Костенецкий Василий

Его кумиром был генералиссимус Суворов, которому он во всем старался подражать. Комнату свою генерал никогда не топил, а возле крыльца просил набросать горку пушистого снега. И как встанет ранним-преранним утром, то бегом барахтаться в снегу, да так энергично и долго, что клубы пара окутывали Василия Григорьевича, словно он в доброй баньке побывал. Летом же катался по влажной от росы траве, лил на себя ведрами воду. Пища его была простая, солдатская: борщ и каша с мясом, но водку и вино не употреблял. Очень любил телесные упражнения, и силен был необыкновенно. Жонглировал пушечными ядрами, легко разгибал подковы а одними пальцами мог согнуть серебряный рубль. Обхватив конец ствола тяжеленной винтовки хватом снизу, удерживал ее прямой рукой в горизонтальном положении, иногда выполнял этот трюк и с двумя винтовками.
Однажды на балу в Киеве оказался он в обществе дам. Желая подшутить над Василием Григорьевичем, поднесли ему на тарелке искусно сделанную каменную грушу и попросили отведать. Молодой генерал, заметил обман, но хладнокровно принял грушу и, сдавив ее, воскликнул: "Ох какая мягкая!"

Генерал Костенецкий был высокообразованным человеком. Превосходно владел французским языком, блестяще знал русскую историю, сам писал статьи на эти темы, водил знакомства со многими известными литераторами, в частности с Карамзиным.

Василий Григорьевич получил образование в Артиллерийском и Инженерном корпусе, и в 1786 году был направлен штык-юнкером во 2-й канонерский полк, а через два года был в действующей армии, где принял участие в осадах и штурмах Очакова Хаджибея и Кеплера. Уже тогда молодой офицер проявил удаль в рукопашном бою, к которому, кстати сказать, и позднее имел большую охоту. В стычке под Очаковом русский отряд остановился на берегу речки, поскольку сдругого неприятель вел прицельный и плотный огонь. И тогда Костенецкий вместе с несколькими смельчаками на запряженной повозке форсировал речушку и, размахивая саблей, ринулся в атаку. Лишь замешательство изумленных такой дерзостью турок, спасло наших героев. Когда же неприятель пришел в себя и окружил Костенецкого с горсткой солдат, подоспела подмога, и турки были отброшены. В 1799 году Костенецкий получил конную роту Лейб-гвардии Артиллерийского батальона и принял участие в Аустерлицком сражении. И тут его бросили в самое пекло. Когда союзная армия начала отступать, Костенецкий получил приказ прикрыть бегущие в панике войска. Полегла половина его роты но сотни русских душ были спасены кавалеристами Костенецкого. В самый канун Отечественной войны 1812 года он был назначен начальником артиллерии 6-го корпуса и участвовал в арьергардных делах. Особенно отличился под Смоленском и Бородиным. В последнем сражении произошло фантастическое событие, о котором часто вспоминали историки. Во время отражения атаки польских улан на батарею Костенецкого, этот богатырь, взяв в руки банник, употреблявшийся для чистки орудийных стволов, стал крушить всадников этим страшным в его могучих руках оружием. Атака была отбита. Об этом подвиге узнал император Александр I. Он спросил Костенецкого:
- Как мне отблагодарить вас?
- Прикажите, государь, вместо деревянных банников делать железные....
- Мне не трудно ввести железные банники. Но где найти таких костенецких которые могли так ловко владеть ими? За Бородинское сражение Костенецкий получил орден Георгия.
После бегства французов из Москвы русская армия стала преследовать неприятеля. Отважный и суровый на бранном поле, генерал Костенецкий был милостив к побежденным. Однажды к нему подвели продрогшего французского офицера из музыкальной команды. Костенецкий распорядился выдать ему тулуп и усадить к костру.
- Когда согреется, пусть покажет свое искусство. Спустя полчаса, повеселевший пленный взял инструмент и красивым голосом исполнил арию. Костенецкий пришел в восторг. Смахнув с глаз слезу, он обнял француза и объявил, что оставляет его при себе.
Позднее, когда компания завершилась и пленные получили возможность вернуться домой, этот французский музыкант, очарованный личностью русского генерала, заявил, что остается в России. Костенецкий охотно дал ему приют и кров.

Было похоже, что этот воин родился под счастливой звездой. Участвуя во многих сражениях и стычках, никогда не кланялся пулям и ядрам, он тем не менее не получил и царапины.
Казалось, и время не в состоянии одолеть его могучий организм. Уйдя по возрасту в отставку, Костенецкий зажил барином в своем имении. Слыл он человеком хлебосольным и немного чудаковатым по разумению соседей. Они видели генерала увлеченно беседующим с известными русскими литераторами и учеными, а в другой раз, - меряющимся силами с дворо¬выми парнями. Причем, если Василий Григорьевич бился на кулаках, то непременно с несколькими бойцами, и обвязывал свои кулаки полотенцами - иначе ненароком и изувечит.

А ушел из жизни генерал-лейтенант от холеры. Ничего не боящийся, он смело отправился в соседнюю губернию, охваченную эпидемией. Поддерживая страдающих утешительным словом, давая деньги на питание и лекарства, строго проверял карантинные посты. Где-то здесь он и заразился холерой, которая сразила его в несколько дней.

Имя Костенецкого упоминается в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, а его портрет находится в Военной галерее Зимнего дворца в Санкт-Петербурге среди героев Отечественной войны 1812 года.