Бой в Жёлтом море 28 июля 1904 г. Часть 10. Гибель В. К. Витгефта

Надо сказать, что подобные действия характеризуют флотоводческие таланты Х. Того не самым лучшим образом. Безусловно, его тактика позволяла сблизиться с отставшим «Полтавой» и снова попытаться нанести удар по отставшему русскому броненосцу с относительно небольшой дистанции. Но даже в случае, если бы этот удар оказался успешен, в дальнейшем Х. Того только и оставалось, что медленно идти вдоль колонны русских кораблей, подставляя свой флагманский броненосец под сосредоточенный огонь комендоров В.К. Витгефта. Такой метод сближения ставил японцев в крайне невыгодное положение. А ведь его несложно было избежать, предприми Х.Того иной маневр: командующий Объединенным флотом мог догонять русскую эскадру на параллельных курсах, с тем чтобы «Микаса» оказался на траверзе «Цесаревича», когда флагманские броненосцы Х.Того и В.К. Витгефта разделяло миль так шесть, немного обогнать его и лишь затем лечь на сходящиеся курсы.



В этом случае русская эскадра не получила бы никаких преимуществ. Интересно, что примерно так и поступил Х. Того, сближаясь с русской эскадрой несколькими часами раньше, в середине 1-ой фазы, когда после боя на контр-галсах его 1-ый боевой отряд отстал от русской эскадрой на 100 кабельтовых и вынужден был нагонять 1-ую Тихоокеанскую эскадру. И вдруг - как будто какое-то наваждение внезапно помутило разум японского адмирала: Х. Того бросается в погоню, крайне опрометчиво подставляя свой флагманский броненосец под ураган русского огня.

Как же так? Для того чтобы предположить причины столь странного поступка, немного посчитаем. Русская колонна держала интервал 2 кабельтова между броненосцами, при этом указанное число не включает в себя длину самих броненосцев, т.е. от форштевня одного броненосца до ахтерштевня идущего впереди него корабля, должно было быть 2 кабельтова. При этом «Полтава» отставал от идущего предпоследним «Севастополя» (примерно на 6-8 кабельтов, по предположению автора), и в совокупности это означало, что от «Полтавы» до идущего головным «Цесаревича» было примерно 18-19 кабельтовых. Сближаясь на коротких дистанциях, Х. Того к 16.30 сумел вывести свой флагман всего-то лишь на траверз «Полтавы». Имея преимущество в скорости в 2 узла и идя параллельным курсом, он обгонял бы колонну русских кораблей почти целый час. Иными словами, если бы японский командующий двигался согласно приведенной выше схемы, не подставляя «Микасу» под огонь, он вышел бы на траверз «Цесаревича» приблизительно в 17.30, затем, для того чтобы хоть ненамного вырваться вперед, ему бы понадобилось еще минут 15-20, и лишь в 17.45-17.50 он бы лег на курс сближения с русскими броненосцами. Тогда он завязал бы бой на короткой дистанции уже в седьмом часу – и это в случае, если бы русские не пытались изменить курс, уклоняясь от японцев, а они могли так поступить. В 20.00 уже совсем темнело и артиллерийский бой пришлось бы прекращать, причем, скорее всего, что сумерки прервали сражение еще раньше.

В совокупности это означало, что Х. Того мог воспользоваться рациональным способом сближения с противником, но потом, для того чтобы разбить русских до темноты, у командующего Объединенным флотом оставался бы час, от силы - полтора. За это время, даже действуя на коротких дистанциях, вряд ли можно было надеяться разгромить броненосцы В.К. Витгефта.

По предположению автора настоящей статьи, именно нехватка времени вынудила Х. Того вступать в бой из заведомо невыгодной и чрезвычайно опасной для него позиции. Вот так закончились ухищрения умного, но оказавшегося чрезмерно осторожным японского адмирала – потратив время на попытки подорвать броненосцы В.К. Витгефта плавающими минами, на бой с больших дистанций, на присоединение «Якумо», командующий Объединенным флотом сам загнал себя в жуткий цейтнот. В самом начале сражения, когда главные силы эскадр увидели друг друга, у Х. Того была превосходная позиция и преимущество перед русскими кораблями в скорости. Теперь же он вынужден был вводить свои корабли в решительный бой из крайне невыгодного положения – и все это ради того, чтобы иметь надежду разбить русских до наступления темноты!

Но все же следует отметить, что некоторые преимущества оставались за Х. Того: день клонился к вечеру, солнце сменило свое положение на горизонте и теперь светило прямо в глаза русским комендорам. Кроме того, сильный ветер дул по направлению от японцев к русской эскадре. Сложно сказать, насколько затрудняли стрельбу лучи вечернего солнца, но вот ветер доставлял большие неудобства – пороховые газы после выстрела несло прямо в башни, и на «Цесаревиче» во избежание отравлений приходилось менять комендоров башен после каждого (!) выстрела. В качестве подмены использовались артиллеристы малокалиберных орудий, в них не было недостатка, но совершенно ясно, что такая практика никак не могла способствовать ни скорострельности, ни точности стрельбы тяжелых пушек русских броненосцев.

Еще в источниках и воспоминаниях очевидцев неоднократно упоминается тот факт, что русская эскадра вынуждена была вести бой правым бортом, который в 1-ой фазе сражения в основном и подвергался воздействию японских снарядов, в то время японцы после 16.30 сражались относительно мало пострадавшим левым бортом. Это верно только наполовину, потому что в течение 1-ой фазы японские корабли, как это ни печально, практически не пострадали и Х. Того было совершенно все равно, каким бортом вести бой. При этом русская эскадра действительно до возобновления боя получала повреждения в основном правым бортом, и не существовало ни единой причины, по которой японскому командующему следовало атаковать русских с левого борта. В этом случае солнце слепило бы уже комендоров 1-го боевого отряда и ветер задувал бы газы в японские барбетные установки: ясно, что Х. Того все это было бы совсем ни к чему.

Эскадренный броненосец "Полтава", подняв стеньговые
флаги, готовится к открытию огня.

С началом боя В.К. Витгефт повернул на 2 румба (22,5 град) влево, с тем чтобы увеличить время, в течение которого Х. Того будет обгонять его колонну и тем самым дать своим комендорам максимум возможностей для поражения «Микасы». В некоторых источниках указывается также, что В.К. Витгефт приказал увеличить ход до 15 узлов, но это представляется сомнительным. Скорее всего, здесь возникла некоторая путаница, и речь шла о попытке увеличить скорость еще до того, как Х. Того вновь догнал русскую эскадру, а вот после возобновления боя ни одного свидетельства с «Цесаревича» о попытке увеличения скорости автором настоящей статьи не найдено.

Во исполнение приказа русского командующего броненосцы ударили по флагманскому кораблю Объединённого флота и «Микаса» скрылся за всплесками от падений снарядов. Но отличить падения своих снарядов было практически невозможно, поэтому в ход пошли иные способы. Так, например, старшие артиллеристы «Ретвизана» и «Пересвета» перешли на залповый огонь: они давали залп 6-дм орудий и, зная дистанцию и время полета снарядов, определяли падение своего залпа по секундомеру. Иной способ избрал командир «Севастополя», капитан 1-го ранга фон Эссен:



В то же время японцы распределяли собственный огонь – сперва под их удар попала «Полтава», но затем постепенно обгоняющие русскую колонну корабли сосредотачивали огонь на эскадренном броненосце «Пересвет» (получивший ряд попаданий уже в 16.40-16.45). Эта цель представляла куда больший интерес для японцев – как-никак «Пересвет» шел под флагом младшего флагмана, но, видимо, концентрация огня головных японских броненосцев на «Пересвете» стала мешать пристрелке и часть японских кораблей перенесла огонь на «Севастополь».

И, судя по всему, то же самое происходило и далее. Когда «Микаса» приблизился достаточно к головному русскому «Цесаревичу», то он перенес огонь на русский флагман и вслед за ним то же самое делали следующие за «Микасой» броненосцы, но часть японских кораблей при этом стреляла по «Ретвизану». Иными словами, японцы концентрировали основную силу своего огня на флагманских «Цесаревиче» и «Пересвете», но действовали при этом без малейшего фанатизма – если какой-то корабль не мог различать падений своих снарядов по флагманам, он переносил огонь на другие русские броненосцы. В результате у русских почти не было необстреливаемых кораблей, за исключением «Победы», получившего на удивление мало попаданий, а вот у японцев, кроме «Микасы», почти никто от русского огня ущерба не потерпел.

В «Фудзи» вообще не попал ни один снаряд за все сражение, «Асахи» и «Якумо» не получили никаких повреждений после возобновления боя в 16.30. Броненосный крейсер «Касуга» получил 3 попадания неустановленного калибра: скорее всего, это были шестидюймовые снаряды, но неизвестно даже, произошло ли это в 1-ой или во 2-ой фазе боя, хотя вероятно все же во 2-ой. В корму «Сикисимы» попал один или два небольших снаряда, да в 18.25 двенадцатидюймовый снаряд поразил «Ниссин».

Таким образом, за всю вторую фазу сражения в Желтом море из семи броненосных японских кораблей в линии три вообще не понесли никакого ущерба, а еще три получили от одного до трех попаданий каждый. Можно констатировать, что русские броненосцы все же иногда переносили огонь с «Микасы» на другие цели, но очевидно: либо огонь по «Сикисиме», «Ниссину» и «Касуге» велся крайне непродолжительное время, либо же стрельба русских кораблей была весьма неточна.

Спустя полчаса после начала боя дистанция между русской и японской колоннами сократилась до 23 кабельтовых, и примерно в то же время под обстрел попал флагман В.К. Витгефта: уже в 17.00 «Цесаревич» получил первое попадание после возобновления боя. «Микаса» вышел на траверз «Цесаревича» приблизительно в 17.30 – к этому времени русская эскадра окончательно утратила позиционное преимущество, бывшее у нее до 16.30, а теперь 1-ый боевой отряд обгонял голову русской колонны, и «Цесаревич» шел под сильным огнем. И все же дело русских вовсе еще не было проиграно: на кораблях В.К. Витгефта полагали, что японцы также сильно терпят от русского огня, причем особенно досталось «Микасе». Так, например, старший артиллерист «Пересвета», лейтенант В.Н. Черкасов писал впоследствии:



Надо сказать, что огонь японцев и в самом деле в известной степени ослабел, хотя и не по «вине» русских артиллеристов. В 17.00 на броненосце «Сикисима» разорвало ствол одного из 12-дм орудий, причем у второго вышел из строя компрессор, и оно утратило способность вести бой примерно на полчаса. Буквально через 15 минут (в 17.15) аналогичное происшествие произошло на «Микасе» - разорвало правый ствол кормового барбета, при этом левое 12-дм орудие также вышло из строя и до конца боя не стреляло. Не прошло и 10 минут (17.25) – и теперь уже страдает «Асахи» - в обоих орудиях его кормовой 12-дм установки самопроизвольно возгорелись заряды, отчего оба орудия вышли из строя. Таким образом, менее чем за полчаса 1-ый боевой отряд потерял 5 двенадцатидюймовых орудий из 16, и тем его огневая мощь была серьезнейшим образом ослаблена.

Японцы утверждают, что все 5 вышедших из строя их двенадцатидюймовых пушек получили повреждения в результате различного рода аварийных ситуаций, но нельзя исключать и того, что часть орудий все же была повреждена русским огнем – дело в том, что попадание вражеского снаряда в ствол и разрыв снаряда в стволе могут давать весьма схожие повреждения, которые не так уж легко идентифицировать. Но здесь ничего нельзя утверждать наверняка, а японцы, как уже было сказано, категорически отрицают боевые повреждения своих пушек.

У русских потери артиллерии главного калибра были куда скромнее: на начало сражения у кораблей эскадры насчитывалось 15 двенадцатидюймовых пушек (на «Севастополе» одно 12-дм орудие вышло из строя еще до боя 28 июля 1904 г), с которыми эскадра вступила в бой, при этом одна из пушек носовой башни «Ретвизана» не могла вести бой дальше 30 кбт, поэтому в течение большей части 1-ой фазы по японцам могло стрелять только 14 двенадцатидюймовок. Но вскоре после 16.30 поврежденное орудие «Ретвизана» вновь вступило в бой, поскольку дистанция для него стала вполне подходящей.

Однако в 17.20 носовая башня «Ретвизана» получила попадание японского фугасного снаряда – броня пробита не была, но башню заклинило, а одно из орудий получило повреждение – в результате вести огонь можно было лишь в том случае, если какой-то японский корабль случайно оказывался напротив ствола – до конца боя эта башня смогла сделать только 3 выстрела. Что касается главной артиллерии броненосцев «Победа» и «Пересвет», то на первом из них в кормовой башне на 21-ом выстреле вышло из строя одно 254-мм орудие, к сожалению, точное время этого события неизвестно. Что касается «Пересвета», то у него еще в 16.40 носовая башня оказалась заклиненной, но, впрочем, не до конца – сохранялась возможность вращения вручную, но чрезвычайно медленно, и для этого требовались усилия 10 человек. Тем не менее, орудия этой башни продолжали стрелять в неприятеля.

Таким образом, к 17.40 русская эскадра вела огонь из 13 305-мм орудий и из 5 или 6 254-мм, а еще 2 254-мм пушки были «ограниченно годными». Японцы же способны были отвечать из 11 305-мм, 1 254-мм и 6 203-мм орудий, так что общее превосходство в тяжелых орудиях сохранялось за броненосцами В.К. Витгефта. В то же время ни один из русских кораблей не имел критических повреждений – все эскадренные броненосцы способны были продолжать бой.

Но в 17.37-17.40 «Цесаревич» получил два попадания двенадцатидюймовых снарядов, первый из которых ударил в фок-мачту между 1-ым и 2-ым ярусами носового мостика, а второй, пройдя в двух метрах от первого, угодил в телеграфную рубку. Их разрывы обезглавили русскую эскадру – контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт погиб, вместе с ним пали флагманский штурман и младший флаг-офицер, а начальник штаба Н.А. Матусевич и старший флаг-офицер были ранены. Командир «Цесаревича» капитан 1-го ранга Н.М. Иванов 2-ой был лишь сбит с ног, но уцелел.

То самое попадание...

Отвлечемся ненамного от боя, с тем чтобы оценить действия русского адмирала от возобновления сражения и до самой его гибели. Во 2-ой фазе сражения В.К. Витгефт почти не маневрировал. Он не бросился на японцев строем фронта, хотя имел такую возможность, потому что избранный им строй кильватера ничуть тому не препятствовал.



В сущности, единственным его действием после возобновления сражения стал поворот на 2 румба влево. Почему?

Ответа на этот вопрос мы не узнаем никогда. Но можно предполагать следующее: как мы уже говорили ранее, поворот «все вдруг» и бросок на японцев привел бы к свалке и строй русских кораблей развалился бы, а ожесточенный бой на короткой дистанции привел к тяжелым повреждениям, получив которые броненосцы В.К. Витгефта уже не могли бы идти во Владивосток. В то же время маневрирование Х.Того, в результате которого он подставил свой флагман под сосредоточенный русский огонь, давала русским прекрасную надежду если не утопить, то хотя бы выбить «Микасу» из строя, и кто знает, что могло произойти после этого? В.К. Витгефту не нужно было многого, ему всего-то и надо было дотянуть до темноты, не получив при этом серьезных повреждений. И если бы «Микаса» не мог продолжать бой, оказавшись выбит из линии, скажем, в начале шестого часа, то японцы вынуждены были бы терять время на перестроение: возглавить японскую колонну пришлось бы либо вице-адмиралу С. Мису, державшем свой флаг на броненосце «Сикисима» (четвертый в строю), либо же и вовсе С.Катаоке на «Ниссине» (шестой в строю). Пока суть да дело, прошло бы время, а там японцам вновь пришлось бы догонять русских, действуя из невыгодной для них позиции.

Сражение возобновилось в 16.30, и лишь примерно в 17.30 «Микаса» вышел на траверз «Цесаревича» - целый час был у комендоров 1-ой Тихоокеанской эскадры на то, чтобы разбить головной японский броненосец! Увы, воспользоваться своим шансом они не смогли – сказалось отсутствие интенсивных учебных стрельб с самой осени 1903 г. Ведь что произошло бы, случись удивительное чудо и окажись на месте 1-ой Тихоокеанской эскадры броненосцы Зиновия Петровича Рожественского?

В Цусимском сражении его головные корабли типа «Бородино» вынуждены были стрелять с куда как худших выгодных позиций, чем корабли В.К. Витгефта. Ветер также дул русским комендорам в лицо, но еще было сильное волнение, затруднявшее наводку орудий – броненосцы 2-ой Тихоокеанской эскадры в Цусимском проливе качало не в пример сильнее, чем корабли В.К. Витгефта 28 июля. При этом курсовой угол на «Микасу» был менее удобен, вероятно даже, что часть кормовых орудий броненосцев не могла вести по нему огонь. Японские корабли, завершая разворот, сразу же открывали огонь по головным русской эскадры, в то время как в бою в Желтом море японцы вынуждены были стрелять в первую очередь по концевым. И тем не менее, в Цусиме в течение какой-то четверти часа «Микаса» получил 5 двенадцатидюймовых и 14 шестидюймовых снарядов! Девятнадцать снарядов за 15 минут, а за все сражение в Желтом море флагман Х. Того получил только 24 попадания… Но что произошло бы с «Микаса», обладай комендоры 1-ой Тихоокеанской уровнем артиллеристов З.П. Рожественского – ведь тогда ближе к 17.30 вполне можно было бы ожидать порядка 60 (!) попаданий в японский флагман, а то и больше? Даже русские снаряды с их мизерным содержанием ВВ в таком количестве вполне могли бы нанести решающие повреждения японскому броненосцу.

Для того чтобы понять решение русского адмирала, следует учесть и то, что в бою всегда кажется, что враг несет потери куда большие, чем есть на самом деле: подавляющее большинство очевидцев полагали, что японцы получили существенные повреждения еще в течение 1-ой фазы боя, хотя на самом деле японская эскадра почти не пострадала. А потому можно предположить, что и В.К. Витгефт искренне был уверен, что его комендоры стреляют лучше, чем оно было на самом деле. Таким образом, в 16.30, когда возобновился бой, В.К. Витгефт оказался перед выбором – махнуть рукой на приказ наместника и Государя Императора, отказаться от прорыва во Владивосток и постараться, сблизившись с японцами, нанести им тяжелые повреждения. Либо же продолжить исполнение приказа и попытаться выбить «Микаса», пользуясь тем, что Х. Того сильно подставился, догоняя русские корабли. Вильгельм Карлович выбрал второй вариант – и повернул на 2 румба влево, дабы обеспечить максимальную продолжительность огня по японскому флагману.

В дальнейшем, в статье, посвященной анализу различных альтернативных сценариев, которые мог избрать В.К. Витгефт, мы попытаемся понять, был ли прав русский контр-адмирал в выборе тактики боя после 16.30. Сейчас же отметим лишь то, что у Вильгельма Карловича имелись самые серьезные основания действовать именно так, как он поступил, и причина его кажущейся пассивности вполне может крыться не в равнодушии или покорности судьбе, а в трезвом расчете. Он выбрал тактику, вполне отвечающей поставленной перед ним задаче прорыва во Владивосток и при этом имевшей определенные шансы на успех.

Вопреки распространенному мнению, гибель В.К. Витгефта еще не привела к катастрофе. В ряде источников часто приходится слышать упреки командирам русских кораблей в пассивности и неспособности принимать самостоятельные решения, но вот что сделал командир «Цесаревича»: он повел эскадру вперед, как будто командующий жив и с ним ничего не случилось. Впоследствии Н.М. Иванов 2-ой докладывал:



С одной стороны, Н.М. Иванов 2-ой не имел никакого права так поступать, но если подойти к вопросу творчески, то дело обстояло так: в случае, если адмирал убит, то право вести эскадру переходило к его начальнику штаба, и лишь после его гибели – к младшему флагману. Начальник штаба Н.А. Матусевич был ранен и не мог командовать эскадрой, а потому командиру «Цесаревича» следовало бы передать командование князю Ухтомскому, но ведь Н.А. Матусевич был жив! А потому Н.М. Иванов 2-ой имел формальные основания не передавать командование – именно так он и поступил. К сожалению, руководить эскадрой ему было отпущено совсем недолго…

Продолжение следует…