Как менялась мода на имена

Раньше с детскими именами было просто: посмотрел в святцы, нашел нужный день — и выбирай. Вот 5 января, мальчики. К вашим услугам роскошный набор: Василий, Павел, Макарий, Иван, Феоктист, Нифонт, Феодул, Саторнин, Евпор, Геласий, Евникиан, Помпий, Агафопус, Василид и Еварест — канонизированные святые, день памяти которых отмечается 5-го. Не подходят Агафопус и Геласий? Можно обойтись Иваном и Василием. Первый практически всегда приходит на выручку — он в церковном календаре упомянут 79 раз. Так что не зря в XIX веке из 1000 мальчиков около 245 становились Ванями. А вот Виктор, Валентин, Виталий были редкостью — так звали в основном монахов (у женщин «монашескими» именами были Зоя и Маргарита). Всего же в святцах насчитывалось примерно 900 мужских имен.

С девочками дело обстояло сложнее. Их имен в церковном календаре предлагалось всего 250. Так что на день в среднем приходилось по одному-три, а на какое-то число и вовсе выпадал пропуск. Чаще всего в святцах встречались Анна (18 раз) и Мария (12).

Словом, выбор был, но ограниченный. Для того чтобы назвать ребенка Беллой или Ромуальдом, в церковном календаре должен был появиться соответствующий святой, а недавно канонизированных предпочитали называть по тем же святцам. Круг замыкался.






Еще с начала XIX века, когда вышла баллада Василия Жуковского «Светлана», имя стремительно набирало популярность. Но крестить дитя предлагали близкой по смыслу, но совершенно другой по звучанию Фотинией — та в святцах была (φῶς с древнегреческого — «свет»).

Журнал «Церковный вестник» писал: «В 1900 году в Св. Синод дважды поступали от просителей ходатайства о разрешении наименовать дочерей просителей по имени Светлана, но Св. Синод не нашел оснований к удовлетворению означенных ходатайств, так как имени Светлана в православных святцах нет». Но, кажется, один раз Святейший синод все же сделал исключение — для коменданта Петропавловской крепости Александра Эллиса, командовавшего к тому же крейсером «Светлана». Ему разрешили так назвать дочь.

Так что официально Светлана вышла на сцену уже после революции, когда были сняты церковные ограничения. Тут уж она взяла реванш. Имя держалось на пике популярности с конца 1930-х, а затем и в 1950–1970-е годы. Особенно способствовало этому то, что так в 1926 году назвал дочь сам Сталин, а вслед за ним Бухарин, Молотов и другие партийные деятели. В конце 1930-х годов на 1000 новорожденных девочек приходилось 22 с именем Светлана.






Революция перевернула все. В том числе и традиции имянаречения. После принятия в 1918 году Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви право регистрации рождения передавалось отделам ЗАГС, в обязанности которых входила лишь регистрация имени, но никак не цензура. Наступила полная вольница — зовись хоть Крокодилом. Это породило небывалое в истории русской антропонимии (совокупности собственных имен человека) расширение количества личных имен. Исследователи позже назвали этот феномен «антропонимический взрыв».

Появились Антенны, Идеи, Свободы, Бриллианты, Декабристы и Гении. Тем, у кого фантазии не хватало, новая власть решила помочь. Писатель Лев Успенский вспоминал: «В свое время, в двадцатых и в начале тридцатых годов нашего века, было сделано несколько отважных попыток создать для населения нашей страны нечто вроде «советских святцев». На протяжении нескольких годов разными издательствами было выпущено немало календарей, содержавших, так сказать, рекомендательные списки новых имен. Списки эти включали большое число предложений; среди них встречались и совсем неплохие». Но также среди них имели место такие, как Электрификация, Химизация, Днепрогэс или Магнитострой. В день открытия Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге родителям предлагалось женское имя Академа. А день стачки английских железнодорожников послужил поводом для создания Желдоры. Пролетарскую полиграфическую отрасль предлагалось прославить Полиграфом и Полиграфой, так что Булгаков со своим Полиграфом Полиграфовичем, оказывается, вовсе не сатирик, а натуральный реалист.






Разумеется, в большой степени катализатором творческих озарений служили даты, касающиеся основоположников марксизма-ленинизма и вождей пролетариата: Маэлс — «Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин», Вилорик — «В. И. Ленин, освободитель рабочих и крестьян», Вилюр — «Владимир Ильич любит Родину», Статор — «Сталин торжествует». Давая имя, родители как бы ставили на детях своеобразное клеймо, предопределявшее их жизненный путь. Так, одну девочку назвали Эдил, что означало «эта девочка имени Ленина».

Чествовали и других партийных деятелей, и, учитывая меняющиеся времена, это было, конечно, опрометчиво. Вот, например, как было жить Бухарине (ударение на «и») после расстрела Николая Бухарина? Или Лентрозине, где в компании с Лениным шли Троцкий и Зиновьев? Больше повезло мальчику с именем Аир в честь позднее расстрелянного Алексея Ивановича Рыкова — он потом всем объяснял, что мама с папой имели в виду просто растение. Лучше в этом смысле было нейтральным Октябринам и Ноябринам. Кстати, последнее было паспортным именем замечательной актрисы Нонны Мордюковой.






Старые слова обретали новый смысл: карточный вист оказался «великой исторической силой труда», обычный лист обернулся «Лениным и Сталиным», лента — «Ленинской трудовой армией». Новые смыслы обнаружились и в классических иностранных именах. Оказалось, что Гертруда вполне может символизировать героиню труда, а Луиджи обозначать «Ленин умер, но идеи живы». В новой жизни также пригодилась Элина — «электрификация, индустриализация», Эльмира — «электрификация мира», Зарема — «за революцию мира», Ренат — «революция, наука, труд», знойная Люция — сокращение от Революции и не менее знойная не требующая пояснений Коммунэра.

Впрочем, не чурались счастливые родители новорожденных и просто иностранных имен — разумеется, в честь деятелей коммунистического движения. Новорожденные именовались в честь Розы Люксембург, Эрнста Тельмана, Джона Рида. Среди них каким-то образом затесались и Жанна д’Арк с композитором Равелем (так и звали мальчика — Равель). Правда, для фантазии существовали и некоторые ограничения. В январе 1927 года «Красная газета» сообщала, что НКВД выпустило циркуляр: родители могли сменить ребенку имя только до трех лет.






Во все времена существовали имена, приобретавшие популярность благодаря литературе и кино, как было со Светланой. Так, после выхода в 1936 году фильма Якова Протазанова «Бесприданница» пошла мода на Ларис. Написанная в 1940-м повесть Аркадия Гайдара «Тимур и его команда» ввела в число общеупотребимых тюркское имя Тимур.

Вообще, в 40-е годы энтузиазм на соревнование в придумывании самого необычного имени немного поутих (возможно, сыграла роль война, всколыхнувшая патриотизм), и на сцену снова вышли традиционные Иван да Марья. На каждую тысячу мальчиков приходилась сотня Вань, и каждая третья девочка становилась Машей.

1960-е отметились многочисленными Юриями — в честь Гагарина. У интеллигенции появились Марины — к печати вновь разрешили запрещенную Цветаеву.

В 1970-х, времена битлов, застоя и коротких юбок, ощутимо повеяло ветром с Запада — появились Эдики и Алексы, Евы, Ренаты и Златы. Они прекрасно уживались с Сашами, Сергеями, Олями и Ленами, которых все-таки было большинство.

Менялись герои, времена и сериалы. «Богатые тоже плачут» ввели моду на Вероник, Марианн и Луисов. Катались в колясках Изауры, «просто Марии» и тезки героев бесконечной «Санта-Барбары». Но, как обычно, чуть меняясь, оставался костяк простых имен, на который нанизывались исключения.






Что же происходит сейчас? Для изучения сегодняшнего среза ономастики (науки об именах собственных) достаточно посетить любую детскую площадку. Качаются на качельках былинные Святозар и Добромысл. Лука с Елисеем подрались из-за машинки. Увлеченно строят замок из песка Таисия, Ульяна, Любава, Вильям и Шон. Носятся многочисленные Сонечки и Алисы. А вот пришла Арья — в честь «Игры престолов» (их в РФ зарегистрировано 12).

Уже пошли в школу, повязав белые банты, России — из Кирова, Воронежа, Красноярска, с Ямала. А первому российскому ребенку по имени Крым, родившемуся в Екатеринбурге, уже исполнилось три года.

В общем, казалось бы, как и век назад, полная свобода. Ан нет. В апреле 2017 года был принят закон «О внесении изменений в статью 58 Семейного кодекса Российской Федерации и статью 18 Федерального закона «Об актах гражданского состояния»», вносящий в буйство фантазии родителей некоторые ограничения. Закон запрещает при регистрации имени ребенка использовать цифры, бранные слова, знаки препинания и должности. Катализатором к запрету послужила история 2002 года, когда родители назвали сына БОЧ рВФ 260602 — «биологический объект человек рода Ворониных — Фроловых, родившийся 26.06.2002».