Один из самых страшных людей в русской истории

Этот эпизод имел вполне символический смысл: крестьяне – главная надежда революционеров, были равнодушны к идеям своих спасителей, не доверяли им и не связывали тяжесть собственного положения с высшей властью, поэтому не могли быть революционной силой.

По этой причине всю борьбу освободителям народа пришлось полностью взять на себя. Террор, по их мнению, стал единственным на тот момент действенным инструментом революционной борьбы с самодержавием. В Российской империи началась эпоха революционного политического террора, продлившаяся более полувека вплоть до октября 1917 года.

Сергей Нечаев – революционер, нигилист, идеолог революционного теоррора, был сыном иваново-вознесенского мещанина, не получившим систематического образования, однако сумевшим сдать экзамен на звание учителя приходского училища. Перебравшись в столицу, он посещал вольнослушателем лекции в университете, где не только активно участвовал в студенческих волнениях, но и пытался их возглавить.




Всё это закончилось бегством от властей в Швейцарию – второй дом русской политической эмиграции. Там он познакомился с идеологами революции Бакуниным, Герценым и Огарёвым, которые оказали ему финансовую помощь. В Швейцарии Нечаев в соавторстве с анархистом Бакуниным издал «Катехизис революционера» – этическую основу революционного террора, главной задачей которого было разрушение государства.

Первым делом в катехизисе провозглашалось:«Революционер – человек обреченный... он... разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью «этого мира». «Он знает только одну науку, науку разрушать».

Кроме того революционер не должен останавливаться перед «…истреблением какого-либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором все – и всё – должны быть ему равно ненавистны».

«Всё это поганое общество» Нечаев делил на несколько категорий, из которых первая состояла из «неотлагаемо осуждённых на смерть». При внесении смертного приговора следовало руководствоваться не личной виной, а пользой убийства для революции. Остальные категории общества, по Нечаеву, следовало уничтожить позднее или использовать в интересах революции. Народ же следовало освободить, подтолкнув к поголовному восстанию, дабы разрушить в корне всякую государственность.

Однако революционер Нечаев так и не успел уничтожить ни одного политического врага. Вернувшись в Россию с мандатом от авторитетных революционеров-эмигрантов, он основал тайное общество «Народная расправа». Его участниками были в основном студены Петровской сельхозакадемии (ныне Тимирязевской).




Жесткий централизм и безоговорочное подчинение самому Нечаеву вызвали сопротивление со стороны одного из участников – студента Иванова. В соответствии с «катехизисом революционера», его приговорили к смерти. Дабы разделить ответственность, Нечаев привлёк к исполнению убийства ещё четырёх соратников, среди которых выделяется известный публицист, историк и этнограф Иван Прыжов, которому, в отличие от почти юных участников революционной организации, на момент событий исполнилось 42 года.

21 ноября 1869 года убийцы заманили Иванова в парк сельхозакадемии, задушили и прострелили ему голову (лично Нечаев). После этого, труп был сброшен в Большой садовый пруд, где через несколько дней его обнаружили местные крестьяне.




После ликвидации Иванова, Нечаев спешно бежал в Швейцарию, а прочие участники расправы были арестованы, осуждены на длительную каторгу и подвергнуты гражданской казни. Спустя 14 лет Иван Прыжов, каторга которому была заменена поселением, умер на одном из заводов Забайкальского края в нищете и болезни – вскоре после смерти жены, последовавшей за ним в Сибирь.




Сам же Нечаев через три года был выдан из Швейцарии российскому правосудию и после суда пожизненно помещён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Там он и умер через десять лет заключения в возрасте 35 лет.

Нечаева увековечил Достоевский в романе «Бесы», сделав прототипом Петра Верховенского. Писатель предрёк вырождение революционера-радикала в бандита, и оказался провидчески точен. К началу 20 века окончательно вызрел «революционер нового типа», мало чем отличающийся от уголовника.

Нередко революционеры попадали в тюрьму за бытовые преступления – грабежи, вымогательства и изнасилования. Нередко революционные экспроприации совершались в личных целях, и их жертвами становились простые обыватели. Ежедневно газеты в Российской Империи сообщали о покушениях на отдельных граждан, о бомбометании, грабеже по политическим мотивам, вымогательстве для партийных целей и похищениях людей с целью шантажа.




По словам современников, были дни «когда несколько крупных случаев террора сопровождались положительно десятками мелких покушений и убийств среди низших чинов администрации, не считая угроз путем писем, получавшихся чуть ли не всяким полицейским чиновником… бомбы швыряют при всяком удобном и неудобном случае, бомбы встречаются в корзинах с земляникой, почтовых посылках, в карманах пальто, на вешалках общественных собраний, в церковных алтарях… Взрывалось все, что можно было взорвать, начиная с винных лавок и магазинов, продолжая жандармскими управлениями (Казань) и памятниками русским генералам (Ефимовичу, в Варшаве) и кончая церквами».

И террор достигал своей цели. Империя жила в атмосфере хаоса и страха. За более, чем полувековой период жертвами революционного террора стали порядка 17 тыс. человек.

В российской истории «нечаевщина» стала символом деградации революционного движения. Она стала болезнью, на долгие годы стёршей грань между революционером и бандитом.