Борьба России со шведским реваншизмом в конце XVIII века. Роченсальм и Выборг

Шведский флот укрылся за батареями и фортами Карлскруны. Экипажи были глубоко затронуты эпидемией, и после возвращения из похода и неудачного Эландского сражения количество больных на линейных кораблях и фрегатах достигло 7 тыс. человек. Бдительный противник находился поблизости, и теперь у Чичагова было под командованием 33 линейных корабля, 13 фрегатов и 7 транспортов. Русский флот крейсировал у шведских берегов, провоцируя герцога Карла выйти в море и принять сражение. Однако шведы, несмотря на настоятельные требования короля, продолжавшего ждать убедительных побед, не покинули якорных стоянок. Лишь только в августе, когда Чичагов ушел в Кронштадт для пополнения запасов, шведские фрегаты начали производить разведывательные вылазки на Балтику. На протяжении всей кампании 1789 г. линейный флот Густава III не посмел показаться в Финском заливе, а довольствовался восточной Балтикой.

Но война на море не ограничивалась только действиями линейных сил. Обе стороны располагали многочисленными и сильными гребными флотами, и столкновение между ними было только вопросом времени. Финляндия являлась единственным сухопутным театром военных действий, ее береговая линия изобиловала многочисленными шхерами. Противоборствующие армии нуждались как в поддержке своих приморских флангов, так и в решении непростых логистических задач. Русский галерный флот встретил войну не в самом лучшем виде, особенно это касалось материальной части. Всю зиму 1788–1789 гг. в Кронштадте велась интенсивная работа по приведению галерного флота в боеспособное состояние. Традиционно не хватало рабочих рук и материалов, поскольку основную часть имеющихся в наличии ресурсов поглощал линейный флот. Командование галерным флотом было поручено энергичному принцу Карлу Нассау-Зигену. Необходимость присутствия гребных судов в финских водах была острой, поскольку способность к действиям в узостях шхер у крупных кораблей была ограниченной. Шведы беспрепятственно подвозили своим войскам подкрепления и снабжали их всем необходимым.

Приготовления к кампании затянулись, и, как следствие, только 8 июня 1789 г. русский галерный флот покинул Кронштадт. В его составе насчитывалось 75 кораблей различных классов: галер, канонерских лодок, дубель-шлюпок и других. Нассау-Зиген направился к Фридрихсгамскому заливу, где уже расположились крупные силы шведского шхерного флота под командованием адмирала Эренсверда. По пути к принцу присоединился отряд бригадира П. Б. Слизова, который подошел из Выборга в составе 13 кораблей. 3 июля 1789 г. русский галерный флот находился у входа в Фридрихсгамский залив.

Шведский адмирал Карл Август Эренсверд

В подчинении Эренсверда имелось 62 боевых корабля и 24 транспорта (такую численность указывает лейтенант флота Н. В. Новиков в книге «История российского флота»). Альфред Штенцель в своем труде «История войн на море» приводит иные цифры. Согласно ему, у шведов было только 48 кораблей с 270 орудиями и транспорты. Эренсверд стоял на якоре на Роченсальмском рейде – хорошо защищенной позиции, на которую можно было проникнуть только через два прохода: с юга, между островами Муссало и Куутсало шириной около 850 м, и с севера по еще более узкому проходу, имевшему название Королевские ворота. Берега проливов Эренсверд предусмотрительно укрепил береговыми батареями. В качестве дополнительных мер для усиления и без того отнюдь не слабой позиции фарватер Королевских ворот был перегорожен затопленными транспортными судами.

Нассау-Зиген не стал очертя голову бросаться на плотно укрепившегося в своей шхерной норе противника, а стал дожидаться подхода так называемой резервной эскадры из Кронштадта под командованием вице-адмирала А. И. Круза (фон Крюйса). В ее составе находилось два фрегата, два бомбардирских корабля и несколько более мелких судов. Подготовка резервной эскадры затянулась, и она соединилась с основными силами только 4 августа. И Круз, и принц Нассау-Зиген были деятельными командующими, и каждый из них имел свой взгляд на предстоящее сражение. Попытки выработать согласованный план действий вскоре переросли во взаимные упреки и обвинения, поскольку оба флотоводца были равны в званиях, и каждый считал себя правым. Спор решила императрица, сместив строптивого Круза и назначив на его место генерал-майора И. П. Балле, ранее занимавшего должность обер-интенданта флота.

Приготовления к сражению были закончены к ночи 13 августа. По замыслу Нассау-Зигена, Балле вместе с 11 большими и 9 малыми гребными судами должен был, войдя через южный проход, оттянуть на себя силы шведов, тогда как другая часть русского флота под непосредственным командованием принца в это время прорвется через Королевские ворота и ударит по противнику с тыла. План был рискованным, учитывая тот факт, что русским был неизвестен факт затопления шведами транспортных судов в проходе Королевских ворот. Дело в том, что адмирал Эренсверд давно запрашивал разрешения короля основательно заблокировать это уязвимое место, однако разрешение от Густава III на то, чтобы пожертвовать несколькими транспортными судами для создания заграждения, было получено буквально за пару дней до сражения. Затопление производилось в спешке и без подготовки, что в конце концов сказалось на результатах сражения.

Первое Роченсальмское сражение

В. М. Петров-Маслаков «Первое Роченсальмское сражение»

Утром 13 августа корабли генерал-майора Балле снялись с якорей и двинулись на неприятеля. Шведы открыли плотный огонь, полагая, что это только русский авангард, и что принц Нассау-Зиген собирается прорываться через южную сторону. Балле медленно, но упорно продвигался вперед под огнем не только вражеских кораблей, но и помогавших им береговых батарей. К полудню русскому отвлекающему отряду удалось сблизиться с противником на расстояние картечного выстрела и выстроить линию баталии. Генерал-майор хорошо понимал возложенную на него миссию: отвлечь на свой отряд как можно больше шведов и полностью завладеть их вниманием. Шведы внимание оказывали горячо и интенсивно. Особенно доставалось кораблям первой линии, на которых в дополнение к множившимся повреждениям добавились вскоре и пожары. Подчиненные адмирала Эренсверда тоже страдали от воздействия русского огня: две небольшие канонерские лодки были потоплены, еще несколько поврежденных скрылось за островами. Тем не менее огневое превосходство над отрядом Балле увеличивалось, поскольку противник подтягивал к линии сражения все новые корабли.

Пока относительно небольшой отряд фактически сражался с большей частью шведского шхерного флота, Нассау-Зиген, совершив обходной маневр, начал атаку через узкие Королевские ворота. Передовым отрядом галер командовал граф Литт, который скоро наткнулся на затопленные суда. Это известие оказалось для Нассау-Зигена полной неожиданностью. Все попытки найти какой-то другой проход успехом не увенчались. Сложилась критическая ситуация, когда отряд Балле уже изнемогал от превосходивших сил противника, а основная часть флота топталась у заблокированного фарватера. Оставался единственный выход: имеющимися средствами очистить фарватер от препятствий. И осуществили это добровольцы, в которых не было недостатка. По пояс в воде, матросы, солдаты и даже офицеры ломами и топорами расчищали путь для флота.

Эренсверд вскоре узнал о грозящей опасности и направил к Королевским воротам несколько кораблей и плавучих батарей. Он был по-прежнему уверен, что главные силы русских атакуют его с южной стороны, а через узкий фарватер Королевских ворот пытается прорваться небольшой диверсионный отряд. В действительности же было как раз наоборот. Шведы открыли сильный огонь, пытаясь воспрепятствовать мероприятиям по расчистке прохода. Вражеские ядра наносили большой урон скученно работающим охотникам, но на место погибших становились новые. Для поддержки своей импровизированной инженерной команды Нассау-Зиген высадил на берег около 400 солдат с несколькими орудиями. Почти четыре часа продолжалась прокладка фарватера, пока графу Литту не удалось, наконец, прорваться в тыл вражеской позиции. Это произошло как раз вовремя, поскольку отряд генерал-майора Балле был в отчаянном положении. Его корабли находились в бою уже почти пять часов, большая часть из них была сильно повреждена, имелись серьезные потери среди экипажей, к тому же была истрачена большая часть боекомплекта. Видя бедственное состояние противника, шведы стали сокращать дистанцию и готовиться к абордажу. В начале седьмого Балле отдал приказ выйти из боя наиболее пострадавшим кораблям, тогда как менее поврежденные должны были прикрывать отход. Ободренные трудностями противника, шведские галеры подошли вплотную, и в завязавшейся схватке им удалось захватить пакетбот «Поспешный» и бомбардирский корабль «Перун», которые к этому моменту были сильно повреждены и имели большую убыль людей.



Торжествующие шведы уже подсчитывали возможные размеры добычи и предвкушали победу, когда внезапно ситуация на поле боя решительно изменилась. В тылу у Эренсверда показались галеры графа Литта, которые одна за другой выходили из расчищенного фарватера. Поскольку шведские корабли сами находились отнюдь не в парадном состоянии после многочасового боя с отрядом Балле, перспектива встречи со свежим противником была мало вдохновляющей. Брошенные против вновь прибывшего неприятеля несколько галер были вскоре подавлены огнем и выведены из строя. Граф Литт и присоединившийся к нему принц Нассау-Зиген немедля атаковали неприятеля. Строй шведов смешался, теперь уже русские сближались с противником и искали абордажа. В числе первых были отбиты «Поспешный» и «Перун», срок пребывания которых под шведским флагом оказался весьма непродолжительным. Затем рукопашные схватки закипели и на палубах других неприятельских кораблей. Шведские экипажи были утомлены боем, на них в большой степени был израсходован боезапас. Вскоре Андреевский флаг был поднят над гребным фрегатом «Ав-Трооле», вооруженным двадцатью четырьмя 12-фунтовыми пушками, и над двумя 48-пушечными турумами «Рогвальд» и «Биорн-Эрксида». Кроме того, были взяты еще одна турума меньшего размера, две галеры и три канонерских лодки.

Турумами в шведском флоте называли большие гребные суда, получившие свое название от области в Финляндии Turunmaa. Это были двухпалубные корабли, которые, как правило, оснащались 12-фунтовыми орудиями на нижней палубе и 3-фунтовыми – на верхней. Стремление шведов повысить огневую мощь своего шхерного флота привело к появлению крупных гребных судов с мощным артиллерийским вооружением. Строились такие корабли (турумы, удемы, пойемы) по инициативе главного строителя королевского флота Фредрика Хенрика Чапмана.

Перевес в сражении полностью перешел к русским, и Эренсверд, не видя для себя перспектив его продолжения, отдал приказ к отступлению через юго-западный проход к Ловизе. Отступление проходило в большом беспорядке, многие корабли были сильно повреждены. Стоящие на якорях транспорты пришлось сжечь вместе со всеми находящимися на них припасами для сухопутной армии. Сражение закончилось с наступлением темноты полной победой русских. Количество взятых в плен составило 37 офицеров и почти 1200 нижних чинов. Еще около тысячи были убиты и ранены. Нассау-Зиген потерял 58 офицеров и около 1000 нижних чинов. Большинство потерь пришлось на команды кораблей отряда генерал-майора Балле и добровольцев, самоотверженно расчищавших фарватер Королевских ворот. Кроме того, от взрыва затонула 16-пушечная галера «Цивильск», а сильно поврежденная 19-пушечная галера «Днепр» была отправлена для исправления повреждений в Кронштадт, где ее ремонт был признан нецелесообразным.

Отстраненный от командования незадолго до Роченсальмского сражения вице-адмирал Круз критиковал впоследствии Нассау-Зигена за его план. Принц потерял слишком много времени для обходного маневра, и ввод в бой его сил происходил слишком медленно. По мнению Круза, атаковать с юга надо было главными силами, а в обход послать небольшой и, главное, быстроходный отряд для нанесения удара через Королевские ворота. Таким образом можно было вообще уничтожить весь шведский флот. Однако победителей не судят. Усилия вице-адмирала Нассау-Зигена были по достоинству оценены Екатериной II.

После победы принц предложил командующему сухопутной армией генерал-аншефу В. П. Мусину-Пушкину, пользуясь завоеванным господством в прибрежных водах, высадить десант в тыл шведской сухопутной армии и, одновременно атакуя ее с фронта, окружить и принудить к капитуляции. Однако генерал-аншеф, и без того не отличающийся стремительностью мышления, погряз в стратегических расчетах. Отсутствие единоначалия и взаимодействия между флотом и армией было бедой русского командования не только в эту войну. Пока Мусин-Пушкин решался, шведский король, прознав про планы русских, приказал укрепить берег в десантно-опасных местах мощными батареями, и благоприятная возможность закончить войну в 1789 году была упущена.

Второй год войны заканчивался для шведов крайне не благоприятно: среди армии, дислоцированной в Финляндии, свирепствовали болезни (за лето потери в людях составили более 10 тыс. человек), шхерный флот был потрепан и расстроен. Одержать окончательную и бесповоротную победу и стать хозяином Балтики герцогу Карлу постоянно мешал путавшийся под форштевнем адмирал Чичагов, а его три десятка линкоров были великолепным успокоительным средством даже для отличающегося буйством брата короля. Казна пребывала в запустении, а в военных кругах росло глухое недовольство вздорными выходками эпатажного Густава III.

Третий год войны, провал наступательных планов Густава III. Выборгское сражение

План новой кампании во многом исходил из обстоятельств, в которых очутилась Швеция к третьему году войны. Изнемогающую под грузом военных расходов экономику подпитывали субсидиями зарубежных болельщиков короля Густава и его благородного дела. Союзная России Дания под внешнеполитическим давлением прекратила, наконец, свою весьма странную войну и заключила со шведами мир, вернувшись к статус-кво. Россия фактически вела войну на два фронта, ко всему прочему традиционный внутриполитический хаос в Польше начал принимать острые формы. Эти обстоятельства вдохновляли короля на скорейшее окончание войны – непременно на победоносной ноте. Военные оптимизма монарха не разделяли, однако были вынуждены подчиняться. Линейному флоту предписывалось не допустить объединения зимующих в Кронштадте и Ревеле русских эскадр и разбить их поодиночке. После чего планировалось объединиться с галерным флотом, нанести поражение русским гребным силам, взять Выборг и обеспечить с приморского фланга наступление сухопутной армии к Петербургу. Шведский флот был доведен до 25 линейных кораблей, 15 больших фрегатов и нескольких десятков кораблей других классов. Шхерный флот, приведенный в порядок после Роченсальмского сражения, насчитывал около 350 единиц. Русский флот к началу кампании располагал боеспособными 30 линкорами, 13 фрегатами и более чем 200 гребными судами. Показавший себя малоинициативным командующим, генерал-аншеф Мусин-Пушкин был заменен на более деятельного, по мнению императрицы, И. П. Салтыкова.

Выборгская западня

С самого начала в целом логичный и не безнадежный шведский план военных действий начал давать сбои. Хотя предпринятое весной наступление в Финляндии и принесло Густаву ограниченные успехи: русские войска на некоторых участках отступили, – на море вырисовывалась совершенно иная картина. Попытки разгромить поодиночке соединения Балтийского флота привели к Ревельскому и Красногорскому морским сражениям, в которых шведский флот потерпел очевидную неудачу. Русские не только не были разбиты, но и ничего не мешало им объединить силы. После Красногорского сражения 26 мая шведский флот отошел в Выборгский залив, где встал на якорь между мысом Крюйсерорт и северной оконечностью острова Пейсари. Всего в этом районе находилось 22 линейных корабля, 10 фрегатов и около 200 шхерных судов, на которых располагался 14-тысячный десант для близкого, но, как оказалось, недостижимого Петербурга.

Многие корабли были повреждены в предыдущих сражениях, ощущался недостаток в боеприпасах. Моральный дух экипажей после следовавших одна за другой неудач был подорван. Но самым большим бедствием для скучившегося в Выборгском заливе флота были даже не русские, а наличие на борту короля. К несчастью для подданных, шведский король на полном серьезе считал себя одаренной в военном отношении личностью и, опираясь на эту уверенность, постоянно давал советы и приказания своим флагманам и командирам. Все попытки герцога Карла Сёдерманландского на правах командующего флотом и брата уговорить Густава не шутить с фортуной, а отступить к базам, где можно было привести в порядок корабли и пополнить запасы, беспечно отвергались. Флот стоял на якоре у вражеского берега, а Его Величество тешил себя мыслью, что своим победоносным стоянием он угрожает вражеской столице и запугивает Екатерину II. Царский двор действительно несколько раз за войну сильно перенервничал от близости противника и то велел закладывать кареты, то с облегчением переводил дух. Однако на общую ситуацию это никак не влияло.

8 июня у Выборга появился русский флот под командованием Чичагова, державшего флаг на «Ростиславе». В своем распоряжении он имел 27 линейных кораблей, 5 фрегатов, 8 гребных фрегатов и дюжину других судов. Русский гребной флот был разобщен – часть его (52 единицы) под командованием Козлянинова находилась непосредственно в Выборге, фактически отрезанная от основных сил. Главные силы (89 кораблей) под командованием деятельного Нассау-Зигена 13 июня покинули Кронштадт, выдвигаясь к месту событий.

Александр Иванович фон Круз, флаг на корабле
«Князь Владимир» в Выборгском сражении

Практически весь июнь противники простояли в ожидании. Осторожный Чичагов предпочитал наблюдать за врагом, блокируя дозорными отрядами все возможные проходы между островами. Первоначальное расстояние между флотами в 8 миль к 20 июня сократилось до 4. К этому времени Нассау-Зиген уже прибыл со своими галерами к месту событий, и блокада шведского флота оказалась плотной. Чичагов, не без давления со стороны младшего флагмана Круза и энергичного Нассау-Зигена, начал склоняться к всеобщей атаке силами собственного корабельного флота, гребного флота, прибывшего из Кронштадта, и Выборгской эскадры. Тем более что положение шведов становилось все более затруднительным.

Запасы пресной воды подходили к концу – доступ к береговым источникам был перекрыт казаками и стрелками. Ситуация с провиантом была столь плоха, что экипажам выдавалась только треть рациона. Шведское командование непрерывно совещалось, и Его Величество повергал в тихое замешательство адмиралов и флагманов своими вариантами развития дальнейших событий. Особенно ярко выделялось среди них предложение высадить все наличные десантные силы вместе с большинством команд, часть кораблей сжечь и наступать на Петербург, а в случае неудачи спасаться, как будет возможно, не исключено, что вплавь. Все увещевания на тему прорыва на запад королем решительно отвергались как признаки малодушия.

Наконец герцогу Карлу удалось уговорить брата прислушаться к едва уловимому голосу разума и дать разрешение на прорыв, чтобы воспользоваться подувшим благоприятным восточным ветром. Операция по извлечению флота из мешка, в котором он оказался по милости Густава, готовилась обстоятельно. Был принят и утвержден план некоего лейтенанта Клинта, хорошо знавшего местные фарватеры. Согласно ему, шведы должны были уйти из залива тем же путем, которым они туда зашли, и где русские ждали движения в последнюю очередь. Корабли должны были идти тем же порядком, что и стояли на якоре, без какого-либо перестроения, армейский же флот – двигаться по правому траверзу линейных сил, которые при необходимости прикрывали бы его от атак. Планировалось, что к севшим на мель кораблям немедленно будут следовать шлюпки и мелкие гребные суда со специальными командами для оказания помощи. Марсели и стаксели на мачтах на ночь оставили незакрепленными, чтобы их можно было поставить, не посылая наверх новых людей. Как только флагманский корабль отдавал марсели, все другие корабли, не дожидаясь сигнала, должны были сделать то же самое.

Шведский прорыв

В 6 часов утра 22 июня 1790 г. шведский флот пришел в движение. Он снялся с якорей и начал движение через северный фарватер мимо мыса Крюйсерорт. Параллельно главным силам, но ближе к берегу, шел гребной флот и транспорты. Чичагов, видя действия противника, приказал своим линейным кораблям стать на шпринг и приготовиться бою, очевидно, предполагая, что противник атакует основные силы русского флота. Однако шведский план такую очевидность не предусматривал. В 7 час. 30 мин. головной шведский линейный корабль 74-пушечный «Дризигхетен» подошел вплотную к стоящим на якоре русским фрегатам из блокирующих отрядов Повалишина и Ханыкова, осыпая их мощными продольными залпами. Русские корабли оказали яростное сопротивление, но вскоре были сильно повреждены. Мимо них проходил шведский флот – дивизион за дивизионом, а Чичагов все не двигался с места, ожидая, что шведы изменят свои намерения и ринутся на него в атаку.

Только в 9 часов утра адмирал отдал приказ сниматься с якоря. К началу десятого утра голова шведской колонны уже была на чистой воде. Во время следования в клубах порохового дыма, окутавшего северную часть Выборгского залива, шведские линейные корабли «Едвига-Элизабета-Шарлотта», «Эмхейтен» и «Луиза-Ульрика», два больших фрегата и несколько мелких кораблей сели на мель и были потеряны. Концевой линейный корабль в колонне, «Энигхетен», в тесноте столкнулся со шведским же брандером, предназначенным для фрегатов Повалишина. На брандере уже вовсю бушевало пламя, и вскоре оба корабля взорвались.

К сожалению, медлительность Чичагова не позволила воспользоваться замешательством противника. К 11 часам весь шведский флот уже вышел в море. Русский флот двигался за ним в кильватер, но далеко позади. Параллельно ему, ближе к берегу, двигалась шведская шхерная флотилия, но Чичагов не обращал на нее особого внимания, считая главной целью линейные силы противника. Галеры Нассау-Зигена и Козлянинова шли далеко за кормой концевых кораблей Чичагова, стараясь форсированной греблей сократить дистанцию. Ближе к вечеру в районе Гогланда был захвачен отставший от своих шведский фрегат «София-Магдалена», поврежденный еще в Красногорском сражении и поэтому имевший проблемы со скоростью хода. Чичагов выделил несколько своих кораблей для перехвата гребного флота противника, но этого было вопиюще мало. Нассау-Зиген и Козлянинов находились слишком далеко и не могли принять участие в истреблении вражеских гребных сил. Русские фрегаты врезались в самую гущу плотно идущих шведских галер, боевой дух на которых был столь низок, что многие из них стопорили ход и спускали флаги. Однако фрегатов, оказавшихся рядом с таким скопищем потенциальной добычи, было слишком мало. И ряд шведов, видя, что враги не успевают принимать капитуляции всех желающих, вновь поднимали флаг и начинали движение. Тем не менее преследователям удалось захватить 21 гребное судно и 6 транспортов. На одной из галер был даже захвачен завтрак шведского короля, состоявший из жареного гуся и штофа водки. Однако самый жирный «гусь» в лице Густава III сумел удрать на быстроходном гребном боте.

Инициативно действовал капитан 2-го ранга Кроун, командуя великолепным ходоком – трофейным фрегатом «Венус». На следующий день он атаковал и взял на абордаж отставший от вражеской колонны 64-пушечный линейный корабль «Ретвизан», за что впоследствии был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени, чином капитана 1-го ранга и пожизненной пенсией. Шведский корабельный флот укрылся в Свеаборге, а отделавшаяся сильным испугом, и тем не менее уцелевшая шхерная флотилия спряталась в финские шхеры.

Памятник русским морякам, погибшим во время русско-шведской
войны 1789–1790 годов, скульптор М. К. Аникушин

С одной стороны, Выборгское сражение, безусловно, является русской победой. Шведы лишились 3 линкоров, еще 4 были взяты русскими в качестве трофеев в разной степени целостности. 1 фрегат сгорел, 2 сдались. Потери в гребных судах – затонувших и захваченных – были в районе 50 единиц. Только пленными шведы потеряли около 4600 человек. У русских было 147 убитых и 164 раненых. Шведский корабельный флот лишился почти трети своего состава, часть кораблей была сильно повреждена, господство на Балтике перешло к русским. С другой стороны, чрезмерная осторожность Чичагова не позволила уничтожить практически все наличные шведские силы во главе с королем и одним ударом закончить войну. Действия русского командующего были подвергнуты критике в военной среде, однако императрица Екатерина II имела на происходящее свое видение и наградила Чичагова орденом Святого Георгия 1-й степени.

В военном отношении Швеция оказалась в крайне затруднительном положении – не могло быть уже и речи не только о десантных операциях под стены Петербурга, но и встал вопрос о самой возможности продолжать венные действия. Даже поражение жаждавшего военной славы Нассау-Зигена во втором Роченсальмском сражении 28 июня 1790 года не изменило общей картины. Увлекающаяся натура, Густав III потерял интерес к запугиванию русской императрицы и прочим финским военным затеям. Теперь его всецело поглотила мысль оказать помощь Людовику XVI, терпевшему бедствие в охваченной революцией стране. Эти идеи не без трепета обсуждались окружением короля, тем более что возможная военная экспедиция во Францию с целью восстановления на троне «брата Луи» имела такие же шансы на успех, как поиски подснежников в новогоднюю ночь. И все же неугомонный Густав сумел выпросить денег на «благое дело» даже у Екатерины II, которой только и надо было, чтобы европейские господа были всецело поглощены французскими делами и не мешали России под шумок взять под контроль черноморские проливы. Стратегические прожекты Густава уже совершенно разозлили как аристократию, так и военную верхушку, и любитель опер, сочинитель драм и пьес, незадачливый полководец был смертельно ранен в Стокгольмской опере 16 марта 1792 года, где дефилировал в маскарадном костюме. Через несколько дней король скончался. После его смерти на трон взошел его сын Густав IV Адольф, тоже неудачливый король, свергнутый в результате военного переворота. Россию ждало победоносное окончание войны с Турцией и скорый конфликт с революционной Францией.