи «Норд-Ост» захватил банкир» в «Известиях»:
«Мне тогда выдали эту информацию фээсбэшники из отдела по борьбе с терроризмом. Формально Абубакар был начальником службы безопасности Прима-банка, а де-факто его владельцем. До меня действительно про это никто не писал. Но потом я перестал заниматься чеченской темой, пить водку с фээсбэшниками, перешел в «Коммерсантъ» и не знаю, что дальше происходило с этой историей. Знаю, что у банка отняли лицензию, — это был маленький отмывочный банк, кто-то сбежал, против кого-то завели уголовные дела, но не по «Норд-Осту», а по обманутым вкладчикам».
Чем закончилось расследование теракта?
В связи с «Норд-Остом» было возбуждено уголовное дело по факту терроризма и захвата людей в заложники — оно открыто до сих пор. Уголовного дела по факту гибели заложников возбуждено не было. Обстоятельства и причины их смерти не установлены. Документы штаба уничтожены. Состав штаба засекречен. Личности шести террористов не установлены. Всего к суду были привлечены двое: Заурбек Талгихов, который находился снаружи и переговаривался по телефону с Мовсаром Бараевым во время захвата (8,5 года за пособничество террористам), и милиционер Алямкин (7 лет за взятку за оформление регистрации гражданке Л.Бакуевой, оказавшейся среди боевиков).
Было еще рассмотрение коллективного иска заложников в Европейском суде по правам человека. В декабре 2011 года ЕСПЧ удовлетворил жалобы родственников заложников, усмотрев в неадекватном планировании спецоперации российскими властями и отсутствии эффективного расследования теракта нарушение права на жизнь, присудил 64 потерпевшим компенсации общей суммой 1 миллион 300 тысяч евро и потребовал от России нового расследования.
Каринна Москаленко:
«Мы не можем доказать причастность государства к этой трагедии — значит, мы не можем доказать нарушение негативных прав на жизнь: никто не может быть лишен жизни, подвергаться пыткам и т.д. Но есть позитивные права: государство не только не должно убивать людей, но еще и должно обеспечивать их безопасность — то есть защищать от третьих лиц. И это нарушение в «Норд-Осте» мы доказали. Жалоба была удовлетворена по двум параметрам. Операция по спасению заложников была проведена из рук вон плохо — не оказывалась первая помощь, не было взаимодействия между участниками спасательной операции, и поэтому не спасли людей. Европейский суд не делит операцию на штурм и спасение. Если штурм проводили для того, чтобы спасти людей — а Европейский суд думает о властях именно так, лучше, чем они есть на самом деле, — то тогда это была единая, плохо скоординированная операция. И в этом — первое нарушение права на жизнь. А второе — отсутствие расследования. Европейский суд не может обвинить государство в смерти людей или оправдать его, потому что не было расследования, поэтому он говорит: мы не знаем, кто виноват, но вы это не расследовали, и значит, нарушили право на жизнь.
Российские власти скрыли все документы штаба, сказали: все документы были уничтожены. Взамен этого они предоставили в ЕСПЧ материалы текущего уголовного дела, на что им ответили, что это расследование вообще не про то, — это про террористов, а речь идет о пострадавших. ЕСПЧ выразил глубочайшее недоумение по этому поводу.
Сейчас мы с моими доверителями составляем список вопросов Следственному комитету для нового расследования. Если он не ответит на эти вопросы, то, исходя из буквы и духа закона, решение ЕСПЧ будет не выполнено. Это не только компенсации, но и установление обстоятельств, при которых погибли близкие заявителей, а также личностей, ответственных за их смерть, — для матери, которая потеряла тринадцатилетнюю дочь под тяжестью трупов в автобусе, это очень важно. В противном случае мы будем писать меморандум в комитет министров ЕС, что меры не выполнены».
Владимир Курбатов:
«На основании решения суда в Страсбурге адвокат некоторых заложников Игорь Трунов подавал прошение в Следственный комитет о возобновлении расследования, но, насколько мне известно, в СК ответили, что якобы у них нет официального перевода страсбургского решения суда со стороны Минюста, поэтому они не могут проводить никаких действий.
По факту гибели людей дела не возбуждалось. Всех следственных материалов мы не видели, нас допустили только до некоторых томов, основная часть дела засекречена. Первоначально нам вообще разрешали знакомиться только с судебно-медицинскими заключениями. Причем ксерокопировать их запрещали, только переписывать от руки — вот сидели и переписывали по 15–20 страниц о том, насколько органы твоего погибшего ребенка были заполнены кровью, какого размера его мозг и т.д».
Юрий Сенаторов:
«Я знаю, что трупы всех террористов отвезли в морг №2 на грузовике с надписью «Хлеб». Там трупы свалили на ночь, никаких следственных действий не провели. По идее, должны были пули из них повыковыривать, опознать, кто, сколько, чего, но делать этого не стали. Всю ночь вокруг морга дежурили снайперы, а на рассвете трупы отвезли в лианозовский крематорий, где и спалили. Это мне рассказывал один из следователей группы, которая работала по «Норд-Осту», а знакомый в том морге мне это подтвердил.
Думаю, опознали их в итоге через агентурную сеть и по документам — террористы же работали в этом Театральном центре, вроде как на ремонт там подвязались, на них даже майки были с надписью «Норд-Ост». Так что их личности более-менее быстро установили».
«Норд-Ост» — это блестящая спецоперация или успешный теракт?
Андрей Солдатов:
«Ситуация изначально была политической: террористы выдвинули политические требования, а Путин и силовики устроили настоящую истерику под названием «Мы не должны повторить Буденновск». Складывается впечатление, что вся эта история про то, что надо было показать, как отвечает новая российская власть на тот же вызов, на котором сломался Ельцин. Они это так воспринимали и только об этом и думали.
Проблема была в том, что и на официальном уровне, и на уровне спецслужб штурм был назван победой. А победа в российском понимании означает, что разбора полетов не будет. Я специально спрашивал: «Ребят, ну вот вы провели операцию с огромным количеством жертв, вы начали какие-то реформы? На основании боевого опыта вы ведь должны как-то корректировать свои действия?» Они отвечали: «Нет, мы ничего не делали, потому что официально было сказано, что это победа». Более того, на тот момент в ФСБ была очень популярна такая теория — дикая, на мой взгляд, — что для шахидов акция считается успешной, если каждый из них захватит с собой минимум шесть человек. Я не знаю, откуда это взялось, но такая теория циркулировала. И были предприняты специальные, скажем так, усилия, чтобы сообщить информацию о жертвах таким образом, чтобы число жертв, поделенное на количество террористов, было меньше шести. До такого доходили.
Власти считали, если показать террористам, что мы победили, а не они, то больше они этого не сделают. В результате обе стороны в этой истории считали себя победителями. И одни не стали пересматривать свои действия и менять тактику, а вторые решили, что раз победили, значит, можно повторить этот успех, поэтому Беслан по большому счету был неизбежен».
Анатолий Ермолин:
«Я считаю, что это была спецназовская драма, которая могла стать триумфальной победой, но не стала в силу неправильно принятых управленческих решений. Спецоперация — это не только ворваться и грамотно уничтожить террористов. Это в том числе логистика: подъезд скорой помощи, транспортировка людей, взаимодействие служб спасения — и на этом этапе было провалено все.
Фамилии двух бойцов «Вымпела» и «Альфы», которых наградили званиями Героев России, мне известны, я не буду их называть, но в кругу спецназа их все знают. Это оценка не народа, а государства. Но я знаю многих офицеров, которые отказались от награды за «Норд-Ост». Во время чеченской войны, например, многие отказывались от званий, считая, что за гражданскую войну их нельзя брать. Но я не могу судить тех, кто награду взял, — это дело чести и решение каждого конкретного человека».
Хронология событий
23 октября 2002 года
21.05 В здание Театрального центра на Дубровке врываются вооруженные люди в камуфляже, прибывшие на трех микроавтобусах. В это время в ДК находятся 916 человек — зрители, актеры, сотрудники театра, а также учащиеся школы ирландского танца «Иридан». Террористы сгоняют всех людей в зал и приступают к минированию. Некоторым заложникам разрешено позвонить родным, сообщить о захвате и о том, что за каждого убитого или раненного боевика террористы будут расстреливать по 10 человек.
22.00 К зданию ДК на Дубровке стягиваются милиция, ОМОН, спецназ и внутренние войска. Становится известно, что театр захватили чеченские боевики во главе с Мовсаром Бараевым, которые требуют прекращения войны в Чечне. Захватчики объявляют, что не имеют претензий к иностранным гражданам (около 75 человек из 14 стран), обещают их освободить и начинают проверку паспортов.
23.05 Из здания удается бежать пяти актерам, которые во время захвата заперлись в гримерных; по связанным шторам они спустились из окна. Через полчаса бегут еще 7 человек из технической группы, спрятавшихся в монтажной.
0.00 Террористы отпускают 15 детей.
24 октября 2002 года
0.15 В здание входит депутат Госдумы от Чечни Асламбек Аслаханов.
2.20–3.50 Террористы отпускают 19 человек.
5.30 Никем не остановленная, в здание проходит 26-летняя продавщица находящегося по соседству парфюмерного магазина Ольга Романова, заходит в зал и вступает в перепалку с Мовсаром Бараевым. Ее выводят в коридор и расстреливают.
8.15 В зал пытается проникнуть подполковник Константин Васильев. Расстрелян террористами в фойе здания.
11.30 Боевики требуют для переговоров Бориса Немцова, Ирину Хакамаду, Григория Явлинского и Анну Политковскую.
13.00 В ДК проходят Иосиф Кобзон, британский журналист Марк Франкетти и двое врачей Красного Креста. Они вывели из здания женщину, троих детей и пожилого мужчину — гражданина Великобритании.
15.00 Кобзон возвращается в ДК с Ириной Хакамадой.
17.00 В здание входят Леонид Рошаль и иорданский доктор Анвар Эль-Саид, через 15 минут они выносят тело Ольги Романовой и возвращаются обратно.
18.30 Во время похода в туалет две девушки выбираются через окно на улицу и бегут. Террористы стреляют им вслед, легко ранив прикрывавшего девушек спецназовца Константина Журавлева.
19.00 Телеканал «Аль-Джазира» показывает обращение боевика Мовсара Бараева, записанное за несколько дней до захвата ДК. Он заявляет, что его группа принадлежит к «диверсионно-разведывательной бригаде праведных шахидов» и требует вывода российских войск из Чечни.
23.00 В здание входит Григорий Явлинский и проводит 50-минутные переговоры с террористами.
25 октября 2002 года
1.30 В здание опять входит Леонид Рошаль — с двумя коробками медикаментов. Вместе с ним заходят журналист и оператор НТВ, которым удается побеседовать с террористами и шестью заложниками.
5.30 Террористы освобождают 7 заложников, которых обещали выпустить, если боевикам понравится интервью, снятое НТВ.
12.35 Представители Красного Креста выводят из ДК 8 детей.
14.50 В здание проходят Леонид Рошаль и Анна Политковская с тремя пакетами с водой и предметами личной гигиены.
17.00–21.00 В здание поочередно заходят журналист Сергей Говорухин (сын режиссера), депутат Госдумы Асланбек Аслаханов, глава Торгово-промышленной палаты Евгений Примаков, экс-президент Ингушетии Руслан Аушев, певица Алла Пугачева. Они, как и предыдущие переговорщики, пытаются торговаться с террористами — безрезультатно.
21.50 Террористы освобождают трех женщин и мужчину и требуют для переговоров представителей президента.
23.22 Сквозь оцепление в здание прорывается крановщик Геннадий Влах, который ошибочно полагал, что в зале находится его сын. Когда террористы понимают, что сына в зале нет, Влаха расстреливают.
26 октября 2002 года
1.00 Один из заложников в зале устраивает истерику и бросается с бутылкой на шахидку. Боевики открывают по нему огонь из автоматов и ранят двух других заложников — мужчину в голову и женщину в живот. Раненых через полчаса забирает скорая. Мужчина впоследствии скончался.
5.00 На площади у ДК гаснут прожекторы, освещавшие вход в здание. В зал через вентиляцию стали закачивать усыпляющий газ.
5.30 На радио «Эхо Москвы» позвонили две заложницы и сообщили о том, что в зал пущен газ — они его видят, слышат и чувствуют. Разговор в эфире обрывается автоматной очередью. На площади военные начинают перегруппировку сил вокруг Театрального центра.
5.40 Передвижение спецназа по направлению к зданию ДК начало транслировать в прямом эфире НТВ. Спустя несколько минут по требованию оперативного штаба показ был прерван.
6.30 Заложников начинают выводить из здания. Подъезжают скорые и автобусы.
7.25 Помощник президента РФ Сергей Ястржембский официально заявляет, что операция по освобождению заложников завершена, большая часть взрывных устройств в здании обезврежена, спецслужбы ищут часть террористов, которым удалось скрыться.
8.00 Заместитель главы МВД и начальника оперативного штаба Владимир Васильев сообщает об уничтожении террористов и извлечении 67 погибших.
От чего погибли заложники?
Непосредственно от действий террористов погибли четыре человека. Официальная версия по поводу массовой смерти остальных заложников такова: она произошла из-за стресса, голода, бессонницы, обезвоживания и многочасового сидения в неудобных позах. Государство считает, что от газа, применявшегося во время штурма, никто не пострадал. Эксперты и родственники заложников считают по-другому: они были отравлены неизвестным газом, им не было оказано первой медицинской помощи, их в бессознательном состоянии сначала сваливали на асфальт, а потом как попало кидали в автобусы; больницы были абсолютно не готовы к тому, что им привезут десятки отравленных людей, а врачам не сказали, что именно был за газ, поэтому они не знали, чем лечить. Только через полтора года после «Норд-Оста» председатель Комитета Госдумы по безопасности Владимир Васильев, замначальника оперативного штаба, первым из официальных лиц признал, что главной причиной гибели заложников «стало несвоевременное оказание медицинской помощи».
В графе «Причина смерти» у погибших стоит прочерк.
Владимир Курбатов, отец Кристины, погибшей 13-летней актрисы «Норд-Оста»:
«По факту гибели людей уголовного дела не возбуждалось. Не было установлено даже времени, места и причины смерти. В графе «Причина» в свидетельстве о смерти моей дочери Кристины стоит прочерк. При этом в акте перевозки тела из больницы в морг, который нам выдали, было написано: причина смерти — отравление высокотоксичным газообразным веществом. В первичной судмедэкспертизе, которую проводили в морге, тоже было заключение об отравлении. Но потом следствие решило все это вымарать, а специальная комиссия, состоящая из «светил медицины», дала другое заключение с формулировкой, которую потом Путин озвучивал: мол, газ безвреден, а заложники умерли из-за того, что сидели в неудобных позах, от хронических болезней и обезвоживания.
Что до врачей, то все врачи близлежащих больниц открыто тогда заявляли прессе, что готовились к приему пациентов с минно-осколочными ранениями и не были готовы принимать людей с отравлениями неизвестным веществом.
Когда мы готовили жалобу в Европейский суд по правам человека, я обзванивал все больницы, которые были указаны в плане эвакуации и принимали пострадавших. Из 12 больниц, в которые я смог дозвониться, только одна имела токсикологическое отделение, где пострадавшим могли оказать квалифицированную помощь при отравлении».
Андрей Солдатов, главный редактор сайта Agentura.ru, посвященного работе спецслужб; за штурмом на Дубровке наблюдал из окна дома напротив:
«Основной вопрос к оперативному штабу — к господину Проничеву, который до сих пор первый заместитель директора ФСБ, и к господину Васильеву, заместителю начальника оперативного штаба и бывшему заму главы МВД: какого черта они не развернули полевой госпиталь в непосредственной близости к зданию? Похоже, они или рассчитывали, что у них будут одни убитые, а для тех, кто выживет, будет достаточно скорых, которые были на месте, — или вообще не думали про это.
По закону, силы, средства и тактика спецопераций — секретные. Газ — это средство, поэтому никто не собирался его никому выдавать. Но ситуация была ужасающей: людей выносили в самых разных видах, наваливали друг на друга прямо на асфальте, и они стали умирать уже там, захлебываясь рвотными массами. Эту проблему можно было решить, даже не зная, что за газ, просто оказав первую помощь, но и этого не было сделано — в автобусы людей просто сваливали вповалку, многие уже были мертвы. Думаю, даже если бы спецслужбы оперативно рассказали, что это был за газ, ситуацию это бы не сильно улучшило».
Каринна Москаленко, адвокат группы бывших заложников «Норд-Оста» в ЕСПЧ:
«Власти до сих пор несут эту бесстыдную чушь: «Операция по спасению заложников была блестящей». Люди погибли, а они говорят: «Блестяще, только вот медики подкачали». Как будто медики действовали по собственному усмотрению и не пришли вовремя, потому что они такие подлые».
Какой газ использовали при штурме?
Состав газа до сих пор засекречен. Про него известно две вещи: 1) он «безвредный» — это Путин сказал американским журналистам, объясняя, почему люди не могли погибнуть от действий спецслужб; 2) он сделан «на основе производных фентанила» — об этом заявил министр здравоохранения Шевченко (фентанил — наркотический анальгетик, по биологическому воздействию в сотни раз сильнее героина). Тем не менее точную формулу газа никто не назвал, известно лишь, что некий офицер-химик, чья фамилия засекречена, позже получил звание Героя России за участие в спецоперации.
Лев Федоров, доктор химических наук, президент Союза «За химическую безопасность»:
«На фентанил можно навесить тысячу всяких хвостов — и получится миллион разных веществ. Словосочетание «производные фентанила» — это вообще ни о чем, это означает только то, что нам не захотели назвать вещество.
Власти еще заявляли, что держат формулу газа в секрете потому, что за ней гоняются все разведки мира. Это чушь. Есть международная конвенция о запрещении химического оружия, в ней перечислены допустимые вещества, которые не должны убивать людей. А власти использовали другие вещества, убившие 125 человек, то есть совершили государственное химическое преступление. И если они раскроют формулу, весь мир их тут же осудит, потому что они не имели права его применять.
Еще было много разговоров про антидоты, которых у спецназа и врачей не было. Антидот — это вещество, которое может догнать в организме яд и при помощи химии превратить его в другое вещество или ослабить симптом. Но разговор об антидотах в данном случае — отвлечение от сути дела, потому что главное — газ не должен убивать людей. В «Норд-Осте» провели опыт, который в мире в голову никому не приходил».
Каринна Москаленко:
«Европейский суд, в который мы подавали жалобу на нарушение права на жизнь, не поддержал нас только в одном пункте. Он сказал, что применение газа было оправданно. В принципе, я могу его понять: суд по правам человека не является судом по гуманитарным вопросам, по военным конфликтам. Однако логика, конечно, хромает: если формула газа, название и свойства не раскрыты, то как можно решать, справедливо было его применение или нет?»
Андрей Солдатов:
«У меня всегда было очень специфическое отношение к применению этого газа, потому что я потом видел, как в Беслане террористы первым делом выбивали окна и вообще вели себя намного более жестко и отвратительно — так, чтобы с ними не случилось «Норд-Оста». Это был прямой результат действий российских силовых структур на Дубровке».
Анатолий Ермолин, бывший начальник оперативно-боевого отделения «Вымпела», подполковник ФСБ в запасе:
«Спецназ знал, что будет газ, поэтому вошел в здание с противогазами, но что за газ, какие последствия от него, думаю, им не сказали. Тем более я знаю сотрудников, которые надышались этим газом, и у них были большие проблемы со здоровьем».
Сколько было террористов и сколько погибло заложников?
В результате штурма были убиты 40 боевиков — по официальным данным, именно столько террористов захватило Театральный центр на Дубровке. Но, например, заложница Светлана Губарева утверждала, что видела в зале минимум 24 шахидки, хотя убито было 19. А через полгода журналист Анна Политковская встречалась в гостинице «Спутник» на Ленинском проспекте с неким Ханпаш Теркибаевым, который заявил ей в интервью, что был среди боевиков на Дубровке в качестве агента ФСБ. Кроме того, в материалах следствия есть число 52 — столько боевиков Шамиль Басаев отобрал для подготовки терактов в Москве.
Еще серьезней путаница с количеством погибших: официально погибли 130 человек, но адвокат заложников Каринна Москаленко, сложив все данные следствия, получила 174.
Владимир Курбатов:
«После уймы запросов в прокуратуру мы добились доступа к следственным материалам, и просто посчитали в столбик, сколько погибло в здании, сколько на ступеньках, в скорых, в автобусах, в больницах, — всего получилось 174 человека. В суде мы спросили у руководителя следственной группы Кальчука, как он может объяснить эти цифры. Он ответил: «Ну, вы так считаете, а я так считаю, что вы от меня хотите?»
Возможно, это все-таки ошибка в подсчетах: 44 — слишком большое расхождение. Три года назад на месте теракта появилась памятная доска со всеми фамилиями — думаю, если бы какой-то фамилии не было, родственники возмутились бы.
Есть много свидетельских показаний о том, что террористов было больше, но следствие их не учло. На вопрос, почему не допросили Ханпаш Теркибаева, Кальчук ответил, что они съездили в гостиницу, которую назвала Политковская, и никого не обнаружили. Потом выяснилось, что Анна говорила о гостинице «Спутник», а следователи ездили в гостиницу «Космос». А как только Теркибаевым заинтересовались в ФБР (на «Норд-Осте» погиб американский гражданин), Теркибаев разбился в автокатастрофе в Чечне».
Каринна Москаленко:
«Мы изучили постановления самого следствия и получили цифру 174 — это данные без фамилий, только количество. Возникает вопрос: где родственники этих 44 людей? Мы считаем, что это невостребованные люди. Приехали в Москву погулять, к любовнице, в командировку — что угодно. И пропали. Кто будет этой статистикой заниматься — выяснять пропавших в то же самое время в городах России? За кем пришли, те и есть в официальном списке».
Андрей Солдатов:
«Я видел штурм из окна квартиры напротив: заложников выносили и складывали в шеренги, как мертвых. И в этих шеренгах точно было больше людей, чем назвали власти.
А вот история с Теркибаевым была непроверенной. Теркибаев из той категории людей с особым психологическим складом, которые выскакивают по разным поводам и говорят, что они могут быть самыми лучшими помощниками. Не думаю, что это имеет отношение к реальности.
Но это совершенно не отменяет того, что части террористов удалось уйти. Многие оперативники мне потом об этом говорили. Там был полный дурдом. Штурм проводила не одна организация: было несколько групп спецназначения, которые должны были зачистить террористов, а еще были внутренние войска, которые изначально обеспечивали периметр безопасности, но, когда началась большая стрельба, тоже зачем-то куда-то пошли. В результате возник хаос: здание большое, куча коммуникаций, выходов в разные стороны, по нему перемещаются разные группы вооруженных людей, которые сами не знают, куда они перемещаются. Ситуация, конечно, не такая катастрофичная, как в Беслане, где люди просто бегали в разных направлениях, но люди, которые участвовали в штурме, говорили, что задача по обеспечению безопасности периметра не была решена. Более того, не только я, но и многие журналисты сидели там, где, вообще говоря, не должны были сидеть, — это тоже говорит о прозрачности периметра. Зайти-выйти можно было достаточно свободно, поэтому спецслужбы и говорят, что какое-то количество людей ушло».
Что стало причиной штурма?
Власти утверждали, что штурм был вынужденной мерой: террористы отказались от переговоров и начали расстреливать заложников. В зал через системы вентиляции был пущен газ, который усыпил террористов, после чего туда вошел спецназ, обезвредил бомбы и начал вытаскивать людей.
Однако участники операции утверждают, что выстрелов не было. Кроме того, накануне вечером террористам пообещали встречу в 10 утра с генералом Казанцевым, первым официальным представителем власти, чему они были явно рады и даже заявили, что уже в 11.00 заложники могут будут отпущены. Газ же — даже по данным следствия — начал действовать не моментально, а минимум через 10 минут. Более того, на сцену выбежал один из боевиков с пулеметом и криками «Они пустили газ». Выходит, что время взорвать зал у них было, и то, что этого не произошло, — большая удача, а не заслуга организаторов спецоперации.
Андрей Солдатов:
«Была такая версия, озвученная замначальника штаба Васильевым, что штурм был спровоцирован выстрелами внутри. Но дело в том, что примерно за полчаса до стрельбы были погашены прожекторы, которые все время освещали площадь перед ДК. Террористы говорили: если вы их погасите, мы будем воспринимать это как начало штурма и вести себя соответственно. Можно с уверенностью говорить — на основании того, что я видел лично, и того, что мне рассказывали участники операции, — штурм был спланирован, время его было назначено, и не было никакой провокации со стороны террористов.
Участники штурма мне прямо говорили, что у террористов было время взорваться: когда спецназ туда вошел, террористы были живы, они не спали и отстреливались. Один боевик даже выбежал на сцену с пулеметом: его очень быстро погасили с балкона. Почему они не взорвались — неизвестно.
Многие потом предполагали, что бомбы были муляжами. Но взрывотехник ФСБ Георгий Трофимов, который непосредственно занимался разминированием устройств на «Норд-Осте» (к сожалению, он погиб спустя полтора года), утверждал, что эти бомбы были настоящие. Такое впечатление, что это была больше акция устрашения, чем реальный теракт: или они вообще были не готовы все взрывать, или последнего приказа никому из террористов не поступило.
Мне рассказывали участники штурма: на основе разведданных они были уверены, что бомбы настоящие и точно взорвутся, что шансов предотвратить взрыв бомбы — 2–3%. Когда выходили на штурм, все готовились к тому, что от взрыва рухнет купол здания, будет огромное количество погибших и сами они тоже погибнут.
У спецназа было распоряжение прокуратуры — не оставлять никого из боевиков в живых. Как рассказывал мне командир одной из оперативно-боевых групп, исходили из того, что любой из террористов, не важно, где он находится, может привести в действие взрывные устройства через радиосигнал.
Проблема была в том, что они рассчитывали только на это. Все альтернативные варианты ими просто не рассматривались. Плюс они думали, что все равно будет полный ад, и надо использовать все, что есть под рукой: тестировали заранее этот газ, не тестировали — не важно, надо все брать, потому что все равно будет очень плохо.
В итоге они проводят штурм, бомбы почему-то не взрываются, весь зал остается в живых, и тут наступает коллапс: никто не знает, что делать дальше. Спецназа физически мало, чтобы быстро вынести всех людей, не проведен инструктаж про то, как выносить, в каком состоянии, куда, — и их стали просто сваливать в шеренги друг на друга.
Была информация из прокуратуры, которая тоже находилась на месте, что к концу третьего дня шли достаточно успешные переговоры — удалось убедить террористов, что им подадут транспорт и они спокойно смогут уехать, и поэтому под утро какая-то часть террористов, видимо, расслабилась и даже ушла куда-то в фойе праздновать. На основании этого можно сказать, что никакой необходимости устраивать штурм именно в этот день и именно в таких условиях не было. Это не ситуация Беслана, когда люди умирают просто от обезвоживания, — грубо говоря, тут ничего не тикало «еще час — еще десять умрут».
Анатолий Ермолин:
«Операция была хорошо спланирована и подготовлена. Немногие догадываются, что если бы бомба взорвалась, то мы бы потеряли вообще все элитные войска, потому что «Альфа» и «Вымпел» входили в «Норд-Ост» практически полным боевым составом. Это мои друзья, и я знаю, что они перед тем, как войти, попрощались друг с другом и семьями.
Неверное решение, на мой взгляд, было применять газ, потому что он не играл в операции никакой роли. Если бы террористы хотели подорвать зал, они бы его подорвали. В итоге газ мгновенно людей не отключил, террористов пришлось уничтожать классическим путем, а газ стал причиной массового отравления людей, что стало трагическим результатом спасательной операции».
Как вообще десятки боевиков, вооруженные автоматами, пулеметами и взрывчаткой, смогли организовать теракт в центре Москвы?
Спустя два года после захвата Театрального центра в «Известиях» появилась статья о том, что главарь террористов Абубакар, он же Руслан Эльмурзаев, числился начальником службы безопасности московского Прима-банка. В банке он взял в кредит 40 000 долларов на покупку поддельных документов, двух микроавтобусов, на которых 23 октября группа террористов приехала на Дубровку, а также на аренду квартиры. По городу группа боевиков передвигалась на инкассаторском броневике, принадлежавшем Прима-банку. После появления этой публикации следствие заявило, что проверяет информацию о связи Абубакара с Прима-банком, а потом объявило начальника правления банка, чеченца Мухарбека Баркинхоева, в розыск. К тому моменту банка как такового уже не существовало: у него отобрали лицензию и его объявили банкротом еще в 2003 году после жалоб вкладчиков, а двух сотрудников судили за мошенничество. Чем закончилась эта история — неизвестно: все материалы следствия по «Норд-Осту» по-прежнему закрыты.
Юрий Сенаторов, старший корреспондент газеты «Коммерсантъ», автор статьи «Норд-Ост» захватил банкир» в «Известиях»:
«Мне тогда выдали эту информацию фээсбэшники из отдела по борьбе с терроризмом. Формально Абубакар был начальником службы безопасности Прима-банка, а де-факто его владельцем. До меня действительно про это никто не писал. Но потом я перестал заниматься чеченской темой, пить водку с фээсбэшниками, перешел в «Коммерсантъ» и не знаю, что дальше происходило с этой историей. Знаю, что у банка отняли лицензию, — это был маленький отмывочный банк, кто-то сбежал, против кого-то завели уголовные дела, но не по «Норд-Осту», а по обманутым вкладчикам».
Чем закончилось расследование теракта?
В связи с «Норд-Остом» было возбуждено уголовное дело по факту терроризма и захвата людей в заложники — оно открыто до сих пор. Уголовного дела по факту гибели заложников возбуждено не было. Обстоятельства и причины их смерти не установлены. Документы штаба уничтожены. Состав штаба засекречен. Личности шести террористов не установлены. Всего к суду были привлечены двое: Заурбек Талгихов, который находился снаружи и переговаривался по телефону с Мовсаром Бараевым во время захвата (8,5 года за пособничество террористам), и милиционер Алямкин (7 лет за взятку за оформление регистрации гражданке Л.Бакуевой, оказавшейся среди боевиков).
Было еще рассмотрение коллективного иска заложников в Европейском суде по правам человека. В декабре 2011 года ЕСПЧ удовлетворил жалобы родственников заложников, усмотрев в неадекватном планировании спецоперации российскими властями и отсутствии эффективного расследования теракта нарушение права на жизнь, присудил 64 потерпевшим компенсации общей суммой 1 миллион 300 тысяч евро и потребовал от России нового расследования.
Каринна Москаленко:
«Мы не можем доказать причастность государства к этой трагедии — значит, мы не можем доказать нарушение негативных прав на жизнь: никто не может быть лишен жизни, подвергаться пыткам и т.д. Но есть позитивные права: государство не только не должно убивать людей, но еще и должно обеспечивать их безопасность — то есть защищать от третьих лиц. И это нарушение в «Норд-Осте» мы доказали. Жалоба была удовлетворена по двум параметрам. Операция по спасению заложников была проведена из рук вон плохо — не оказывалась первая помощь, не было взаимодействия между участниками спасательной операции, и поэтому не спасли людей. Европейский суд не делит операцию на штурм и спасение. Если штурм проводили для того, чтобы спасти людей — а Европейский суд думает о властях именно так, лучше, чем они есть на самом деле, — то тогда это была единая, плохо скоординированная операция. И в этом — первое нарушение права на жизнь. А второе — отсутствие расследования. Европейский суд не может обвинить государство в смерти людей или оправдать его, потому что не было расследования, поэтому он говорит: мы не знаем, кто виноват, но вы это не расследовали, и значит, нарушили право на жизнь.
Российские власти скрыли все документы штаба, сказали: все документы были уничтожены. Взамен этого они предоставили в ЕСПЧ материалы текущего уголовного дела, на что им ответили, что это расследование вообще не про то, — это про террористов, а речь идет о пострадавших. ЕСПЧ выразил глубочайшее недоумение по этому поводу.
Сейчас мы с моими доверителями составляем список вопросов Следственному комитету для нового расследования. Если он не ответит на эти вопросы, то, исходя из буквы и духа закона, решение ЕСПЧ будет не выполнено. Это не только компенсации, но и установление обстоятельств, при которых погибли близкие заявителей, а также личностей, ответственных за их смерть, — для матери, которая потеряла тринадцатилетнюю дочь под тяжестью трупов в автобусе, это очень важно. В противном случае мы будем писать меморандум в комитет министров ЕС, что меры не выполнены».
Владимир Курбатов:
«На основании решения суда в Страсбурге адвокат некоторых заложников Игорь Трунов подавал прошение в Следственный комитет о возобновлении расследования, но, насколько мне известно, в СК ответили, что якобы у них нет официального перевода страсбургского решения суда со стороны Минюста, поэтому они не могут проводить никаких действий.
По факту гибели людей дела не возбуждалось. Всех следственных материалов мы не видели, нас допустили только до некоторых томов, основная часть дела засекречена. Первоначально нам вообще разрешали знакомиться только с судебно-медицинскими заключениями. Причем ксерокопировать их запрещали, только переписывать от руки — вот сидели и переписывали по 15–20 страниц о том, насколько органы твоего погибшего ребенка были заполнены кровью, какого размера его мозг и т.д».
Юрий Сенаторов:
«Я знаю, что трупы всех террористов отвезли в морг №2 на грузовике с надписью «Хлеб». Там трупы свалили на ночь, никаких следственных действий не провели. По идее, должны были пули из них повыковыривать, опознать, кто, сколько, чего, но делать этого не стали. Всю ночь вокруг морга дежурили снайперы, а на рассвете трупы отвезли в лианозовский крематорий, где и спалили. Это мне рассказывал один из следователей группы, которая работала по «Норд-Осту», а знакомый в том морге мне это подтвердил.
Думаю, опознали их в итоге через агентурную сеть и по документам — террористы же работали в этом Театральном центре, вроде как на ремонт там подвязались, на них даже майки были с надписью «Норд-Ост». Так что их личности более-менее быстро установили».
«Норд-Ост» — это блестящая спецоперация или успешный теракт?
Андрей Солдатов:
«Ситуация изначально была политической: террористы выдвинули политические требования, а Путин и силовики устроили настоящую истерику под названием «Мы не должны повторить Буденновск». Складывается впечатление, что вся эта история про то, что надо было показать, как отвечает новая российская власть на тот же вызов, на котором сломался Ельцин. Они это так воспринимали и только об этом и думали.
Проблема была в том, что и на официальном уровне, и на уровне спецслужб штурм был назван победой. А победа в российском понимании означает, что разбора полетов не будет. Я специально спрашивал: «Ребят, ну вот вы провели операцию с огромным количеством жертв, вы начали какие-то реформы? На основании боевого опыта вы ведь должны как-то корректировать свои действия?» Они отвечали: «Нет, мы ничего не делали, потому что официально было сказано, что это победа». Более того, на тот момент в ФСБ была очень популярна такая теория — дикая, на мой взгляд, — что для шахидов акция считается успешной, если каждый из них захватит с собой минимум шесть человек. Я не знаю, откуда это взялось, но такая теория циркулировала. И были предприняты специальные, скажем так, усилия, чтобы сообщить информацию о жертвах таким образом, чтобы число жертв, поделенное на количество террористов, было меньше шести. До такого доходили.
Власти считали, если показать террористам, что мы победили, а не они, то больше они этого не сделают. В результате обе стороны в этой истории считали себя победителями. И одни не стали пересматривать свои действия и менять тактику, а вторые решили, что раз победили, значит, можно повторить этот успех, поэтому Беслан по большому счету был неизбежен».
Анатолий Ермолин:
«Я считаю, что это была спецназовская драма, которая могла стать триумфальной победой, но не стала в силу неправильно принятых управленческих решений. Спецоперация — это не только ворваться и грамотно уничтожить террористов. Это в том числе логистика: подъезд скорой помощи, транспортировка людей, взаимодействие служб спасения — и на этом этапе было провалено все.
Фамилии двух бойцов «Вымпела» и «Альфы», которых наградили званиями Героев России, мне известны, я не буду их называть, но в кругу спецназа их все знают. Это оценка не народа, а государства. Но я знаю многих офицеров, которые отказались от награды за «Норд-Ост». Во время чеченской войны, например, многие отказывались от званий, считая, что за гражданскую войну их нельзя брать. Но я не могу судить тех, кто награду взял, — это дело чести и решение каждого конкретного человека».
Хронология событий
23 октября 2002 года
21.05 В здание Театрального центра на Дубровке врываются вооруженные люди в камуфляже, прибывшие на трех микроавтобусах. В это время в ДК находятся 916 человек — зрители, актеры, сотрудники театра, а также учащиеся школы ирландского танца «Иридан». Террористы сгоняют всех людей в зал и приступают к минированию. Некоторым заложникам разрешено позвонить родным, сообщить о захвате и о том, что за каждого убитого или раненного боевика террористы будут расстреливать по 10 человек.
22.00 К зданию ДК на Дубровке стягиваются милиция, ОМОН, спецназ и внутренние войска. Становится известно, что театр захватили чеченские боевики во главе с Мовсаром Бараевым, которые требуют прекращения войны в Чечне. Захватчики объявляют, что не имеют претензий к иностранным гражданам (около 75 человек из 14 стран), обещают их освободить и начинают проверку паспортов.
23.05 Из здания удается бежать пяти актерам, которые во время захвата заперлись в гримерных; по связанным шторам они спустились из окна. Через полчаса бегут еще 7 человек из технической группы, спрятавшихся в монтажной.
0.00 Террористы отпускают 15 детей.
24 октября 2002 года
0.15 В здание входит депутат Госдумы от Чечни Асламбек Аслаханов.
2.20–3.50 Террористы отпускают 19 человек.
5.30 Никем не остановленная, в здание проходит 26-летняя продавщица находящегося по соседству парфюмерного магазина Ольга Романова, заходит в зал и вступает в перепалку с Мовсаром Бараевым. Ее выводят в коридор и расстреливают.
8.15 В зал пытается проникнуть подполковник Константин Васильев. Расстрелян террористами в фойе здания.
11.30 Боевики требуют для переговоров Бориса Немцова, Ирину Хакамаду, Григория Явлинского и Анну Политковскую.
13.00 В ДК проходят Иосиф Кобзон, британский журналист Марк Франкетти и двое врачей Красного Креста. Они вывели из здания женщину, троих детей и пожилого мужчину — гражданина Великобритании.
15.00 Кобзон возвращается в ДК с Ириной Хакамадой.
17.00 В здание входят Леонид Рошаль и иорданский доктор Анвар Эль-Саид, через 15 минут они выносят тело Ольги Романовой и возвращаются обратно.
18.30 Во время похода в туалет две девушки выбираются через окно на улицу и бегут. Террористы стреляют им вслед, легко ранив прикрывавшего девушек спецназовца Константина Журавлева.
19.00 Телеканал «Аль-Джазира» показывает обращение боевика Мовсара Бараева, записанное за несколько дней до захвата ДК. Он заявляет, что его группа принадлежит к «диверсионно-разведывательной бригаде праведных шахидов» и требует вывода российских войск из Чечни.
23.00 В здание входит Григорий Явлинский и проводит 50-минутные переговоры с террористами.
25 октября 2002 года
1.30 В здание опять входит Леонид Рошаль — с двумя коробками медикаментов. Вместе с ним заходят журналист и оператор НТВ, которым удается побеседовать с террористами и шестью заложниками.
5.30 Террористы освобождают 7 заложников, которых обещали выпустить, если боевикам понравится интервью, снятое НТВ.
12.35 Представители Красного Креста выводят из ДК 8 детей.
14.50 В здание проходят Леонид Рошаль и Анна Политковская с тремя пакетами с водой и предметами личной гигиены.
17.00–21.00 В здание поочередно заходят журналист Сергей Говорухин (сын режиссера), депутат Госдумы Асланбек Аслаханов, глава Торгово-промышленной палаты Евгений Примаков, экс-президент Ингушетии Руслан Аушев, певица Алла Пугачева. Они, как и предыдущие переговорщики, пытаются торговаться с террористами — безрезультатно.
21.50 Террористы освобождают трех женщин и мужчину и требуют для переговоров представителей президента.
23.22 Сквозь оцепление в здание прорывается крановщик Геннадий Влах, который ошибочно полагал, что в зале находится его сын. Когда террористы понимают, что сына в зале нет, Влаха расстреливают.
26 октября 2002 года
1.00 Один из заложников в зале устраивает истерику и бросается с бутылкой на шахидку. Боевики открывают по нему огонь из автоматов и ранят двух других заложников — мужчину в голову и женщину в живот. Раненых через полчаса забирает скорая. Мужчина впоследствии скончался.
5.00 На площади у ДК гаснут прожекторы, освещавшие вход в здание. В зал через вентиляцию стали закачивать усыпляющий газ.
5.30 На радио «Эхо Москвы» позвонили две заложницы и сообщили о том, что в зал пущен газ — они его видят, слышат и чувствуют. Разговор в эфире обрывается автоматной очередью. На площади военные начинают перегруппировку сил вокруг Театрального центра.
5.40 Передвижение спецназа по направлению к зданию ДК начало транслировать в прямом эфире НТВ. Спустя несколько минут по требованию оперативного штаба показ был прерван.
6.30 Заложников начинают выводить из здания. Подъезжают скорые и автобусы.
7.25 Помощник президента РФ Сергей Ястржембский официально заявляет, что операция по освобождению заложников завершена, большая часть взрывных устройств в здании обезврежена, спецслужбы ищут часть террористов, которым удалось скрыться.
8.00 Заместитель главы МВД и начальника оперативного штаба Владимир Васильев сообщает об уничтожении террористов и извлечении 67 погибших.
Пожалуйста оцените статью и поделитесь своим мнением в комментариях — это очень важно для нас!
Комментарии16
