Фокусировка ресурсов и усилий

Причина тут кроется, по моему мнению, в двух вещах. Первая – это незнание. Банально, люди, в том числе офицеры тех времен, не знали и не знают как что применяется и зачем оно вообще нужно. Не надо думать, что каждый офицер – это просто бог войны. Там хватало проходных персонажей. А уж современные комментаторы в интернетах вообще могут судить о военном деле чисто умозрительно, даже не знакомясь с базовыми документами.

Классический пример – это распределение самоходных гаубиц. Многим известно, что в 1943-м году в Вермахте получили некоторое распространение самоходные гаубицы. Но было их, разумеется, немного. В результате многие, подстегиваемые желанием выдать достижения противника за пшик, а еще больше подстегиваемые невежеством, заявляют, что те числа изготовленных боевых машин (там их сотни, даже не тысячи, ничего особого) – это просто фигня. Фигня, потому что если их распределить на весь Вермахт, то получится ничтожное число.


Вот только их не надо распределять на весь Вермахт. Нет, оно для фашистов было б неплохо, если б их хватало на весь Вермахт, но в первую очередь они нужны в танковых дивизиях. Просто потому, что маршевые скорости танковых дивизий и проходимость их боевых средств подразумевают, что артиллерия должна иметь сходные характеристики. Да, конная артиллерия в пехоте – это неудобно. Но она хотя бы более-менее может двигаться с темпом пехотной дивизии. А вот в танковой темпы движения раз так в пять – семь больше. А если мы вспомним, что в дивизии есть еще и бронегруппа, в которой эти самые САУ прорываются в глубину обороны вместе с танками, то вообще всё встанет на свои места.

Наиболее важно дать САУ бронегруппе. Даже не всей дивизии, а именно передовой бронегруппе. Именно здесь наличие САУ играет решающую роль, поэтому наиболее важно оснастить САУ один дивизион артполка. Перевод всех трех дивизионов танковой дивизии на САУ тоже окажет положительное воздействие, но уже не в такой степени. А перевод артиллерии пехотных дивизий на САУ – это просто куча потраченных средств непонятно на что. Ну, какая-то польза, конечно, будет, но это несравнимо с эффектом от оснащения того самого дивизиона, идущего с бронегруппой. В нем эффект наибольший.


Вот эти самые самоходные гаубицы. На прямой наводке они не чета нашим ИСУ (наши мощнее). Но на фото наглядно видно отличие «артиллерийских» гаубиц от «штурмовых» в стрельбе с закрытых позиций - угол возвышения ствола и возможность плотного огня 105- - 150-мм гаубицы в рубке без крыши (вентиляция)

То же самое примерно и со скоростными тягачами. Они наиболее всего важны в танковых и моторизованных дивизиях – где темпы марша в день и по 200 км могут быть. Поэтому логично, что скоростные тягачи концентрируются в первую очередь в подвижных соединениях, где их наличие реально необходимо (без этого артиллерии просто не будет – отстанет), и где они играют решающую роль. Пехота перебьется, она идет со скоростью 4-5 км/ч, 25-30 км в день, ей тягач, который везет гаубицу со скоростью 25 км/ч просто ни к чему. Только для ПТ артиллерии, которую надо перебрасывать порой очень быстро, он может быть реально прям важен.


Но люди этого не понимают зачастую, и пытаются принизить важность подвижных средств, мысленно разделив их на 200 дивизий, а не на 30-40. Немцы же вполне справились с оснащением танковых дивизий, например, самоходными гаубицами, к концу 43-го года уже многие дивизии могли отчитаться об их наличии. И именно там это было реально важно – там они действовали с танками и мотопехотой на БТР и могли реализовать свои достоинства в полной мере.

Собственно, и танки же немцы концентрировали в танковых дивизиях, чуть ли не по 200 штук на дивизию. Не удивлюсь, если некоторые считают сколько танков приходилось также и на каждую пехотную дивизию, и получают че-то типа 10–20 штук. То же самое и с БТР, их тоже регулярно пытаются посчитать на весь Вермахт сразу, получая по 10 БТР на дивизию, фигня какая. А немцы, вот зараза, концентрируют их в танковых дивизиях, где они будут действовать с танками и САУ на острие удара: в мотопехоте, в разведке, в саперах, в частях связи.


Да и наши командующие вовсе не хуже немцев понимали эти базовые вещи. И ругали своих подчиненных за действия без смысла – когда раздергиваются полки САУ и вместо единого кулака в 21 машину получается по две машины в каждом месте без связи друг с другом, под управлением пехотных офицеров, которые даже не представляют, как это применять (в отличие от командира самоходного полка). И командующие пишут приказы, запрещающие дробить САП-ы меньше, чем на батареи (пять машин, включая командира батареи), и рекомендующие применять САП (самоходный артполк) целиком. Потому что только так можно добиться решительного эффекта.

Немцы еще дальше идут – они вообще рекомендуют танковые полки применять целиком. Пусть вас не смущает, что и тут полк, и там полк. Наш самоходный полк – это 21 машина. Их полноштатный танковый полк – это 200 танков. И такие бывали в реальности, пусть и далеко не везде. А полк по сокращенному штату на период до осени 1944 – это 160 – 180 машин. Последний раз дивизия с полком такого штата пришла с пополнения летом 1944-го, так что это прям почти до конца войны было в ходу. То есть, проблема раздергивания была и у нас, и у немцев, и как наши, так и немцы рекомендовали собирать силы в кулак.

Нет, разумеется, в каких-то отдельных, исключительных случаях действительно нужно такие части распределить по всем. В отдельных. Исключительных. При действиях со штурмовыми группами, например. Но дай волю общевойсковым командирам – они так будут делать всегда, по крайней мере солидная часть из них. А почему? А вот тут мы переходим ко второй вещи – ответственности.


Для грамотных действий бронетехники нужна компетенция (понимание, что это вообще такое и как это работает) и готовность взять на себя ответственность. За что ответственность? Если мы применяем технику ударными кулаками, то мы должны решиться это сделать, придумать какой-то план, ну, что мы с ними будем вообще делать. Выбрать какое-то место для этих действий. Оставить части в других местах без этого усиления. И взять на себя ответственность за результат.

И вот этого как раз многие люди делать не готовы. Компетентность (в применении бронетехники) и решительность намного больше свойственны танковым командирам (и в некоторой степени кавалерийским, как более знакомым с подвижной войной). Скорее всего это связано с лучшим отбором и особой подготовкой – не каждый годен служить в «передовых» частях, это должен быть человек определенного склада ума и характера. Но раз уж его отобрали, его будут готовить именно для таких решительных действий, характерных для танковых частей.

А если это человек, который и отбор не проходил, и подготовка у него самая обычная, он просто не очень-то и знает, как действовать «броней», так едва ли мы дождемся от него решительного массирования техники, выдвижения каких-то резвых идей, нет. Тихо спокойно, чтобы всё у всех было. А что так не получилось ничего – ну, что поделать, всегда найдется, кто виноват. Немец силен, погода подвела, сосед не тот, артиллерия не туда стреляет, и так далее. История ВОВ знает слишком много ситуаций, когда недостаточно квалифицированный общевойсковой командир пускал всё на самотек, а мы хотим от него решительных действий.


Хотя бывает и обратный пример некомпетентности, когда все просто отправляется вперед без размышлений и плана в надежде, что броня «продавит». Так тоже делать не стоит и это тоже свидетельство непонимания принципа концентрации сил, просто не такой явный. Мало ударить всей бронетехникой, она должна действовать сконцентрировано не столько сама по себе, но и с силами пехоты, саперов, артиллерии.

Вот мы и получаем то, что кажется нам умозрительно правильным, но реально ведет к застою. Если не понимать, зачем и как концентрируются усилия, если не понимать, что нужно собирать ударный кулак, вырабатывать план, продвигать его и брать на себя ответственность, то и получится, что с таким трудом созданные боевые машины не дают серьезного результата. Из-за того, что многие люди упускают один из основных принципов военного дела – концентрацию усилий. Как по причине некомпетентности, так и по причине нежелания взять на себя ответственность.