МОРСКИЕ БАЙКИ. Часть 1

Якорь чист!

Ходили мы как-то на яхте. Компания подобралась хорошая, и дружеская атмосфера похода сразу сложилась просто замечательно. Почти спокойное море, небольшой ветерок, сразу надувший паруса, горячее летнее солнце, провоцирующее крепкий морской загар, и чистое лазурное небо над головой… Красота, одним словом.

Прекрасно отдохнули с ночевкой на одном из островов залива Петра Великого и надумали сниматься в обратный путь. Ну и, как водится, была отдана команда — «поднять якорь!».— спустя минуту провозгласил вахтенный и тут же рассмеялся и поведал такую морскую байку.

«Якорь чист» на морском жаргоне означает, что на якоре после подъема нет водорослей и прочего мусора. И, конечно же, это значит, что якорь поднят и можно отправляться. Так вот, якобы на одном гражданском судне случилось потерять якорь. Ну, бывает иногда такое. А хороший якорь, особенно на большом судне,— вещь довольно дорогая. В буквальном смысле. И капитан, опасаясь гнева судовладельца, приказал выточить копию якоря из дерева. Сделали, покрасили в черный цвет — совсем как настоящий.



Судно проходило с этим муляжом несколько лет, но капитан про деревяшку помнил и по левому борту (а он там и был) якорь просто никогда не отдавали. А потом капитан сменился… Судно зашло в очередной порт, новый капитан огласил: «Отдать якорь по левому борту!» Привычно загрохотала якорная цепь и… почти сразу капитан услышал удивленный крик вахтенного: «Якорь всплыл!!!».

Об эмоциях судовладельца, когда он воочию увидел это творение рук человеческих, история умалчивает.

Покраска по-морскому

В жаркий июльский день я, голый по пояс, сидел на ограждении рубки подводной лодки М-259, загорал и, совмещая приятное с полезным, занимался согласованием шестеренок на корпусе фотоаппарата лодочного перископа. (Узнав, что я разбираюсь в фототехнике, штурман Борис Букин с удовольствием доверил мне это дело.)

Команда лодки занималась уходом за механизмами и лодочными системами. Лодка стояла с дифферентом на корму, так как минер готовился прострелять все четыре торпедных аппарата, включая и нижние два, расположенные ниже ватерлинии. Перед носовой оконечностью подводной лодки, стоящей носом к берегу, был ошвартован катер-торпедолов (тоже носом к берегу). На его торпедной палубе, отлого спускавшейся в воду, команда катера щетками стирала свои белые робы. Все только в трусах. Погода к тому располагала.



Передние крышки торпедных аппаратов раскрылись. На торпедолове проявили интерес и зубоскальство по поводу того, что подводная лодка «каши просит!». Ухнул выстрел воздухом из первого, второго и остальных торпедных аппаратов. Уже на втором шумном «выдохе» зубоскальство прекратилось, а у зрителей, вольных и невольных, глаза от потрясения выпучились! Ярко-пламенного цвета облако выметнулось из второго торпедного аппарата и быстро осело на торпедолов и ближайшие окрестности! Торпедолов и вся его команда оказались окрашенными в ярко-морковный цвет. Скачущая и орущая команда торпедолова походила на артистов кордебалета, изображавших шабаш в эпизоде «Вальпургиева ночь» из оперы Гуно «Фауст.

Началось разбирательство. Выяснилось, что боцман накануне достал для лодочных работ треть фанерного бочонка свинцового сурика и с разрешения минера упрятал его во второй торпедный аппарат. Минер тут же забыл об этом. При прострелке бочонок разнесло в щепу, а сурик оказался использован не по назначению. Вот и все. Чем закончилось — не знаю. Стажировка завершилась, и я убыл в училище.

Адмиральский сынок

В центральном посту подводной лодки сидят командир и старпом. Вдруг с мостика раздается крик:

— Эй, внизу!

Старпом заглядывает снизу в люк:

— Есть внизу!

Сверху:

— Я лейтенант Пупкин. Назначен к вам командиром минно-торпедной группы. Лови!

Вниз летит дипломат. Старпом машинально его ловит. Лейтенант:

— Поймал? Значит так: в дипломате личное дело и грязные носки. Личное дело прочитать, носки постирать. Я — в ресторан, буду к подъему флага.

И ушел. Старпом недоуменно вертит в руках дипломат. Командир:

— Ну что там, старпом?

— Да вот, товарищ командир, какой-то оборзевший лейтенант бросил дипломат с личным делом и носками, приказал личное дело прочитать, а носки постирать.



— Да? Ну-ка дай-ка, я почитаю.

Командир пролистал несколько страниц:

— Та-ак, так-так… Э-э-э, старпом, придется тебе идти носки стирать.

Пролистал еще пару страниц:

— Погоди, старпом, ты еще не постирал? Дай-ка, я сам постираю…

Перекрыл Кислород

80-е годы. Весна. Школа водолазов. Полигон. Изучаем электросварку, делаем практическую работу. Я работаю в УВС-50 или «трехболтовке», погруженный в собственные мысли о том, зачем мне все это надо. Если со сваркой я работать вряд ли буду; что специализация у меня как у водолазного специалиста совершенно другая и т.д. Из всей группы я самый малоопытный. Ребята уже имели достаточное количество часов. Видимо, поэтому надо мной юморят. Юморят своеобразно.

По связи слышу команду: «Подъем». Выполняю, но когда мои полкорпуса показались над поверхностью, мне сказали что необходимо увидеть мое изделие и уж крайне необходимо заценить качество шва над которым я «колдовал»… Вновь погружаюсь под подозрительное хихиканье, беру изделие и тут понимаю причину их смеха.



Эти граждане дали мне больше воздуха видимо рассчитывая, что меня выбросит на поверхность и я буду похож на большую лупоглазую, глушенную рыбу. Но учился я прилежно, да и с реакцией все в порядке. Нажимаю на клапан и стравливаю излишки воздуха, попутно высказав все, что я думаю о них и об их ближайших родственниках. Требую убрать давление воздуха. Воздух перекрыли. Совсем. Травить я тоже прекратил.

Подвсплыл, начал подъем по трапу, все еще слыша смешки. Во мне тогда было еще килограммов 100, плюс нехилый вес «трехболтовки»… И вот этой массой я бережно наступил на ногу зачинщику — автору этой шутки, который поддерживал меня, идущего с трапа. Таких слов в русском языке я еще не слышал…

«Мальдивская «Ромашка»

Было это в 1974 году. Мы ловили тунца у Мальдивов. Вдруг на связь выходит один из моих капитанов. Так, мол, и так. К борту подошел военный катер с вооруженными неграми на борту. Требует остановиться и сдаться.

Я говорю ему — следуй своим курсом. Может, перепутали с кем. Флаг проверь. Может, не видят, что советское судно? А он мне через несколько минут докладывает — обстрелян из пулемета. Я сразу командую — бросай ярус, укрой людей внутри и полным ходом к нам! А про себя думаю — где защиту искать? До родных берегов несколько тысяч миль… Выхожу по радио на Владик. Докладываю. Мне говорят — поняли. Принимаем меры! Я только хмыкнул. Какие меры?



И вдруг часа через два на мою частоту выходит кто-то. Представляется: «Я — «Ромашка». Дайте координаты, где вы находитесь и точку, где был обстрелян ваш корабль».

Я дал координаты, а потом размышляю — что это за «Ромашка» такая? В нашем районе ни одного советского судна не было.

С обстрелом дипломаты быстро разобрались — оказалось, это так одна из местных «Бурундий» вводила свою двухсотмильную зону. Без всякого предупреждения, с помощью пулеметов. Говорили, что катер этот не вернулся. Мол, на волне его перевернуло. Все утонули. А уже дома я спросил у своих — что это за «Ромашка» меня разыскала? А мне отвечают: ты сильно не распространяйся. Это к тебе наша атомная подводная лодка на выручку подошла.

Вот я и думаю, что когда за рыбаком стоит вся мощь его страны, тогда и рыба ловится куда лучше. Странный вывод… Неожиданный…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...