Как в Дагестане ткут ковры

Мы поехали в Дагестан, чтобы как можно больше узнать об этом крае — стране гор — и конечно же не могли не заехать в то место, которое на весь мир славится своим ковровым производством — Табасаранский район. Между прочим, табасаранцы являются единственным народом России, которые продолжают заниматься традиционным видом национального искусства — ковроткачеством.

Известный скепсис о «фотографии на фоне ковра» породил несправедливое отношение к нему как к ненужной, давно устаревшей вещи. К тому же наши квартиры, в которых каждый стремится выразить свою индивидуальность, всё менее становятся похожими на жилища наших предков — и часто наполняются бессмысленными вещами.

Но жизнь летит очень быстро, и с годами начинаешь постигать ценность тех вещей, которые были придуманы много поколений назад. Мы с Янкой давно уже поняли, что ковёр в доме — вещь полезная, поэтому стали задумываться над тем, где бы его раздобыть. Поездка в Дагестан оказалась как нельзя кстати, став для нас своеобразным паломничеством за ковром.

Табасаран встретил нас великолепными пейзажами гор. Сочные краски зелёных долин, освещённых косыми лучами солнца, выглядели особенно торжественно на фоне надвигающихся свинцовых туч. Мы ехали в гости в один из многочисленных домов, где делают ковры, а в этом как раз заканчивали работу, начатую ещё полгода назад. Хозяева согласились нас подождать, чтобы мы смогли своими глазами увидеть завершение многомесячного труда нескольких мастериц. Мы конечно же спешили. По дороге Магомет — наш дербентский друг, который и организовал эту поездку — рассказывал историю Табасарана и в частности историю ковроделия.

Когда-то ковры были не такими нарядными, как сейчас, и служили вовсе не для украшения комнаты. Кочевые народы, населявшие страны Востока, стали делать их для своих жилищ в первую очередь как функциональную вещь, которая помогала бы хранить в доме тепло, без труда перевозилась из одного места стоянки в другое и при этом служила бы много лет. Со временем ковры стали покрывать узорами, которые делались всё более сложными и изящными, и по их убранству можно было судить о благосостоянии хозяина. Ковры стали предметом роскоши, не теряя при этом своих первоначальных качеств, и из бедных хижин перекочевали в дворцы восточных правителей и влиятельных богачей.

Сегодня ковры обязательно есть в каждом дагестанском доме: в семьях победнее лежат сумахи — безворсовые коврики, а в зажиточных домах полы устланы просто великолепными экземплярами — толстыми, с высоким ворсом и очень приятными на ощупь. Мы, заходя к кому-нибудь в гости, обычно не обращали на них особого внимания, пока не приехали в Табасаран и не узнали о том, сколько времени и труда стоит один такой шедевр.

Нас встретила Умганат Сулейманова — местная жительница, поэтесса и просто хороший человек. Ковры здесь делают почти в каждом доме — если не для продажи, то просто для себя. Умганат не исключение: говорит, когда плетёт ковёр — отдыхает душой.

Мы отправились в следующий дом, где пятеро мастериц заканчивали ткать большой ковёр. Работа над ним велась более шести месяцев!

Сняв по обычаю обувь перед крыльцом, мы по очереди протиснулись в маленькую комнатку, половину которой занимал станок. На нём был натянут очень красивый, почти готовый ковёр, а перед ним на низкой скамейке сидели женщины. Понять что-то в сложном переплетении разнообразных ниток и вспомогательных палочек просто невозможно. Назначение некоторых инструментов и вовсе не ясно. Женщины улыбаются, видя наше замешательство — они-то не глядя могут вязать свои сложные узелки, попутно рассказывая нам о своей работе и на примере показывая тонкости ремесла.

Чтобы сделать ковёр, для начала готовят основу: плотные хлопчатобумажные нити туго и тесно натягивают на раму параллельно друг другу. Затем к станку садятся несколько женщин — и начинается основная работа. Оперируя специальным крючком, они завязывают вокруг каждой нити особый узелок из цветной пряжи. Скорость, с которой движутся руки мастериц, фантастическая — так что невозможно уловить, как именно они завязывают узел.

Когда закончен ряд, его пресуют специальным тяжёлым гребешком, а неровные концы обрезают большими ножницами. Таким образом образуется определённой глубины ворс. Чтобы не ошибиться с рисунком, женщины сверяются со схемой по шпаргалке, а самые опытные ковровщицы знают узор на память.

Особое внимание в ковровом деле уделяется пряже. Самым ценным считается ковёр, сделанный из крашеной натуральными красителями шерсти. Как получить тот или иной цвет известно с давних времён — ведь раньше не было искусственных красок. Самые разнообразные цвета можно получить из растений и минералов, а также из некоторых насекомых.

Например, традиционный для дагестанских ковров красный цвет добывают из корня растения марена. Также многим знаком такой естественный краситель как хна, из которого получается красивый оранжевый цвет. В наши дни чаще используются синтетические красители. Это делает ковёр немного дешевле, так как не тратится огромный труд на сбор и обработку компонентов натуральных красителей, однако качество ковра от этого не уменьшается.

За рассказом женщины закончили свою работу. Одна из них разрезала нити-основы — и красивейший ковёр торжественно перенесли во двор для его первой фотографии. Теперь он должен отправиться к своему владельцу, которому прослужит не менее 300 лет — нетрудно представить, сколько будущих поколений увидит этот ковёр.

Когда мы приехали в гости к Мигдету Гаджиевичу, мы уже поняли, что уехать из Табасарана без ковра у нас не получится — это было как раз то единственное место, где нужно совершать подобные приобретения. Мигде, в прошлом директор местной школы, а сегодня — человек, который вместе со своей семьёй пытается сохранить в районе ковровое производство, также рассказал нам немало интересного.

С древних времён табасаранцы занимаются ковроделием, и ковры здесь ткали в каждом доме – и для себя, и для продажи. Мастерство передавалось от старших младшим: девочки с раннего детства смотрели, как работают мамы, и молодыми женщинами уже становились опытными мастерицами. В табасаранских семьях женщины были основными кормильцами семьи, так как зарабатывали много больше мужчин.

В советские годы в Табасаране было налажено организованное производство ковров. Их стали ткать не по домам, а в одном большом ковровом цехе, куда приходили работать практически все женщины селений. В наши дни этот цех ещё работает, но уже далеко не в полную силу, а большая часть ковровщиц снова вернулась к работе дома.

Ковровый цех

Пока мы слушали Мигдета Гаджиевича, к нам вышла его мама Аминат — девяностолетняя женщина, которая считалась лучшей ковровщицей в селе.

— Дети до сих пор заставляют меня работать,— шутливо жалуется Аминат, показывая на своё вязание. Дети смеются, переводя нам со сложного табасаранского языка слова матери.

Наконец, на двор вынесли ковры, которые были сделаны женщинами этой семьи. Мы щуримся от ярких красок, усиленных солнцем, и, переглядываясь с Янкой, понимаем, что наш ковёр наконец-то нас нашёл и сейчас как раз лежит перед нашми. Через несколько минут в багажнике нашей машины уже лежал аккуратный свёрток, который мы собирались развернуть уже в Москве, в своей квартире.

Весь оставшийся вечер мы провели в гостях у Гаджимурата, главы Табасаранского района, где подняли не один тост за гостей и хозяев, за детей и родителей, за Дагестан и Россию в целом и ещё много-много за что, о чём сейчас уже трудно вспомнить. Сейчас, когда я дома пишу этот пост, я с удовольствием ещё раз говорю спасибо всем табасаранцам, которые проявили к нам столько искреннего гостеприимства, а также тем, кто помог нам приехать в Табасаран.