МЫ И НЕАНДЕРТАЛЬЦЫ: люди-обезьяны, всевозможные предрассудки и новый взгляд

Дело археологии - вызывать призраков с кладбищ тысячелетий, после того как капризы распада и эрозии сделали свое дело. Все начинается с фрагментов. Однако в последние годы изучение этих фрагментов привело к революции в нашем понимании неандертальцев. Вопреки тому, что мы думали раньше, они не были жестокими, "низшими" существами или просто эволюционными неудачниками на засохшей ветви нашего семейного древа. Скорее, изобретение новых методов датировки, анализ тысяч других окаменелостей и артефактов, а также достижения в исследовании древней ДНК в совокупности показали, насколько жизнь неандертальцев переплетается с нашей собственной.

Когда западная наука впервые столкнулась с неандертальцами в 1856 году, они представляли собой нагромождение костей, одной из которых был сломанный купол черепа. Выломанный из скалы парой итальянских шахтеров в пещере Кляйне Фельдхофер в долине Неандер (Неандерталь) в Германии, от странного плоского черепа с колоссальными надбровными дугами осталось достаточно, чтобы намекнуть на нечто чужое и в то же время человекоподобное. На верхней части лица между пещеристыми глазницами виднелся огромный проём носа. Имелись также кости конечностей, более массивные, чем у любого известного человека. С самого начала неандертальцы, получившие название Homo neanderthalensis, манили своей незавершенностью.



Вскоре после этого на другом конце Европы, в Гибралтаре (к радости лондонской интеллигенции на британской земле), был найден целый череп. Череп из каменоломни Форбс был найден несколькими годами ранее, в 1848 году, но в музейной коллекции он остался практически незамеченным. Сама кость была скрыта слоем затвердевшего осадка, и никто не был настроен видеть в ней артефакт вымерших гомининов, то есть группы приматов, включая людей, наших непосредственных предков и другие исчезнувшие виды человека. Лишь в декабре 1863 года Томас Ходжкин, приезжий врач с опытом в этнографии и анатомии, признал значимость черепа. Он предложил отправить его своему другу и энтузиасту зарождающейся палеоархеологии Джорджу Буску. Когда в июле 1864 года череп прибыл в Лондон, он устранил все сомнения относительно связи неандертальцев с нами. Без примитивной обезьяньей морды, при жизни это существо было определенно и тревожно похоже на людей.

После этого первого шквала открытий по всей Европе стали появляться новые образцы неандертальцев, пока в 1908 году из пещеры Ла-Шапель-о-Сен во Франции не был извлечен почти полный скелет взрослого мужчины. Публикация о находке включала иллюстрации, выполненные с помощью передовой эдвардианской технологии в виде трехмерных "стерео" фотографий. Реконструкции "старика" из Ла-Шапель варьировались от волосатого "человека-обезьяны" до опрятного бородатого - хотя и без рубашки - представителя буржуазии. Но, по крайней мере, анатомически уже невозможно было утверждать, что он и ему подобные были ближе к животным, чем к людям. Теперь ученые начали задаваться более глубоким вопросом: неандертальцы выглядели соответствующим образом, но были ли они действительно "людьми", как мы?

Общество давно задумывается о том, что отличает человека от природы. Этот вопрос гораздо глубже, чем кажется. Реальность неандертальцев - нигде не предсказанная ни в религиозных текстах, ни в науке того времени - стала глубоким культурным шоком для мировоззрения середины викторианской эпохи.



Подъем геологии и палеонтологии, а также представление Чарльзом Дарвином и Альфредом Уоллесом в 1858 году доказательств естественного отбора усилили этот шок. Не могло быть и речи о том, что миру всего несколько тысяч лет, или о том, что люди были созданы свыше. Если Бытию нельзя доверять, то чему же можно?

Научные открытия никогда не происходят в социальном вакууме. Шведский ботаник Карл Линней формализовал лестницу жизни в 1758 году, когда он короновал белых европейских мужчин в качестве "типового образца" нашего вида. Одним росчерком его пера все остальные жители планеты были низведены до нестандартной, низшей версии человечества - определяемой по якобы менее развитому телосложению, характеру и культуре. В таком мире вполне логично, что череп и кости из долины Неандера сразу же сравнили с этническими группами, которые колонизаторы клеймили как самые "жестокие".

В 1863 году английский биолог Томас Генри Хаксли заявил о поразительном сходстве между надбровными дугами неандертальцев и "опущенным, угрожающим выражением", которое он увидел в черепах аборигенов, игнорируя явное различие в анатомической форме. Европейская интеллектуальная элита в большинстве своем была слепа к возможности того, что неандертальцы являются частью исторического и кровного наследия современных людей.



Вместо этого они видели "научное" доказательство расистской иерархии, в которой неевропейцы считались менее развитыми - хотя и оставались озадаченными тем, что "дикари", тем не менее, как оказалось, обладали мозгом такого же размера, как и те, что заполняли их собственные шапки. Вплоть до 1960-х годов ученые все еще публиковали теории эволюции человека, согласно которым различные расы отпочковались от человеческого родословного древа раньше других, а европоиды были самыми последними и, следовательно, наименее "примитивными".

Эти идеи бросили длинную тень на изучение неандертальцев. Хотя за последнее десятилетие наука значительно продвинулась вперед, популярное восприятие и освещение в СМИ все еще лишь догоняют ее. В настоящее время общая картина указывает на то, что ранние гоминины развивались в Африке, а затем волнами распространялись за ее пределы.

В Европе неандертальцы появились как отдельная популяция более 400 000 лет назад и заняли огромную территорию Евразии. Затем они исчезли 42 000-40 000 лет назад. В этот период в Европе появился еще один вид гоминин - мы, Homo sapiens.



На протяжении десятилетий большая часть научного сообщества считала, что это подразумевает причинно-следственные связи. Предполагалось, что люди заменили неандертальцев. Подразумевалось, что неандертальцы не могли конкурировать с нашими "превосходящими" способностями. Влиятельные теории изображали их как существ, которые по своей природе были антисоциальными, даже по отношению к себе подобным.

Палеоантропологи считали, что социальные сети неандертальцев напоминали социальные сети шимпанзе, члены которых относились к представителям "чужих" групп как к врагам, которых нужно прогнать или уничтожить, а не как к товарищам, с которыми можно общаться или взаимодействовать. Этот вывод был сделан на основании того, что орудия неандертальцев находили рядом от источника добычи камня. При этом игнорировались редкие, но широко распространенные случаи переноса артефактов на расстояние более 100 км.

Однако теперь ясно, что неандертальцы не были менее "развитыми", чем мы. Также нет убедительных доказательств того, что они были менее социальны или менее склонны к общению с теми, кто не принадлежал к их племени. Они просто шли по своему собственному пути, идущему примерно параллельно нашему, хотя и с различными поворотами и изгибами.



Они не были замкнутыми европейцами, а жили на самых разных землях, вплоть до Азии - возможно даже до берегов Тихого океана, если судить по некоторым каменным орудиям из Китая. Они были умелыми охотниками и умелыми собирателями; ремесленниками, изготавливающими различные орудия из разных материалов. Пережив множество суровых ледниковых циклов, они выстояли в экстремальных изменениях климата, быстрых и серьезных.

Изучение того, кем на самом деле были неандертальцы, является сложной задачей, не в последнюю очередь потому, что каждая грань их жизни была взаимосвязана. Выяснение того, что они ели - в некоторых случаях на основе микроскопических остатков пищи, найденных между зубами, - может пролить свет на то, куда они ходили, как часто передвигались и планировали ли заранее.

Сначала исследователи предполагали, что неандертальцы были охотниками. Один из самых ранних рисунков реконструкции включал копье, а к концу XIX века археологи стали искать следы останков убитых ими животных. Однако, поскольку от ледниковых периодов сохранилось гораздо больше памятников, чем от теплых периодов, ученые пришли к выводу, что неандертальцы, должно быть, жили в холодных суровых условиях.



К 1960-м годам было широко распространено мнение, что неандертальцы были преимущественно хищниками, обитавшими в прохладной среде с очень скудной растительностью. Отчасти это было основано на незнании того, как использовали растения современные коренные народы в аналогичных местах обитания, а также потому, что в антропологии доминировали мужчины, и особое внимание уделялось жизни охотников на крупную дичь.

Сторонники противной точки зрения указывали на то, что значительная часть калорий поступает от скучной, но устойчивой второй части уравнения "охотник-собиратель". Важны и растения, и охота на мелкую дичь и рыбалка. В действительности люди, живущие за счет собирательства, глубоко вписаны в окружающую среду, и все, включая женщин, стариков и маленьких детей, принимают в этом участие.

Эти изменения во взглядах вернули в картину растения и таких существ, как птицы, но их свидетельства среди неандертальцев оставались неуловимыми в археологической летописи. В 1980-х годах наступил пик исследований, когда ученые предположили, что огромное количество костей и зубов в местах стоянок неандертальцев было получено не в результате охоты, а в результате использования тактики падальщиков. Якобы неандертальцы скрывались на задворках "настоящих" хищников, хватая скудные объедки с их стола.



Однако этот сценарий также был опрокинут, когда археология стала развиваться как дисциплина в последние десятилетия 20-го века. Новый набор методов и растущее осознание предвзятости из-за устаревших стандартов раскопок и сбора материала привели к тому, что наше представление о неандертальцах стало гораздо более четким. За прошедшие с тех пор десятилетия были тщательно проанализированы и собраны свидетельства с сотен мест, показавшие, что неандертальцы были высококлассными командными охотниками.

Они сражались с могучими зверями, включая медведей, носорогов и, возможно, мамонтов, используя отточенные деревянные копья для нанесения ударов в ближнем бою; другие копья, вероятно, метались как дротики. Миф о том, что быстрые животные, такие как птицы или кролики, были недосягаемы, был разрушен, а морепродукты, по крайней мере, иногда присутствовали в меню. Доказано, что практиковалось собирательство моллюсков и, возможно, ловилась пресноводная рыба.



Растения дополняли эту белковую диету. Неандертальцы жили на огромной географической территории, от Британии до Палестины и на восток почти до половины Сибири, поэтому неудивительно, что в пещерах Средиземноморья и Передней Азии мы находим сохранившиеся кусочки инжира, оливок, фисташек и финиковой пальмы. В археологических отложениях и на каменных орудиях также были обнаружены остатки клубней (дикая редька, водяная лилия) и семян (дикие злаки, горох и чечевица). Все это говорит нам о том, что неандертальцы, скорее всего, питались не только жареным мясом, но и другой вареной пищей. Возможно, десятки тысячелетий назад еда была столь же важна для социальной идентичности, как и для нас сегодня.

Автор: Historia Maximum