На uCrazy 9 лет 7 месяцев
Фултонская речь - начало Холодной войны?
Автор: Владимир Герасименко.
Если спросить, что стало началом Холодной войны, то многие без раздумья ответят, что, конечно же, фултонская речь Черчилля. В советской и российской историографии такая точка зрения закрепилась намертво, но вот в западной это событие часто либо упоминается походя, либо вовсе отсутствует. Почему так вышло? Рассмотрим основные тезисы речи.
Вообще если прочитать Фултонскую речь, то можно с удивлением обнаружить, насколько же она травоядная. Во вступлении к речи Черчилль четко обозначил две главные угрозы миру - войну и тиранию, которые уже привели к разрушению Европы в огне Второй мировой:
На этом вступление заканчивается и начинается основная сутевая часть, в которой Черчилль перечисляет все страхи западных политиков в отношении СССР и коммунизма. Его откровенно пугает то, что Сталин активно насаждает коммунистические режимы в странах Восточной Европы, поддерживает коммунистические движения по всему миру и предъявляет претензии Турции и Персии:
Черчилль не верит в новую войну, но он считает, что коммунисты будут и дальше пытаться насаждать свою идеологию, что противоречит интересам стран запада, так как они чувствуют угрозе своему положению:
Фултонская речь не содержит в себе ничего нового, чего не обсуждали бы дипломаты и политики с 1945 года. Черчилль был не первым, кто высказал подобные мысли на публику, а тон речи и ее содержание едва ли можно назвать призывами к войне. Это вполне резонный список проблем, страхов и предложений по их решению. Да, Черчилль фактически призвал к тому, что западный мир должен обеспечить военное и экономическое превосходство над коммунистическими странами. Но опять же, едва ли можно найти в этой речи желание использовать эту силу чтобы напасть на коммунистов.
Влияние Фултонской речи на ход Холодной войны парадоксально. На западе она если и вызвала какой-то эффект, то разве что в медийном поле. Речь немало обсуждали в прессе, но однозначного её одобрения не было. На политиков же она едва ли произвела впечатление - они и так все это знали. Знаменитая “длинная телеграмма Кеннана”, написанная ранее, во многом перекликалась с речью Черчилля. Но если мысли Кеннана стали отправной точкой для ряда внешнеполитических концепций в США, то ссылки на Черчилля вы едва ли найдете.
Тем не менее, в СССР фултонская речь вызвала шквал критики. Сталин отверг обвинения Черчилля в навязывании коммунистического строя, а также неправомерных претензиях к Персии и Турции. Советская дипломатия последовательно настаивала на том, что СССР полностью следует букве и духу ялтинских соглашений, а то что в странах восточной Европы к власти, вопреки предыдущим договоренностям, приходят коммунисты - так это выбор народа. И с советской точки зрения, при небольшой доли лукавства, так и было - влияние коммунистов в странах Восточной Европы было действительно велико.
Чтобы подчеркнуть, что не СССР виновник нынешнего охлаждения отношений, Сталин в печатном интервью обратился к тогда еще свежему методу Reductio ad Hitlerum:
“Чтобы миллионы и миллионы людей, живущих в этих домах, действительно чувствовали себя в безопасности, они должны быть защищены от двух чудовищных мародеров — войны и тирании. Все мы хорошо знаем, какие ужасные потрясения переживает рядовая семья, когда на ее кормильца обрушиваются проклятия войны, принося бесчисленные страдания также и тем, ради благополучия которых он трудится в поте лица. Мы с ужасом взираем на страшные разрушения, которым подверглась Европа, во многом лишившаяся своего былого величия, и значительная часть Азии. Когда в результате черных замыслов злодейских умов, поощряемых агрессивными устремлениями могущественных держав, на огромных просторах земли разрушаются сами устои цивилизованного общества, простым людям приходится сталкиваться с такими невероятными трудностями, с которыми они не в состоянии справиться.”
Далее Черчилль указал, что единственным способом избежать скатывания мира в новую войну является поддержка ООН. С его точки зрения эта организация должна быть не просто местом для обсуждений, но иметь свою армию из контингентов всех стран участников, так как только наличие сил ООН придаст вес её действиям по поддержанию сложившегося миропорядка.На этом вступление заканчивается и начинается основная сутевая часть, в которой Черчилль перечисляет все страхи западных политиков в отношении СССР и коммунизма. Его откровенно пугает то, что Сталин активно насаждает коммунистические режимы в странах Восточной Европы, поддерживает коммунистические движения по всему миру и предъявляет претензии Турции и Персии:
“В целом ряде стран по всем миру, хотя они и находятся вдалеке от русских границ, создаются коммунистические пятые колонны, действующие удивительно слаженно и согласованно, в полном соответствии с руководящими указаниями, исходящими из коммунистического центра. Коммунистические партии и их пятые колонны во всех этих странах представляют собой огромную и, увы, растущую угрозу для христианской цивилизации, и исключением являются лишь Соединенные Штаты Америки и Британское Содружество наций, где коммунистические идеи пока что не получили широкого распространения.”
Черчилль признает за СССР резонную озабоченность собственной безопасностью, но задается вопросом не является ли описанное выше свидетельством того, что коммунисты хотят захватить весь мир:“Никто не может сказать, чего можно ожидать в ближайшем будущем от Советской России и руководимого ею международного коммунистического сообщества и каковы пределы, если они вообще существуют, их экспансионистских устремлений и настойчивых стараний обратить весь мир в свою веру. Я лично восхищаюсь героическим русским народом и с большим уважением отношусь к моему товарищу по военному времени маршалу Сталину. В Британии — как, я не сомневаюсь, и у вас в Америке тоже — с глубокой симпатией и искренним расположением относятся ко всем народам Советской России. Невзирая на многочисленные разногласия с русскими и всяческого рода возникающие в связи с этим проблемы, мы намерены и в дальнейшем укреплять с ними дружеские отношения. Нам понятно желание русских обезопасить свои западные границы и тем самым устранить возможность новой германской агрессии. Мы рады тому, что Россия заняла принадлежащее ей по праву место среди ведущих стран мира. Мы рады видеть ее флаг на широких просторах морей. А главное, мы рады, что связи между русским народом и нашими двумя родственными народами по обе стороны Атлантики приобретают все более регулярный и прочный характер. “
Черчилль не верит в новую войну, но он считает, что коммунисты будут и дальше пытаться насаждать свою идеологию, что противоречит интересам стран запада, так как они чувствуют угрозе своему положению:
“В то же время я даже не допускаю мысли о том, что новая война неизбежна, тем более в ближайшем будущем. Моя уверенность основывается на том, что наши судьбы все еще в наших руках и все еще в нашей власти спасти наше будущее. Именно поэтому я счел своим долгом поделиться с вами сегодня кое-какими своими мыслями и соображениями, воспользовавшись для этого предоставленной мне прекрасной возможностью. Я не верю, что Советская Россия хочет новой войны. Скорее, она хочет, чтобы ей досталось побольше плодов прошлой войны и чтобы она могла бесконечно наращивать свою мощь с одновременной экспансией своей идеологии. Сегодня, пока еще остается время, наша главная задача состоит в предотвращении новой войны и в создании во всех странах необходимых условий для развития свободы и демократии, и решить эту задачу мы должны как можно быстрее. Мы не сможем уйти от трудностей и опасностей, если будем просто закрывать на них глаза. “
Чтобы защитить свободный мир от поступи коммунизма Черчилль предлагает англо-саксонскому миру сплотиться и выступить единым фронтом для защиты свободы (т.е. недопущения прихода коммунистов к власти). Чтобы не допустить новую войну Черчилль предлагает отказаться от концепции “равновесия сил” (которой никто и не следовал, лол) и стать сильнее, чем коммунистические страны:“Общаясь в годы войны с нашими русскими друзьями и союзниками, я пришел к выводу, что больше всего они восхищаются силой и меньше всего уважают слабость, в особенности военную. Поэтому мы должны отказаться от изжившей себя доктрины равновесия сил, или, как ее еще называют, доктрины политического равновесия между государствами. Мы не можем и не должны строить свою политику, исходя из минимального преимущества и тем самым провоцируя кого бы то ни было померяться с нами силами. Если страны Запада будут едины в своей неуклонной приверженности принципам, заложенным в устав Организации Объединенных Наций, то они своим примером научат уважать эти принципы и других. “
Отдельно отмечу, что в предыдущем отрывке, как и везде по тексту, Черчилль постоянно напирает на то, что страны запада только защищают послевоенный миропорядок с принципами организации которого СССР согласился. При этом наращивание сил ставит своей целью в первую очередь добиться от СССР уважения западной точки зрения:“Мы не должны допустить повторения подобной катастрофы [войны], и добиться этого сегодня, в 1946 году, возможно лишь путем налаживания нормальных отношений и всеобъемлющего взаимопонимания с Россией под эгидой Организации Объединенных Наций. Поддержание таких отношений в течение многих и многих мирных лет должно обеспечиваться не только авторитетом ООН, но и всей мощью США, Великобритании и других англоязычных стран и их союзников. Такова в основных чертах суть моих предложений, которые я позволил себе представить моей уважаемой аудитории в своем сегодняшнем выступлении, названном мною "Мускулы мира".”
В конце Черчилль еще раз указывает, что запад не агрессор и разжигатель войны, он всего лишь защищает себя и действует в рамках нового постъялтинского мироустройства:“Если мы будем твердо придерживаться принципов, предусмотренных уставом Организации Объединенных Наций, и идти вперед со спокойной и трезвой уверенностью в своей силе, но не домогаясь при этом чужих территорий или богатств и не стремясь установить тотальный контроль над мыслями наших граждан; если моральные и материальные силы британцев и их приверженность высоким идеалам будут объединены с вашими в братском союзе наших стран и народов, то перед нами откроется широкая дорога в будущее — и не только перед нами, но и перед всем человечеством, и не только на протяжении жизни одного поколения, но и на многие века вперед.”
Фултонская речь не содержит в себе ничего нового, чего не обсуждали бы дипломаты и политики с 1945 года. Черчилль был не первым, кто высказал подобные мысли на публику, а тон речи и ее содержание едва ли можно назвать призывами к войне. Это вполне резонный список проблем, страхов и предложений по их решению. Да, Черчилль фактически призвал к тому, что западный мир должен обеспечить военное и экономическое превосходство над коммунистическими странами. Но опять же, едва ли можно найти в этой речи желание использовать эту силу чтобы напасть на коммунистов.
Влияние Фултонской речи на ход Холодной войны парадоксально. На западе она если и вызвала какой-то эффект, то разве что в медийном поле. Речь немало обсуждали в прессе, но однозначного её одобрения не было. На политиков же она едва ли произвела впечатление - они и так все это знали. Знаменитая “длинная телеграмма Кеннана”, написанная ранее, во многом перекликалась с речью Черчилля. Но если мысли Кеннана стали отправной точкой для ряда внешнеполитических концепций в США, то ссылки на Черчилля вы едва ли найдете.
Тем не менее, в СССР фултонская речь вызвала шквал критики. Сталин отверг обвинения Черчилля в навязывании коммунистического строя, а также неправомерных претензиях к Персии и Турции. Советская дипломатия последовательно настаивала на том, что СССР полностью следует букве и духу ялтинских соглашений, а то что в странах восточной Европы к власти, вопреки предыдущим договоренностям, приходят коммунисты - так это выбор народа. И с советской точки зрения, при небольшой доли лукавства, так и было - влияние коммунистов в странах Восточной Европы было действительно велико.
Чтобы подчеркнуть, что не СССР виновник нынешнего охлаждения отношений, Сталин в печатном интервью обратился к тогда еще свежему методу Reductio ad Hitlerum:
“Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира.”
Что фултонская речь Черчилля, что ответка Сталина не оказали серьезного влияния на политику обоих политических блоков - они продолжили действовать в той же парадигме, что и раньше. Выбор советской пропагандой Фултонской речи как точки отсчета Холодной войны едва ли можно назвать верным, но зато он был удобным. Охлаждение же отношений между странами началось до неё и все участники это понимали и принимали.
Комментарии1
