Любопытные исторические мифы

Шлем с рогами — непременная деталь образа викинга: в кино, картинной галерее или компьютерной игре. На самом деле шлемы у скандинавов были обычные, как у прочих. Дополнительным «украшением» воинов Тора по некоторым сведениям наградила католическая церковь. Так как норманны, как называли их в латинских источниках, были весьма воинственны и частенько нападали на церкви и монастыри, их объявляли дьявольскими отродьями.

Картинка бородатого викинга в рогатом шлеме закрепилась в общественном сознании, когда в 1820-е годы шведский художник Август Мальстрем таким образом проиллюстрировал поэму «Сага о Фритьофе» Есайаса Тегнера, а позже, уже в 1876-м, его коллега Карл Доплер использовал рисунки при создании костюмов для оперы Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга».

И все-таки головные уборы подобной конструкции встречались. Например, в Японии существовали самурайские шлемы кабуто — для командиров. Два таких бронзовых шлема, датируемые 1100 — 900 гг до н.э. были найдены археологами возле датского городка Вексо, а в 1868 году подобная находка была обнаружена в Темзе. Но ученые единодушны: подобные головные уборы существовали для ритуальных и декоративных целей, но никак не для битвы: слишком неудобны.

По умолчанию считается, что гладиатор — непременно мужчина. Это вовсе не так. Судя по дошедшим до нас источникам, особо массовым участие женщин в гладиаторских боях было во времена правления Нерона (54 — 68 г. н.э.) и Домициана (81 — 96 г. н.э.). Греческий историк Дион Кассий в своей «Римской истории» повествует о празднике, устроенном императором Нероном, где мужчины и женщины, с разрешения Сената, выступали в оркестрах, цирке, участвовали в конных состязаниях и гладиаторских боях.

К жестоким забавам лояльно относились далеко не все. В «Анналах» Тацита, посвященных событиям 63—64 годов н. э., заметно явное осуждение: «Этот год также отмечен устройством гладиаторских игр, не уступавших в великолепии предыдущим; но при этом еще большее число знатных женщин и сенаторов запятнало себя выходом на арену».

Рабыни и простолюдинки выходили на арену из-за нужды или по принуждению, а вот знатные дамы действовали совершенно сознательно, задавшись целью эпатировать общество. Это не раз пытались запретить законодательно, пока окончательное вето на участие женщин в гладиаторских боях не наложил в 200 году декрет императора Септимия Севера.

Мария-Антуанетта, супруга короля Людовика XVI, во время французской революции была объявлена вдохновительницей заговора и казнена на гильотине. (От нее осталась лишь посмертная маска). Но не меньшим грехом, свидетельствующим о пренебрежении к простым людям, стали для народа будто бы сказанные Ее Величеством слова: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».

Однако данная фраза, совсем в другом контексте, впервые прозвучала, когда Мария-Антуанетта еще была 14-летней принцессой и жила в своей родной Австрии (1769 г.). Жан-Жак Руссо в своей «Исповеди» писал: «Как сделать, чтобы иметь хлеб? Покупать сам я никогда бы не решился. Чтобы важный господин, при шпаге, пошел к булочнику купить кусок хлеба — как это можно! Наконец я вспомнил, какой выход придумала одна принцесса; когда ей доложили, что у крестьян нет хлеба, она ответила: «Пускай едят бриоши», и я стал покупать бриоши». Трудно сказать, существовал ли крамольный смысл в словах «одной принцессы». По некоторым версиям, в те времена существовал закон: если не хватало хлеба, торговцы должны были продавать по его цене дорогую выпечку.

Неуспеваемость великого физика служит «железной отмазкой» для школьников всех времен. Мол, если уж лауреата Нобелевской премии выгоняли из школы за незнание математики, то и нам не грех ее не знать.

Слухи, как часто бывает, преувеличены: «профильные предметы» Альберт Эйнштейн знал великолепно. Сам он говорил: «Я никогда не заваливал математику… Когда мне не было еще пятнадцати я великолепно освоил дифференциальное и интегральное исчисление». Но в мюнхенской гимназии у подростка были другие проблемы: он «постоянно требовал доказательств религии и выбирал свободомыслие», что привело к напряженным отношениям с учителями. Не получив аттестата, Эйнштейн отправился доучиваться в Швейцарию, в городок Арау. В его аттестате зрелости 4 высшие оценки — «шестерки» (история, алгебра, геометрия, физика), самый низший балл — 3 — по французскому языку. А вместо оценки по английскому и вовсе стоит прочерк (зато по итальянскому — 5). Немалую роль в создании мифа об Эйнштейне-двоечнике сыграло и то, что один из ранних биографов автора теории относительности спутал швейцарскую шкалу оценок с немецкой, где высшим баллом является «единица».

И сейчас среди модных предметов интерьера можно увидеть стилизованные «лампочки Эдисона». Заслуги Томаса Эдисона неоспоримы: 1093 изобретения запатентованы им только в Соединенных Штатах. Но, как это часто бывает, многие из них были «коллективным творчеством»: идеи витали в воздухе. Так случилось и с лампой.

Английский ученый Хэмфри Дэйви в 1809 году описал дуговой электрический разряд между двумя угольными стержнями. А примерно к середине XIX века к проблеме создания электрического освещения подключились лучшие умы России, Европы, Америки.

Бельгиец Жобар сконструировал лампу с угольным сердечником (горение не превышало получаса). Британец Уоррен де ла Рю создал первый в истории аналог со спиралью. Немец Генрих Гебель представил вакуумную лампу с обугленной бамбуковой нитью (устройство могло функционировать несколько часов). Русский инженер Александр Лодыгин запатентовал вакуумную лампу с угольным стержнем.

Исследования продолжались, патенты множились, устройство совершенствовалось. Джозефу Уилсону Суону благодаря разреженной кислородной атмосфере удалось добиться очень яркого света. Томас Эдисон провел около 1500 испытаний разных материалов и создал лампу, горящую 40 часов. Лодыгин предложил применять нити из вольфрама и молибдена — в виде спирали… Так, коллективно, рождалась знакомая нам лампочка.

Ее форма, винтовой цоколь с патроном и поворотный выключатель — несомненная заслуга Эдисона. Но большая его заслуга в другом. В 1882 году изобретатель сказал: «Мы сделаем электричество настолько дешевым, что только богатые будут жечь свечи». И тут же приступил к делу. В этом же году Эдисон построил первую в Нью-Йорке распределительную подстанцию и основал компанию Edison General Electric по изготовлению осветительных приборов. При себестоимости в 110 центов он установил продажную цену лампочки 40 центов. В течение 4 лет выпуск лампочек увеличивался, а себестоимость снижалась. Когда она упала до 22 центов, а выпуск вырос до миллиона, Эдисон за один год покрыл все убытки. И сделал электрическое освещение доступным для всех.