Уход в Камень

Алтайские горцы

За несколько десятилетий беглецы опробовали разные способы жизни в пустынных местах: занятия промыслами и хлебопашеством в одиночку, семьей, артелью, скитом; жизнь на лесных заимках. Община каменщиков объединила беглецов-одиночек, семейные, товарищеские и религиозные коллективы, ранее самостоятельно боровшиеся за существование.

Первые поселения состояли из одиночных домиков, заимок и маленьких поселков в 5-6 дворов. Каменщики занимались охотой, сельским хозяйством (преобладала залежно-паровая система), рыболовством, пчеловодством, позднее мараловодством (разведением алтайского подвида Благородного оленя). Обменивали добытые меха и продукты на товары у соседей — сибирских казаков, казахов, алтайцев, китайцев, а также заезжих русских купцов. Деревни строились возле речек, и в них обязательно ставили мельницу и кузницу. В 1790 году насчитывалось 15 селений. Часть каменщиков ушла из Бухтарминской долины дальше в горы, на реки Аргут и Катунь. Ими было основано старообрядческое село Уймон и ещё несколько поселений в Уймонской долине.
После основания Бухтарминской крепости обнаружилось 17 русских поселений в окрестных горах на нижней Бухтарме.

Исследователи алтайской общины отмечали: «Связанные одинаковой участью, отчужденные от общества, каменщики составляли какое-то братство, несмотря на различные верования. Они сохранили многие хорошие качества русского народа: были надежными товарищами, делали взаимные пособия друг другу, особенно же помогали всем неимущим припасами, семенами для посева, земледельческими орудиями, одеждою и прочим».

Опираясь на авторитет «лучших людей», беглецы создали свою систему самоуправления. Преступления в их среде были редким явлением. Мастеровые, отличавшиеся на заводах порочным поведением, попав в общество каменщиков, жили смирно, занимались трудом. Камень, как магнит, притягивал к себе желающих уйти на волю. К середине 80-х годов там возникли целые поселения крестьян, мастеровых, беглых солдат и казаков. Многие жили семьями — с женами и детьми.

Пойманный в 1790 году мастеровой Федор Сизиков, проживший в обществе восемь лет, на допросах изложил подробную сказку о жителях камня. Он обладал хорошей памятью и перечислил свыше сотни каменщиков. «По реке Белой в 6 избах при мельнице: крестьянин Архип Коробейников с женою и 2 дочерьми-девками; Михаил Шарыпов, а с ним крестьянина Гордея Табакова жена с дочерью 15 и сыном 8 лет; каторжный Емельян Юргин, а с ним бывший дьячок, а откуда, не знает; казак из России Василий Гаврилов, у него сестры-девки — Лукерья 60 лет, Агрофена 50 — и их тетка 90 лет, как зовут, не знает; Лука Шипунов с племянником Матвеем 30 лет и сестрой Анисьей; убеглый казак Федор, а с ним Семена Бердникова жена; драгун из Усть-Каменогорской крепости, чей, не знает, и другой еще Петр Спиридонов…»

По сведениям Сизикова, 172 человека расселялись в 15 деревнях (52 избах), самая маленькая состояла из 1—2 изб, большая — из 6—9. Деревни строились возле речек, и в них обязательно ставили мельницу и кузницу, потому что инструменты каменщики ковали сами. Родственники (Бердниковы, Рахмановы, Кротовы, Артамоновы, Блиновы, Рубцовы, Орловы, Лысовы, Сосновские и другие) селились в одной деревне, и каждая семья принимала недавно пришедших беглецов: чужую женку, дочь или малолетка, родные которых пропали безвестно. Во многих избах селились товарищи, которые создавали промысловые артели.

Не всякий беглец мог сразу обзавестись хозяйством, поэтому новичку помогали семенами ржи, пшеницы, ячменя. «Каменщики имеющиеся излишки хлеба и вещей покупателям продают, — рассказывал Сизиков, — а неимущих по возможности наделяют разным одеянием и пищею. Хлеб и харчи ели вместе».

Беглецы сеяли лен и коноплю, заводили огороды и выращивали свеклу, репу, редьку, морковь, капусту, которые «родились там весьма плодовито». У каменщиков имелись даже лошади и коровы, из птицы держали кур. Алтайские реки были богаты тайменем и хариусом, охотники промышляли маралов, сохатых, медведей, волков, козлов, лисиц, соболей и белок, а из птицы — гусей, уток, глухарей и тетеревов.

Формирование бухтарминских каменщиков явилось результатом смешения выходцев из различных регионов и различных социальных групп, постепенно вливавшихся в общины старожилов. Основу составляли кержаки из Нижегородской губернии. Отмечено культурное влияние выходцев из Поморья, Олонецкой, Новгородской, Вологодской, Пермской губерний, Западной Сибири и Алтайского края, а также казахов, алтайцев, ойратов. В силу общего происхождения и длительного совместного проживания бухтарминцы особенно сблизились с «поляками». Из-за нехватки женщин, случались смешанные браки с местными тюркскими и монгольскими народами (обязательным для невесты было принятие староверия), дети считались русскими. Заметно влияние казахских традиций на быт и культуру каменщиков в элементах одежды, предметах быта, некоторых обычаях, знании языка. Существовал обычай усыновления чужих детей вне зависимости от национальности. Внебрачные дети носили фамилию деда по матери и пользовались такими же правами, как и «законные».

Старообрядцы во избежание близкородственных браков помнили до девяти поколений предков.

Исследователями отмечалась большая зажиточность бухтарминских каменщиков, из-за минимального давления государственных повинностей, внутренней системы самоуправления и взаимопомощи, особого склада характера, щедрых природных богатств края, использования наемных работников. Каменщики вплоть до коллективизации пред ставляли весьма замкнутое и локальное общество, со своей самобытной культурой и традиционным бытовым укладом — по консервативным нормам и правилам православных старообрядческих общин, с сильным ограничением внешних контактов.

Из нищих — в богатеи

Основателем бухтарминской вольницы считался крестьянин Афанасий Селезнев, а также Бердюгины, Лыковы, Коробейниковы, Лысовы. Их потомки и сейчас живут в селах на берегу Бухтармы.

Интересна судьба самого Федора Сизикова. Бежав с барнаульского завода, он пробрался на реку Белую и в первую зиму «ловил малых зверей», на богатую добычу выменял у крестьянина Шарыпова лошадь, ружье с порохом и свинцом, кафтан, сапоги, ловушку да еще получил 59 рублей серебром. Для сравнения: на заводе он в год получал 16 рублей.
На следующее лето Сизиков помогал крестьянину Дедигурову сеять хлеб, за что тот дал беглецу семена ярицы и ячменя. Войдя в артель, Сизиков вновь добывал зверей и рыбу и следующей весной сам посеял хлеб. В четвертое лето бывший мастеровой стал самостоятельным хозяином и уже сам нанимал работников из вновь прибывших беглецов. Со своей артелью он ездил на озеро Зайсан и после продажи бобров и выдр (всего 70 зверей) получил прибыли порохом и свинцом на 250 рублей и деньгами серебром 350 рублей. Товары и деньги артельщики разделили поровну.

Через несколько лет жизни в камне в хозяйстве у Сизикова были конь, 2 седла, одно медное с оправой, 5 ловушек (капканов), 3 шубы (одна опушена мехом выдры, две из овчины), 3 кафтана, шапка черного плиса, рубах: фанзовая с позументом золотым — 1, бахтовых — 2, бинных синих — 2, безинная белая — 1, портов (штанов) — 5, сапог 2 пары, козловые и юфтевые, платов барсовых — 2, кож маральих — 3, денег серебром 100 рублей, серебра 4 фунта, свинца — 10, коса сенокосная и 2 серпа… Таким образом, за несколько лет свободного труда беглый мастеровой сказочно разбогател.
С товарищами Сизиков поставил новую избу у ключа на Белой. Однажды на другом берегу появилась воинская команда, прибывшая из Усть-Каменогорской крепости во главе с князем Аристовым. Рыболовецкая артель тотчас превратилась в вооруженный отряд и выстрелами отогнала неприятеля.

Законы и обычаи

«Что же принадлежит до управления, — сообщал Сизиков, — во всех селениях никаких властителей над собой не имеют. Если кто в преступлениях изобличен будет, то из нескольких деревень созванные истцом жительствующие соберутся в деревню, в ево дом и, разобрав соразмерно с преступлением, положат наказание. Например, если изобидит кто воровством из разных домов припасов или звериных промыслов, то наказание чинят батожьем, палками и плетьми».

Высшей мерой наказания было изгнание из общины. Именно так произошло с беглым каторжником Аммосом Вершининым, который досаждал жителям «многими воровствами». Преступника посадили на плот, заколотив ноги в продолбленные дыры, и, снабдив его харчами и шестом, пустили вниз по реке Белой, решив, что может куда благополучно выплывет, а если потонет, тому и достоин.
Приговор вынесен в присутствии всех каменщиков «лучшими людьми» Иваном Лысовым, Иваном Крюковым, Гаврилой Кротовым и прочими. За тридцать лет существования общины произошло всего два убийства, и оба по неосторожности. В вопросах веры каменщики были весьма терпимы. По воскресеньям и религиозным праздникам жители деревни собирались в самом большом доме и молились кто сколько молитв знает.

Священников в камне не было, поэтому никаких обрядов над младенцами не совершали, и те росли некрещеными. «Отцы имеющихся женского пола детей замуж не выдают и ни за кого не обручают, а потому дочери их ведут распутную жизнь», то есть живут в гражданском браке. По другим сведениям, «некоторые из стариков для познания праздников имеют книги и рожающихся младенцев крестят». У поселенцев не было религиозных розни.

Конец вольного поселения

В 1789 году на сходе общинников впервые обсуждался вопрос о возможности выхода из камня, но после долгих дебатов решено было временно его отложить. Через своего поверенного Быкова беглецы обратились к заводскому начальству с просьбой сообщить императрице Екатерине о своем желании вернуться под ее власть.

Край все более заселялся, и опасность поимки увеличивалась. Часть поселенцев ушла к киргизам, остались те, кому деваться было некуда, но и снова идти на заводы они не стремились. В 1749 году уже был прецедент, когда императрица Елизавета приняла Сидора Загребельного, посланного старообрядцами, жившими в Польше и Молдавии. Посол просил позволить им вернуться в Россию и нести береговую и пограничную службу, как служат донские казаки. Экономика страны находилась в упадке, и Елизавета с особым удовольствием разрешила вернуться людям, представлявшим самую предприимчивую часть народа. Более 25 тысяч беглецов расселили в Белгородской и Воронежской губерниях, исполнив все их желания.

В свою очередь Екатерина II издала указ от 15 сентября 1791 года, дарующий каменщикам полное прощение. Царица приказала сибирскому генерал-губернатору Пилю «обнадежить их в даруемом от нас прощении и благоволении» и предлагала поселить возвращенцев у Бухтарминского рудника для ограждения его от набегов киргизов. Воля Екатерины 25 июня 1792 года была объявлена представителям каменщиков, после чего 205 мужчин и 68 женщин стали подданными Российской империи. Таким образом, каменщики стали алтайскими казаками, несли пограничную службу и платили только ясачный сбор. Это все же лучше, чем тачку катать.

После получения официального статуса российских подданных бухтарминские каменщики переселились в более удобные для жительства места. В 1792 г. вместо 30 мелких поселков из 2-3 дворов образовались 9 деревень, в которых проживало чуть более 300 чел.: Осочиха (Богатырево), Быково, Сенное, Коробиха, Печи, Язовая, Белая, Фыкалка, Малонарымская (Огнево).



В 1796 г. ясак заменили денежной податью, а в 1824г. — оброком как с оседлых инородцев. В переписи 1835 года в управе числилось 326 мужчин и 304 женщины.

В 1878 г. Бухтарминская и Уймонская инородческие управы упразднены и превращены в обычные крестьянские управы с ликвидацией всех льгот.

В 1883 г., народонаселение Бухтарминского края, входившего в административном отношении в Бийский округ Томской губернии, составляло 15503 души обоего пола, в том числе в Зыряновской волости проживало 5240 душ; Бухтарминской крестьянской — 4931, Бухтарминской инородческой — 2153, Большенарымской — 3184 души. Бухтарминская крестьянская волость состояла из 11 селений, жители которых занимались скотоводством, хлебопашеством, пчеловодством, перевозкой руд от Змеиногорского рудника на Бухтарминскую рудосплавную пристань, торговлей и пр. В их пользовании находилось 5000 дес. пашни и до 1400 дес. сенокосных земель. Часть неизвестных властям поселений сохранялась до Октябрьской революции и коллективизации.

В 1927 году только в пяти основанных каменщиками Бухтарминских деревнях насчитывалось свыше 3000 человек.

В результате предсоветских, советских и постсоветских культурно-политических процессов и миграций потомки бухтарминцев причисляют себя к общерусскому этносу и проживают в различных регионах Казахстана, России, Китая, США, и других странах мира. Наибольшее количество потомков алтайских каменщиков живёт в городах и селах Восточно-Казахстанской области, которая включает в себя основные территории исторического формирования каменщиков. В переписи 2002 года на территории РФ — лишь два человека указали свою принадлежность к каменщикам.